дымом насекомых. Тимара не знала, чем едкий дым, от которого слезятся глаза, лучше комариных укусов, но слишком устала, чтобы спорить.
Драконы вернулись на ночевку. Вид огромных зверей, жмущихся к деревьям, которые не пропускали их в затопленный лес, чем-то успокаивал. Они уже наловчились ловить плавучие бревна и ложиться на них грудью. Тимара гадала, почему вернулись драконы: соскучились ли они по людям или просто знают, что те помогут им понадежнее устроиться на ночь. Сильве с Харрикином, похоже, придумали, как подсовывать под зверей сразу несколько бревен. Драконы были не в восторге от своих «постелей», но лучше уж висеть так, чем просто барахтаться в воде. Дохлая рыба стала для них и благом, и обузой. Они наелись до отвала, но раздутые животы изрядно мешали, в особенности если лечь ими на бревна.
– И еще они устали от воды. Очень устали. Некоторые жалуются, что у них размякают когти, – рассказывала Сильве, сев за ужином рядом с Тимарой.
К удивлению девушки, помимо набранных ими с Татсом фруктов и зелени, трапеза включала и мясо. Сбитая с толку речная свинья, едва не утонувшая и отупевшая от усталости, выбралась прямо на их плот. Лектер убил ее палкой. Животное было некрупным, но жирным, и мясо показалось Тимаре необычайно вкусным.
Грефт проходил мимо них, направляясь к своему месту.
– Что толку им жаловаться на мягкие когти, – заметил он. – Все равно мы сейчас ничего не можем с этим сделать.
Обернувшись к Сильве, Тимара закатила глаза, а ее собеседница склонилась над едой, чтобы спрятать улыбку.
– Ну да, скажи это драконам, они непременно согласятся, – пробормотала вполголоса Тимара, и они обе негромко рассмеялись.
Подняв голову, Тимара успела заметить, как Грефт одарил ее тяжелым взглядом. Она в ответ спокойно и прямо посмотрела на него и снова принялась за еду. Она не уважала Грефта и не собиралась дрожать от страха перед ним.
Воздвигнутый навес был невелик, а сам плот остался неровным, несмотря на подстилку из веток с листьями. В такой тесноте, конечно, всем было теплее, но, с другой стороны, никто не мог и пошевелиться, не потревожив соседей. Хранители договорились по очереди дежурить у костра, чтобы подкармливать его дровами и подкладывать листья для дыма.
– Огонь – чтобы подать сигнал, если нас кто-нибудь ищет. А дым – чтобы отпугнуть насекомых, – без нужды напомнил всем Грефт.
Задача оказалась труднее, чем ожидала Тимара. Между огнем и бревнами, из которых был сделан маленький плот, лежал слой влажных листьев и глины. Когда настала ее очередь дежурить, Сильве разбудила Тимару, показала, как поддерживать огонь, не позволяя ему прожечь подстилку до самых бревен внизу, и оставила на краю большого плота со щедрым запасом зеленых веток и сухих дров для костра.
Тимара вздохнула и приступила к делу. Спина ныла, причем не из-за натруженных мышц. Тимара загоняла не только Татса, но и себя. Сама виновата, что так вымоталась. Но как же надоела рана на спине и непрекращающаяся тупая боль!
Наступили самые тихие часы ночи. Вечерние птицы бросили перекликаться и ловить насекомых, устроившись на ночевку. Даже комары как будто стали меньше зудеть и жалить. Тимара смотрела на отражение костра в воде. Изредка любопытная рыба медленной тенью проскальзывала под зеркальной гладью, но в основном вокруг царили тишина и спокойствие. Река безмятежно покачивала плот, словно и не пыталась убить их всего пару дней назад. Драконы дремали, склонив голову, наполовину погрузившись в воду, и походили на причудливые корабли. Тимара старалась просто наслаждаться ночью, не думая ни о чем, но ее мысли перескакивали с Рапскаля на серебряного дракона, а с того – на Алума и Варкена. Трое хранителей пропали и три дракона. Вероятно, они мертвы. Это тяжелый удар. Верас до сих пор не объявилась; Меркор сказал Сильве, что не почувствовал ее смерти, но это еще ничего не доказывает. Неизвестность сводила Джерд с ума, и, услышав это, она лишь расплакалась еще сильнее.
– Мне нужно с тобой поговорить.
Тимара вздрогнула и рассердилась на себя за это. Грефт подошел к ней со спины, тихо, как тень, она даже не почувствовала, как качнулся плот. И это не было случайностью – он и хотел застать ее врасплох.
– В самом деле? – переспросила Тимара, подняв на него равнодушный взгляд.
– Да. Ради блага всех нас мне нужно получить от тебя кое-какие ответы. Всем нам нужно, – уточнил он и присел рядом, ближе, чем ей хотелось бы. – Не стоит ходить вокруг да около. Это будет Татс?
– Кем будет Татс?
Вопрос вызвал у нее раздражение, и Тимара не стала этого скрывать. Если Грефт желает говорить загадками и лезть не в свое дело, то она может и прикинуться тупицей.
Его чешуйчатое лицо посуровело. Губы у Грефта были такими тонкими, что понять, поджал он их или нет, оказалось невозможно. Скорее всего, да.
– Слушай… – негромко прорычал он, подавшись ближе к Тимаре. – Никто не понял, почему ты выбрала Рапскаля, но я сказал им, что это не важно. Ты сделала выбор, и мы должны уважать его. Кое-кто хотел бросить Рапскалю вызов. Я запретил. Ты могла бы это оценить. Я с уважением отнесся к твоему первому выбору и постарался тебя не тревожить. Но теперь Рапскаля не стало. И чем быстрее решится этот вопрос, тем лучше будет всем нам. Так что выбери снова и дай знать, кого ты выбрала.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. И кажется, не хочу понимать. Сейчас моя очередь следить за костром, и я занята делом. Уходи, – решительно заявила Тимара, разрываясь между гневом и страхом.
Почему-то этой ночью ей мерещилось в Грефте нечто неизбежное, сила, с которой придется иметь дело, но вряд ли получится победить. Либо она неправильно его поняла, либо он имел в виду совершенно жуткие вещи. И она предпочла бы остаться в неведении.
Но Грефт не позволил ей.
– Не притворяйся! – резко потребовал он. – У тебя плохо получается. Ты слышала, как сегодня днем я удержал Нортеля. Если ты выбрала Татса – что ж, пусть будет он. Дай понять это остальным, и никаких неприятностей не будет. Я прослежу. Татс не тот человек, которого выбрал бы для тебя я, но даже в пору новых правил я уважаю некоторые из наших древнейших обычаев. Меня в основном растила мать, а она чтила старый закон, оставшийся со времен первых поселений в чащобах. Тогда торговцы признали, что женщина обладает равными правами с мужем и делает собственный выбор. И жив я сегодня благодаря выбору матери. Она сохранила мне жизнь и потребовала от других, чтобы они уважали ее решение. Я признаю, что женщина вправе сама распоряжаться своей судьбой, и чту это право. И требую того же от других.
– А кто назначил тебя вождем? – спросила Тимара.
Она даже испугалась. Неужели она и этого не заметила? Неужели остальные признали Грефта предводителем, да еще и доверили ему устанавливать правила и распоряжаться их жизнями?
– Я сам взялся командовать, когда стало ясно, что никто другой не справится. Кто-то должен принимать решения, Тимара. Не можем же мы пустить все на самотек. Если, конечно, хотим выжить.
К раздражению Тимары, Грефт взял какую-то щепку и сунул в костер. Занялась она почти сразу. Девушка в ответ палкой выкатила его деревяшку из огня и сбросила в реку, где она зашипела и закачалась на воде. Грефт уловил намек.
– Отлично. Можешь не подчиняться мне. То есть можешь попробовать. Но жизни и судьбе не подчиняться нельзя. Нам достался плохой расклад. Даже теперь, когда трое мужчин выбыло, соотношение все равно неравное. Ты хочешь, чтобы парни дрались за тебя? Хочешь увидеть, как наши товарищи калечат друг друга, ссорятся на всю жизнь? И все это, чтобы ты ощутила себя важной персоной? – Грефт повернул голову и посмотрел на Тимару; его глаза в ночи казались темными и непроницаемыми. – Или ты дожидаешься, когда тебя возьмут силой? Может, это тебя возбуждает?
– Ничего такого я не хочу! Это омерзительно!
– Тогда ты должна решить, с кем останешься. Сейчас. Пока все парни не передрались за тебя. У нас маленький отряд. Мы не можем позволить себе, чтобы кто-то погиб из-за женщины. Или допустить, чтобы кто-то тебя принудил. Я слишком хорошо представляю, к чему это приведет. Выбери себе пару, и покончим с этим.
– Джерд не выбирала. Она спала, с кем хотела, – хлестнула по нему Тимара единственным оружием, какое сумела найти. – Или ты этого не знал?
– Еще как знал! – огрызнулся Грефт. – Почему, как ты думаешь, мне пришлось вмешаться и взять ее под свою опеку? Глупо с ее стороны было стравливать мужчин друг с другом. Там подбитый глаз, тут расквашенный нос. И чем дальше, тем хуже. Поэтому я заявил на нее права, чтобы остальные не грызлись. Сам бы я ее не выбрал, если хочешь знать. Она не так умна, как ты. Не так хорошо умеет выживать. Я с самого начала дал понять, что ты мне интересна, но ты предпочла недоумка Рапскаля. Я заставил себя смириться с твоим решением, пусть оно мне и не нравилось. Что ж, Рапскаля больше нет. А я теперь с Джерд, к добру или к худу, но, по крайней мере, до тех пор, пока не родится ребенок. Только так я мог помешать остальным бороться за ее благосклонность. Я не могу заявить права еще и на тебя. Так что, пока соперничество и борьба за твое внимание не перешли всякие границы, лучше сделай выбор и придерживайся его.
У Тимары закружилась голова. Ребенок? Джерд что, беременна? Можно ли было найти худшее время и место для зачатия? О чем она вообще думала? Не успев перевести дух, она яростно задалась новым вопросом: а о чем думали парни? Хоть один из них учитывал, что может стать отцом? Или, как и Татс с Рапскалем, они просто делали то, что позволяла им Джерд? Гнев захлестнул Тимару.
– А кто отец ее ребенка?
– На самом деле это не важно. Я назову его своим, и дело с концом.
– По-моему, ты как-то слишком многое называешь своим. Может, ты и назначил себя королем или вожаком, Грефт, но я в этом не участвовала. Скажу прямо, я не признаю над собой твоей власти. И я определенно не собираюсь «выбирать» одного из «мужчин» только ради того, чтобы остальные не перессорились. Если они настолько глупы, чтобы драться за то, что им не принадлежит, – пусть дерутся.