Серебряный, явно довольный собой, вспенил хвостом речную воду, а затем расправил крылья и «полетел», поднимая брызги, на мелководье к остальным драконам. Хранители столпились на корме, смеясь, крича и размахивая руками. Тимара потихоньку направилась к ним.
Без всякого предупреждения Татс снова поймал ее за руку. И не отпустил, пока она не повернулась к нему.
– Не грусти так. Рапскаль с Хеби могут быть еще живы. Не стоит пока терять надежду.
Тимара посмотрела на него. Он был немногим выше ее, но поход сильно изменил его. От гребли на его плечах и груди наросли мышцы – совсем иначе, чем у древолазов. Ей это, пожалуй, нравилось. Ее взгляд блуждал по его лицу. Только маленькая татуировка лошади, наследие рабского прошлого, выделялась в сумерках на обветренной коже. Рисунок паутины почти исчез. Они стояли так близко друг к другу, что Тимара ощущала его запах, и он тоже не был ей неприятен. Она посмотрела ему в глаза и увидела, какие они темные. Запах Татса внезапно изменился, и Тимара поймала себя на том, что, рассматривая его лицо, покусывает нижнюю губу. Он вдохнул, собираясь с духом.
И Тимара начала действовать прежде, чем он успел решить за нее. Она подалась к нему, чуть наклонила голову и прижалась ртом к его губам. Это ведь так делается? Она никого еще не целовала в губы. Смущение и тревога охватили Тимару. Татс вдруг обхватил ее руками и притянул к себе. Его губы пришли в движение.
«Он знает, как это делается», – подумала она и с мгновенной яростью вспомнила, где он научился.
Что ж, она не Джерд. Правильно она целуется или нет, Татс скоро узнает, что она все делает по-своему. Тимара медленно покачала головой, чуть отстраняясь и снова крепко прижимаясь к нему губами.
«Чешуя на мягкой коже», – подумала она, на миг потерявшись в ощущениях.
Его руки блуждали по ее спине, и от прикосновения к больному месту между лопатками Тимара невольно вздрогнула.
– Что это? – резко спросил Татс.
Она отчаянно смутилась:
– Ничего. Я поранилась в реке. Все еще болит.
– Ох. Прости. Похоже, рану здорово раздуло.
– Довольно чувствительно.
– Я буду осторожен.
Он склонился к ней, чтобы снова поцеловать. Тимара ему позволила. А потом где-то на палубе кто-то повысил голос, задав вопрос. Ему ответили. Они здесь не одни. На самом-то деле.
Тимара отстранилась от Татса и опустила голову. Юноша прижал ее к себе, жадно целуя в макушку. От его теплого дыхания по ее телу пробежала дрожь. Татс негромко рассмеялся.
– Это и есть твой ответ? – спросил он таким низким голосом, какого она никогда от него не слышала.
– На какой вопрос? – уточнила она, искренне недоумевая.
– Ты выбираешь меня?
Тимара едва не солгала ему. Но все-таки удержалась.
– Я выбираю свободу, Татс. Право не выбирать ни сейчас, ни вообще, если мне не захочется.
– Тогда… тогда что же это означает?
Татс не выпустил ее, но в его объятиях появилась какая-то скованность, которой не было прежде.
– Это означает, что мне захотелось тебя поцеловать.
– И все?
Он отстранился, и она посмотрела ему в лицо.
– Пока что да, – подтвердила Тимара. – Все.
Теперь их взгляды встретились. Из-за какой-то игры света казалось, что в темных глазах Татса пляшут звезды.
Он медленно кивнул:
– Хватит и этого. Пока.
Двадцать второй день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев
От Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге, – Эреку, смотрителю голубятни в Удачном
Секретное послание торговца Своркина торговцу Келлерби в особом футляре, принятом в этом семействе, заверенное его личной печатью.
Эрек, я одновременно огорчена известием о болезни твоего отца и рада узнать, что тебя не было на реке, когда мир сошел с ума. Спешу заверить, что наша семья будет рада принять тебя в любое время, когда тебе будет удобно. Если бы ты временно препоручил своих птиц и обязанности другому смотрителю, то мог бы составить компанию Рейалу, когда он поедет домой – если, конечно, это вообще возможно. Я была бы рада наконец-то увидеться с тобой после стольких лет переписки.
Глава 9Открытия
Седрик!
«Нет. Уходи. Дай мне поспать».
Седрик!
«Я хочу спать».
Седрик!
– Что? – В это единственное слово он вложил все свое раздражение.
Как больно! Седрик потрогал челюсть, затем осторожно ощупал щеку. Больно! Этот синяк болел сильнее прочих, оставленных Джессом. Один глаз до сих пор толком не открывался.
– Я голодна.
Ее настоящий голос звучал как рокот и бульканье. Но смысл передавался не звуками, а напрямую, как и при мысленной речи. Некогда тревожиться о собственной боли. Драконица отодвинула в сторону его страдания, заменив беспокойством о себе. Она проголодалась.
– Ну, у меня больше нет охотников, чтобы тебе скормить.
В ответ до него донеслось бессловесное недоумение.
– Забудь. Я уже встаю. Посмотрим, что я смогу для тебя сделать.
Седрик все еще пытался забыть вчерашние события и их кровавую развязку.
Когда Релпда вынырнула во второй раз, нижняя половина Джесса свисала у нее из пасти. Седрик успел еще раз с ужасом полюбоваться разорванным телом, прежде чем драконица игриво подбросила останки в воздух, перехватила поудобнее и, пару раз дернув головой, проглотила ноги охотника.
Седрик отвернулся, борясь с тошнотой. Раздался всплеск, бревна закачались, и он предположил, что можно смотреть снова. Драконица опять скрылась под водой. Он прерывисто вздохнул и согнулся пополам. Прямо у него под носом оказалось дно лодки с лужицей речной воды, смешанной с кровью. Он кое-как выбрался из лодки и сел на бревно рядом, пытаясь сообразить, что делать дальше.
Охотник мертв. Они с драконицей убили Джесса. Иначе тот наверняка убил бы их обоих. Но все равно это казалось чудовищным и настолько выходило за рамки жизненного опыта Седрика, что с трудом укладывалось в голове. Он никогда не предполагал, что однажды убьет человека, не думал даже, что станет драться или причинять другому боль. Зачем? Если бы он остался там, где ему подобает быть, в Удачном, помогая Гесту в делах, ничего подобного делать не пришлось бы.
Если бы он остался с Гестом, он бы ничего подобного не совершил.
Внезапно оказалось, что эту мысль можно повернуть в обе стороны.
Драконица с шумом вынырнула.
Лучше, – сообщила она Седрику. – Не так голодно.
– Я рад за тебя.
Это было просто учтивостью с его стороны, но она ответила ему волной теплоты. Ее приязнь на время прогнала из тела всю боль.
Нужна помощь, – пришла следом просьба. – Снова залезть на дерево.
– Уже иду.
И ему и впрямь удалось устроить ее так, чтобы она смогла отдохнуть.
Ближе к вечеру он пришел в себя достаточно, чтобы съесть фрукты, собранные Джессом. Губы у него были разбиты, лицо саднило, но он постарался не обращать внимания на боль. Эти плоды стали для него и пищей, и питьем, и Седрика поразило то, насколько спокойно он к этому отнесся. Затем он изучил припасы в лодке. Самой ценной находкой оказалось шерстяное одеяло, пусть даже сырое и вонючее. Он расстелил его, чтобы хоть чуть-чуть просушить до наступления темноты.
Седрик заставил себя рассуждать здраво и даже подобрал кусок веревки и острогу, которые Джесс бросил, когда решил, что важнее убить его, чем драконицу. Релпда наблюдала за ним со своего ненадежного насеста на бревнах. Когда он поднял острогу, драконица содрогнулась, и он ощутил ее неприязнь к оружию.
– Возможно, с ее помощью я смогу добывать для нас пищу, – с сомнением предположил Седрик.
Да. Может быть. Но больно. Видишь?
Пришлось ему осмотреть ее рану. Оттуда до сих пор сочилась кровь, но едкая вода, похоже, отчасти прижгла ее.
– Нужно держать рану сухой, – посоветовал Седрик. – Больше не ныряй.
Седрик сердится?
В ее вопросе звучала искренняя тревога, и этот тон заставил его всерьез обдумать ее вопрос.
– Нет, – ответил он честно. – Не сержусь. Мы сделали то, что должны были. Нам пришлось его убить, чтобы он не убил нас. Ты съела его, потому что… хм… так поступают драконы. Ты была голодна. Я не сержусь.
Седрик убил. Седрик защитил. Седрик накормил Релпду.
– Похоже что так, – выговорил Седрик, с ужасом осознав справедливость утверждения. – Похоже, так и есть.
Седрик – мой хранитель. Ты изменишься.
– Я уже меняюсь, – признал он.
Да. Меняешься.
Седрик не был уверен, что его радуют размышления на эту тему.
Ночью сырое одеяло хоть как-то защитило его от назойливо жужжащих насекомых, но от тревожных мыслей спасения не было. Что ему делать дальше? У него есть лодка, с которой он не умеет управляться, подраненная драконица и небольшой набор инструментов, которыми он не обучен пользоваться. Выжил ли кто-то еще и где их искать: выше или ниже по течению? Но куда бы Седрик ни направился, драконица, вне всякого сомнения, последует за ним.
Последую, – заверила она. – За Седриком. Релпда и Седрик вместе.
Не успел он освоиться с этой мыслью, как драконица огорошила его новой:
Легче думать, легче с тобой говорить.
И на случай, если он недопонял, Релпда послала ему по их связи волну тепла.
Седрик еще долго не мог заснуть. Теперь же, проснувшись снова, понял, что все еще трудности тут как тут. Драконица явно ждала, что он накормит ее. Седрик осторожно протер заплывшие глаза, отбросил в сторону вонючее одеяло. Медленно сел и неуклюже выбрался из лодки. У него затекло все тело, и его в прямом смысле тошнило оттого, что в ответ на каждое его движение все вокруг начинало качаться. Его мучили голод и жажда, половина лица опухла, одежда прилипла к зудящей, саднящей коже, волосы облепили череп. Седрик резко оборвал подсчет собственных страданий. Нет смысла; от таких мыслей только хуже.