Тимара вела, Татс следовал за ней. Они двигались вдоль берега, вверх по течению, и девушка забиралась все выше и выше.
– Куда это мы? – спросил наконец Татс.
– Ищем плодовые лианы. Те, что с воздушными корнями. Им нравится, что вдоль берега много света.
– Ладно. А то что-то мне сегодня неохота забираться на самые верхушки.
– Мне тоже. Слишком много времени ушло бы на то, чтобы подняться и снова спуститься. А нам надо собрать сегодня как можно больше еды.
– Отличная мысль. Теперь будет труднее прокормить всех. Почти все рыболовные снасти утонули. Заодно с прочими припасами. И одеял нет. И много ножей пропало.
– Да, труднее, – согласилась Тимара. – Но драконы уже лучше кормятся сами. Думаю, все будет в порядке.
Татс немного помолчал, осторожно следуя за ней по горизонтальной ветке.
– Если бы ты могла, то вернулась бы в Трехог? – спросил он затем.
– Что?
– Вчера вечером ты сказала, что не можешь вернуться домой. И мне стало интересно, ты правда этого хочешь? – Он некоторое время двигался молча, потом прибавил: – Потому что, если хочешь, я найду способ отвезти тебя туда.
Тимара остановилась, обернулась и поймала его взгляд. Татс казался крайне серьезным, а она неожиданно ощутила себя очень старой.
– Татс, если бы я и впрямь этого хотела, то и сама нашла бы способ вернуться. Отправляясь в этот поход, я подписала договор. Если бы я сейчас ушла… ну, все это оказалось бы бессмысленным, понимаешь? Я осталась бы просто Тимарой, сбежавшей, чтобы жить в доме отца и подчиняться правилам матери.
Татс нахмурился:
– Просто Тимарой. Не думаю, что это так уж плохо. А кем бы ты хотела быть?
Вопрос озадачил ее.
– Не знаю. Но уверена, что хочу быть кем-то, а не просто дочерью своего отца. Хочу как-то себя проявить. Именно это я и сказала папе, когда он спросил, зачем мне этот поход. И это по-прежнему правда.
Они перебрались на следующее дерево, и Тимара полезла наверх, глубоко запуская когти в кору. Эти самые когти, которые были ее проклятьем в Трехоге, здесь могут считаться даром судьбы, подумала она.
Татс следовал за ней, но куда медленнее. Найдя подходящую ветку, Тимара остановилась и подождала его. Лицо юноши блестело от пота, когда он поравнялся с нею.
– Я думал, только парни что-то такое ощущают.
– Такое – это какое?
– Что мы должны проявить себя, чтобы все увидели в нас мужчин, а не просто мальчишек.
– А девушки чем хуже?
Тимара заметила желтый проблеск, указала туда, и Татс кивнул. С самого конца ветки, над рекой, свешивалась гирляндой лиана-паразит. От тяжести плодов провисала и она сама, и поддерживающие ее ветви. Она качнулась, и над ней мелькнуло чье-то крыло. Там кормятся птицы, а это верный признак того, что плоды поспели.
– Я полезу туда, – сообщила Тимара. – Но не знаю, выдержат ли ветки тебя.
– Вот и проверим, – отозвался Татс.
– Как хочешь. Но не иди слишком близко за мной.
– Я буду осторожен. И пойду по другой ветке.
Так он и поступил. Тимара двинулась дальше по своей ветке, а Татс перебрался на соседнюю. Девушка пригнулась, впившись в кору когтями, и осторожно поползла к лиане. Чем ближе она подходила, тем сильнее прогибалась ветка.
– Падать высоко, а река тут мелкая, – напомнил ей Татс.
– Как будто я не знаю, – пробормотала она и оглянулась на него.
Татс распластался на животе, осторожно, но упрямо продвигаясь вперед. Ему явно было страшно. Но Тимара знала, что он не повернет назад прежде ее.
Что-то себе доказывает.
– Так почему бы девушке себя не проявить?
Татс скрипнул зубами и прополз еще чуть дальше. Тимара невольно восхитилась его выдержкой. Юноша был тяжелее, и его ветка уже начала клониться вниз.
– Ну… Просто ей это не обязательно. Никто от нее этого не ждет. Она просто должна… ну, ты понимаешь, быть девушкой.
– Выйти замуж, родить детей, – предположила Тимара.
– Ну да, что-то в этом роде. Не вот так сразу, насчет детей-то. Но по-моему, никто не ждет, чтобы девушка, ну…
– Что-то делала, – подсказала Тимара.
Дальше она идти не решалась, но с этого места плодов было еще не достать. Тимара потянулась вперед и осторожно поймала лиану за лист. Медленно потянула на себя, стараясь не оторвать черенок. Когда лиана оказалась достаточно близко, девушка перехватила ее свободной рукой. И осторожно поползла по ветке назад, вытягивая за собой стебель. Почти все лианы-паразиты прочные и гибкие. Надо просто подтащить ее поближе, а потом спокойно собрать плоды.
Татс увидел это, и Тимара отдала должное его благоразумию – он сразу же бросил попусту рисковать и пополз по ветке назад. И тихонько вздохнул, наблюдая за ней.
– Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Да. Но раньше, у первых торговцев, все было не так. Женщины считались одними из самых стойких поселенцев. У них не было выбора, ведь им надо было не только выживать самим, но и растить детей.
– Так, может, и в те времена девушки проявляли себя через детей? – заметил он с некоторым торжеством в голосе.
– Может быть, – уступила Тимара. – До какой-то степени. Но это было еще до того, как они основали города на деревьях, начали раскапывать Трехог, – вообще до всего. Тогда главное было просто выжить, научиться добывать пригодную для питья воду, построить дома, в которых было бы сухо, сделать лодки, которые не разъест река…
– Теперь все это кажется вполне очевидным. – Татс теребил в руках ветку поменьше, раскачивая ее туда-сюда.
– Так всегда бывает после того, как кто-нибудь найдет решение.
Юноша улыбнулся ей. Ветку он отломал, затем ободрал с нее листья и зацепил ею другую лиану. Медленно и осторожно он тянул лиану к себе, пока не смог схватить руками. Тимара поджала губы, а затем улыбнулась в ответ, признавая находчивость Татса. Она раскрыла мешок и принялась складывать туда плоды.
– И тем не менее. В те времена женщинам приходилось делать много разной работы. Находить новые способы что-то делать.
– А мужчинам разве нет? – невинно поинтересовался Татс.
Тимара заметила плод, поклеванный птицей. Сорвала его, швырнула в Татса и вернулась к своему занятию.
– Разумеется, приходилось. Но сути дела это не меняет.
– И в чем же она состоит? – уточнил Татс, набивая плодами свой мешок.
Так к чему же она клонит?
– Некогда женщины торговцев проявили себя наравне с мужчинами. Тем, что выжили.
Руки Тимары замедлили движения. Она поглядела сквозь листву вдаль, за реку. Другой берег маячил туманной полосой. Тимара до сих пор как-то не осознавала, насколько широко разлилась река. Она попыталась призвать к порядку нестройные мысли. Татс задает ей те же самые вопросы, что и она сама. Ответы важны в первую очередь для нее.
– Когда я родилась, – начала Тимара, избегая его взгляда, – меня признали недостойной жизни. Папа спас меня от смерти, но это что-то говорит только о нем самом. Меня это никак не затрагивает. Все то время, пока я росла, меня окружали люди, уверенные, что я не имею права жить.
Включая ее мать. Но Тимара не стала этого упоминать. Это прозвучало бы так, будто она упивается жалостью к себе. И вдобавок не имело никакого отношения к тому, что она пыталась объяснить. Ведь не имело же?
– Я работала вместе с отцом. Я собирала точно так же, как он. Я делала всю работу, какую мне поручали. Но этого все равно не хватало, чтобы доказать, что я заслуживаю жизни. Ровно этого от меня и ждали. Как и от любой девочки из Дождевых чащоб, – уточнила Тимара, все же взглянув на Татса. – Им было мало видеть, что я ничем не хуже других, не считая внешности.
Руки Татса, коричневые от загара, сновали, словно самостоятельные мелкие зверьки, отрывая фрукты и складывая в мешок. Ей всегда нравились его руки.
– А почему этого мало тебе самой? – спросил Татс.
В том-то и загвоздка. Она не знала.
– Просто мало, и все, – проговорила Тимара угрюмо. – Я хотела, чтобы они признали, что я не хуже любого из них и даже лучше некоторых.
– И что тогда?
Девушка немного помолчала, размышляя. Она прервала работу, чтобы съесть один из плодов. Отец говорил, как они называются, но она не запомнила. Эти фрукты редко встречались в окрестностях Трехога. Они были сочными и сладкими. На рынке за них дали бы неплохую цену. Тимара добралась до волосатой косточки и, прежде чем выбросить, соскребла с нее зубами остатки мякоти.
– Вероятно, они возненавидели бы меня еще сильнее, чем прежде, – признала она, кивнула самой себе и улыбнулась, прибавив: – Но по крайней мере, тогда у них был бы достойный повод.
Мешок Татса был полон. Он крепко стянул веревку. Тимара прежде не видела этого мешка, – должно быть, он был с корабля. Татс сорвал еще один плод и надкусил.
– Значит, для тебя дело не в том, чтобы, проявив себя, получить возможность нарушать их правила? Выйти замуж, родить детей?
Тимара как следует это обдумала.
– Нет. На самом деле нет. Мне было бы достаточно, если бы они признали, что я имею право на жизнь. – Она отвернулась и добавила: – Не думаю, что меня действительно влечет идея «выйти замуж, родить детей». Правила есть правила.
– Не для Грефта, – возразил Татс, покачав головой.
Он доел фрукт. Сунул косточку в рот, пососал немного и выплюнул.
– Ох уж этот Грефт с его новыми правилами, – пробурчала Тимара себе под нос.
– Тебе никогда не хотелось жить без правил, которые тебе навязали? Просто делать то, что тебе хочется?
– Я воспринимаю правила иначе, чем он, – медленно проговорила она.
– Как это?
– Ну, он мужчина. А женщины вроде меня… мы не только рожаем детей, которые не способны или не должны выжить, но и сами часто гибнем. Отец говорил, правила, запрещающие иметь супругов и детей, защищают в первую очередь меня, – объяснила Тимара и дернула плечом. – Грефт меняет правила, ничем не рискуя, так? Это не ему рожать здесь без помощи повитухи. Не ему заниматься ребенком, который не сможет выжить. Сомневаюсь, задумывался ли он хоть раз, что будет делать с младенцем, если тот выживет, а Джерд скончается при родах.