– С моей стороны – без осложнений. Как насчет Седрика?
– Разве я спрашиваю, с кем сейчас спит он?
Выходит, она знает о них с Карсоном. Эти двое держались осмотрительно, но, вероятно, недостаточно. В вопросе Элис явственно прозвучала горечь. Здесь крылось что-то еще, нечто такое, о чем он предпочел бы не знать сейчас, а может, и никогда. Так что Лефтрин ничего не ответил. Он поцеловал волосы Элис, перебрался через нее и снял с крючка одежду.
– Разведу на камбузе огонь и поставлю кофе, – сообщил он. – Чего бы ты хотела на завтрак?
– Хм… Пожалуй, еще немного поспать.
Что ж… Выходит, ее и впрямь не заботит, узнает ли кто, а может, она даже хочет, чтобы все узнали. Лефтрин попытался представить, какие осложнения это может вызвать, и снова решил, что не передумает. В конце концов, капитан он или нет? Лучше уладить все сразу, а не потом. Элис уже закрыла глаза и натянула одеяло до подбородка. Лефтрин долго смотрел на нее: на рыжие волосы, разметавшиеся по подушке, на плавные изгибы под покрывалом. А затем обулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Запах свежего кофе он почуял, еще не дойдя до камбуза. Скелли его опередила. Она сидела за столом, и перед ней стояла тяжелая белая кружка с крепким черным кофе. Племянница посмотрела на него, когда он вошел. Лефтрин избегал ее взгляда, опасаясь увидеть в нем обвинение. Трус. Он плеснул себе сваренного ею кофе и сел напротив.
– Ты взяла слишком много зерен. Разве я не говорил, что запасы надо расходовать бережно?
Скелли склонила голову набок, глядя на него.
– Может, я как ты. Может, я считаю, что лучше сразу насладиться всем, чем возможно, а не отмерять себе редкие кусочки счастья. Как по-твоему? – дерзко спросила она, кривовато улыбнувшись.
Лефтрин встретился с племянницей взглядом:
– Согласен.
Патоки почти не осталось. Он добавил в кофе полную ложку.
– Откуда ты узнала? – небрежно спросил он.
– Я видела, как вы гуляете по улицам Кельсингры. Завязла в толпе и не смогла вас догнать. Окликала тебя, но ты меня не услышал.
– Да, хлопотная ночка выдалась у нашего Смоляного, – заметил Лефтрин и отхлебнул кофе, собираясь с мыслями. – Будь я просто твоим дядей, а не капитаном, что бы ты сказала на этот счет?
Скелли уставилась в свою кружку:
– Я рада за тебя. Рада, что ты можешь быть с той, кого выбрал сам.
Неплохая подколка.
– Я и не обещан никому другому.
– Она замужем.
– Была.
– А теперь уже нет?
Капитан задумался.
– Уверен, она знает, что вправе делать.
Скелли обдумала его слова и медленно кивнула.
– Сама понимаешь, для тебя может кое-что измениться, – попытался быть с ней предельно честным Лефтрин. – Многое. Если у нас родится ребенок.
Она улыбнулась шире:
– Знаю.
– Ты задумывалась, что это для тебя означает?
– Думаю с самого рассвета.
– И?..
– Тот паренек из Трехога, помнишь? Которому родители обещали меня в жены? Он-то уверен, что помолвлен с будущей владелицей Смоляного. Если он выяснит, что это не вполне так, то, может, подыщет себе невесту повыгодней.
Вот оно как. Впервые Лефтрин задумался о том, как его решение повлияет на более широкий круг людей.
Но Скелли еще не закончила.
– Насколько я понимаю, я останусь на борту до конца жизни. Это я знаю точно, и с меня не будет толку никому и нигде еще. Не в обиду будь сказано, дядя, но даже если твой ребенок родится уже завтра, я все равно могу успеть покапитанствовать на Смоляном. Это все, чего я хочу. Не владеть им – им никто не может владеть. Но стать его капитаном… И еще, пожалуй, быть с тем, кого я выберу сама, – отпив кофе, улыбнулась Лефтрину Скелли. – По-моему, тебе это вполне подходит.
– Не забывайся, девочка. – Он с трудом подавил улыбку.
– Слова дяди или капитана?
– Капитана.
– Слушаюсь.
Скелли стерла улыбку с лица так ловко, что Лефтрин невольно задумался, сколько же надо упражняться, чтобы освоить этот фокус. Но пока оставался вопрос поважнее.
– Значит, Смоляной и тебе навеял свой сон?
– Да. Кельсингру. Так ясно, словно я видела ее наяву. Чудное место. Мне по-настоящему захотелось туда попасть.
– Мне тоже.
– Думаю, Смоляной помнит город, – с сомнением проговорила Скелли. – Может, он пытался сообщить нам именно это.
– Тогда что на него нашло вчера?
– Не знаю. Но бьюсь об заклад, сегодня мы все выясним.
Четвертый день месяца Золота, шестой год Вольного союза торговцев
От Эрека, смотрителя голубятни в Удачном, – Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге
Запечатанное официальной печатью послание от Строительного комитета при Совете торговцев Удачного с запросом о ценах на поставку лесоматериалов указанного вида и количества для расширения Зала Торговцев Удачного. Все заявки должны быть присланы на рассмотрение до первого дня месяца Дождей, с обязательством доставить всю древесину в Удачный до первого дня месяца Перемен.
Детози, они уверяют, будто у нас нет средств на завершение ремонта на Круглой улице, что перед главным рынком, а сами строят планы расширить Зал Торговцев! Надеюсь, Совет в Трехоге чуть бережнее расходует монету!
Глава 15Смоляной
Тимара пришла к ней вскоре после рассвета. Она принесла пару нанизанных на прут серебристых рыбин, жирных и еще слегка подергивающихся. Синтара не особенно любила рыбу – слишком уж часто за все эти годы ей не перепадало ничего другого. И все же это пища, да еще и свежая.
– Я сама сделала острогу, чтобы их добыть, – пояснила Тимара, снимая первую рыбину с прута, продетого сквозь жабры. – Наконечника у меня не было, но я обожгла дерево в костре, и, похоже, получилось неплохо.
– Что ж, весьма похвально, – заметила Синтара в ожидании трапезы.
– Что ты со мной делаешь? – внезапно спросила Тимара, уже протянув ей еду.
– Жду свою рыбу, – язвительно отозвалась драконица.
Тимара не отдавала ей добычу.
– Я меняюсь быстрее, чем когда-либо прежде. Кожа зудит от чешуи. Спина все время болит. Даже зубы, похоже, заострились. Это твоя работа?
– Рыбу! – настаивала Синтара, и Тимара швырнула ей первую порцию.
Драконица поймала ее на лету, подбросила, перехватила и проглотила целиком.
– Ты тоже меняешься, – гнула свое Тимара. – Ты выросла. Стала крупнее и сильнее, и уже не просто синяя. Ты сапфировая и лазурная и всех прочих оттенков синего. Хвост стал длиннее. Вчера я видела, как ты стряхиваешь воду с крыльев. Они стали еще красивее, чем прежде, с серебристым узором, как будто ты украсила их вышивкой. И они тоже выросли.
– Я росла бы еще быстрее, если бы вместо болтовни меня потчевали едой, – упрекнула Синтара, но не смогла скрыть довольства.
Сапфировая и лазурная… Все же у людей есть и неоспоримое достоинство – весьма выразительный язык.
– Кобальтовая, небесно-голубая, васильковая… – продолжила она, пока Тимара снимала с прута вторую рыбину.
Девушка подняла на нее взгляд:
– Да. И все эти оттенки тоже.
– И черный. И еще серебряный, если приглядеться внимательнее.
– Верно. И когда ты расправляешь крылья, там виден еще и зеленый, как будто поверх серебристого выложен другой кружевной узор. Я заметила, что его рисунок проступает теперь гораздо отчетливее.
– Рыбу, – напомнила Синтара, и Тимара со вздохом подчинилась.
– Ты что-то делаешь со мной или я изменяюсь сама по себе? – спросила девушка, когда драконица проглотила подношение.
А Синтара и сама толком не знала.
– Человек не может долго находиться рядом с драконами и избежать перемен, – ответила она. – Просто прими их.
– А дракон не может долго находиться рядом с людьми и не измениться, – напомнил Меркор, подошедший, чтобы встрять в их разговор и, возможно, проверить, не осталось ли лишней рыбы.
Поскольку еда уже закончилась, Синтару не так уж смутило его вмешательство. Но затем золотой нанес ей серьезное оскорбление, наклонив голову и тщательно обнюхав ее хранительницу.
– Тебе больно, девочка? – спросил он тихо.
– Немного, – буркнула Тимара и отвернулась, смущенная его вниманием.
Золотистый дракон перевел взгляд на Синтару. В его глазах, черных на черном, читалось обвинение.
– Ты не вправе не замечать этого, – предостерег он. – Связь действует в обе стороны. Что касается одного, касается и всех. Ты можешь вызвать большое недовольство среди хранителей.
– Что он имеет в виду? – вмешалась встревоженная Тимара.
– Дела драконов – это дела драконов! – отрезала Синтара.
Меркор девушке не ответил.
– Будет как с твоим именем, Синтара, – сообщил он прямо. – Я довольно долго не вмешивался, но потом взял ответственность на себя. Видимо, теперь мне придется взять на себя ответственность и за твою хранительницу.
Синтара расправила крылья и выгнула шею. Ее бахрома, которая однажды превратится в пышный шипастый воротник, вздыбилась. Но Меркор все равно оставался крупнее. Веселый блеск в его глазах лишь еще больше разгневал синюю.
– Ты никогда не получишь мою хранительницу! – прошипела она, неприкрыто угрожая ему ядом. – То, что принадлежит мне, моим и останется!
Тимара заслонила лицо руками и отступила на несколько шагов.
– Так проследи за этим, – любезно отозвался Меркор. – Обращайся с ней как подобает, и тебе не о чем будет беспокоиться, маленькая королева.
Эти слова вывели драконицу из себя. Она вытянула шею, широко разинув пасть. Меркор развернулся, его крыло хлопнуло, раскрываясь, и костяным суставом ударило Синтару по ребрам. Она без толку замахала на него собственными, не столь большими крыльями, попятившись назад. Тимара закричала. Вокруг них, по всему мысу, драконы поднимали головы и расправляли крылья, глазея на ссору. Хранители заметались, словно муравьи в растревоженной куче, перекрикиваясь друг с дружкой.
– Тебе нужна помощь, Синтара? – спросил Сестикан.