Внезапно в дверях кубрика объявилась Элис.
– Что происходит? – с тревогой спросила она.
– У Джерд выкидыш, – пояснила Беллин, и Тимара вдруг поняла, что равнодушие в ее голосе напускное – она просто старается сдерживать чувства. – Закрой, пожалуйста, дверь. Скелли, найди чистые тряпки. У нас еще осталось немного дров. Нагрей воды. После ей захочется вымыться.
Скелли побежала исполнять поручение, а Сильве подтолкнула Тимару локтем и кивнула на дверь. Они были уже у самого выхода, когда Беллин преградила им путь.
– Нет, – сказала она сурово. – Я хочу, чтобы вы остались здесь. Пора вам увидеть последствия того, что вы делаете.
– Я ничего не делаю! – вырвалось у Тимары прежде, чем она поняла, насколько обличительно для нее это прозвучит.
Все уставились на нее.
– Может, пока и не делала, детка, – тяжело произнесла Беллин. – Но сделаешь. Вот эта девочка творила, что хотела, с тем, кто ей приглянется. И это ее личное дело, как она довольно пылко сообщила мне однажды, да и вы, наверное, тоже слышали. Но вот теперь мы на распутье, и кому досталась вся грязная работа? Вы видите здесь хоть одного мальчика или мужчину? Видите, чтобы парень метался снаружи, умоляя Са дать новой жизни хотя бы надежду? Я не вижу. И это кое-что да значит, девочки. Если у вас нет мужика, готового ради вас на все, вплоть до последнего вздоха, то глупо и раздвигать ноги. Вот так-то, если говорить прямо.
Тимара никогда еще не слышала таких резких и откровенных слов. Они с Сильве застыли на месте.
– Это… нечестно, – выдохнула Джерд, а затем тоненько вскрикнула.
Она схватилась за живот, тяжело дыша. Из ее тела что-то с плеском вытекло.
– Нечестно, – согласилась Беллин. – И никогда не было честно. И все, что ты можешь сделать в этом жестоком и нечестном мире, – это убедиться, что у тебя и твоего ребенка будет лучший из возможных шанс выжить. Найди себе настоящего мужика, не пустышку. Или не заводи детей. Все очень просто.
Скелли вернулась с кипой чистых тряпиц. Беллин, сжав губы, взяла несколько и протерла Джерд между ног. Тимара отвернулась, чувствуя себя униженной только из-за того, что родилась девочкой. Она встретилась взглядом с Элис. Женщина из Удачного стояла, вжавшись спиной в дверь, лицо у нее побледнело. Не гадает ли она, что станется с ней, если она вдруг понесет? Что ж, у нее есть Лефтрин, а на него можно положиться.
Джерд расслабилась, тяжело дыша.
– Через неделю или две после того, как это закончится, все эти мальчишки снова начнут увиваться за тобой, – безжалостно продолжила Беллин. – Те, с кем ты уже спала, понадеются, что ты захочешь продолжить, а остальные будут дожидаться своей очереди. Если у тебя хватит соображения, на этот раз ты потребуешь от них чего-то еще, помимо веселой забавы, чтобы скрасить вечерок.
– Я не… шлюха, – оскорбленно возразила Джерд.
– Нет, не шлюха, – миролюбиво согласилась Беллин, бросила пригоршню окровавленных тряпок в ведро и взяла чистые. – Шлюхе хватает ума брать что-то за то, что она дает, – деньги или подарки. Что-то такое, что пригодится ей потом. А ты, детка, отдаешься просто так. И дело твое – если б ты сунула внутрь восковую пробку, чтобы не понести. Тогда бы ты рисковала только собой – тем, что можешь подцепить какую-нибудь заразу. Сейчас же ты рискуешь не только собой, но и несчастным младенцем, который может появиться на свет посреди реки. А значит, ставишь под угрозу и всех нас. Если ты умрешь родами, кто выкормит малыша? Кому придется все бросить, чтобы подтирать ему зад и таскать его с собой по палубе? Кому придется смотреть, как он чахнет и умирает, а затем бросить его за борт на съеденье дракону? Скорее всего, мне, кому же еще. И вот сейчас я говорю тебе: я не позволю так со мной поступить. И если вы с ребенком выживете оба, нам все равно придется вас кормить. Еще в тягости ты перестала работать наравне с остальными. А с малышом ты и вовсе станешь для нас бременем. Если я когда и взвалю на себя такую ношу, это будет дитя Сварга, а не твое. Если я от него рожу – что ж, уверена, мы со Сваргом оба будем до последнего вздоха бороться за ребенка. И я хочу, чтобы каждая из вас, у кого нет мужика, готового встать и сказать, что он ее мужик, запомнила: не смейте раздвигать ноги. Если кто на борту и родит, то это буду я. Или Элис. Нас с ней есть кому поддержать. Вас – нет.
Элис выглядела совершенно ошеломленной ее словами. Тимара даже предположила, что она никогда не задумывалась о возможной беременности.
– Ты не можешь указывать мне, что… а-а-а! – Вызывающие слова Джерд потонули в сиплом крике.
Она задохнулась, принялась хватать ртом воздух, мучительно застонала. А затем протяжно выдохнула. Беллин склонилась к ее прикрытым подолом ногам, и ее лицо горестно потемнело. Одной рукой она расправила тряпицу и накрыла ею что-то. Скелли, безмолвная, как призрак, протянула ей обрывок нитки и нож. Скрытые тканью руки Беллин ловко перерезали пуповину. Она завернула в лоскут что-то маленькое. Странная нежность блеснула в ее глазах, когда она подняла мертворожденного ребенка с постели.
– Она не смогла бы выжить, даже если бы ты ее доносила. Взгляни на нее, если хочешь. Ног нет. Только недоразвитый хвост, как у змеи.
Побледневшая Джерд молча смотрела на нее. Беллин выдержала ее взгляд.
– Хочешь посмотреть на свою дочку, прежде чем она отправится за борт?
– Я… нет. Нет, не хочу, – выговорила Джерд и громко разрыдалась.
Беллин еще мгновение смотрела на нее. Затем коротко кивнула:
– С тобой все будет в порядке. Полежи, пока не выйдет послед; я побуду с тобой. Скелли, забери ребенка. Ты уже помогала мне раньше и знаешь, что делать.
– Слушаюсь.
Скелли не стала мешкать, хотя и побледнела. Она шагнула вперед, и Беллин, осторожно, как если бы это был живой ребенок, передала ей крошечное тельце. И придержала девушку за запястья, прежде чем та отвернулась.
– Запомни это, – велела она грубовато, хотя слезы, струящиеся по ее щекам, не вязались с тоном. – И вспоминай, что правила придумали не просто так, когда тебе покажется, будто мы просто жестоки к тебе. Они придуманы для того, чтобы защитить тебя от себя самой. Каждая девчонка думает, будто ей виднее, будто может нарушить правила и избежать последствий. Но ты не можешь. И я не могу. Поэтому вспомни об этом в следующий раз, когда украдкой пойдешь целоваться и тискаться с тем мальчишкой. Правила не жестоки. Они просто делают жизнь чуть менее нечестной для всех.
Взгляд Беллин скользнул к Тимаре и Сильве. Они, оказывается, успели схватиться за руки, и пальцы их едва не сводило судорогой. Тимара почувствовала себя шестилетней девочкой, когда старшая женщина сурово воззрилась на нее.
– Вы обе, помогите Скелли. И подумайте о том, что я сказала. И запомните. Если я узнаю, что вы раздвигаете ноги перед мужчиной, из хранителей или матросов, это будет больно. И унизительно. Потому что лучше уж так, чем то, что мы пережили сегодня.
Тимара коротко, одеревенело кивнула. Скелли протиснулась мимо них к двери. Девушки последовали за ней. Оказавшись на палубе, они сами собой выстроились в маленькую процессию. Скелли шла впереди, неся крохотный сверток. Они прошли мимо Хеннесси и Эйдера. Старпом печально покачал головой, а Большой Эйдер отвернулся. Когда девушки дошли до кормы, собравшиеся там парни-хранители поднялись и испарились, рассеявшись по всему кораблю. Никто не заговорил с ними, не спросил, куда они идут, но Тимара не сомневалась, что каждый знает это и так. Она гадала, сколько из них сейчас задается вопросом, уж не он ли отец этого ребенка. Или же эта мысль вылетела у них из головы сразу, как только Грефт взял ответственность на себя?
Слова Беллин до сих пор терзали ее. Тимара вспоминала, как Грефт рассуждал о новой жизни по новым правилам. Задумывался ли он когда-нибудь, откуда взялись старые правила и кого они защищают?
Девушки подошли к борту. К удивлению Тимары, драконица Джерд, Верас, уже была здесь. Как и все остальные драконы, она стала гораздо крупнее и ярче. Она с ними не заговорила. Все и так знали, ради чего она здесь. Тимару пробрала легкая дрожь, но в следующий миг она смирилась. Мертворожденного ребенка Джерд съест ее драконица. Чем это хуже, чем просто кинуть крохотное тельце за борт на корм рыбам?
Сварг стоял у руля. Он посмотрел на них, мрачный и печальный. Тимара знала, что это не первый мертворожденный ребенок, которого на его глазах отправляют за борт. Сварг опустил взгляд, губы его зашевелились – должно быть, в беззвучной молитве. Скелли уже протянула руки со свертком за борт. Верас подняла голову.
– Подожди, – попросила вдруг Сильве. – Я хочу увидеть это… ее. Хочу увидеть малышку, пока она не исчезла навсегда. Хотя бы кто-то из нас должен на нее взглянуть.
– Ты уверена? – спросила Скелли.
– Да, – ответила Сильве.
Тимара не нашла слов, но тоже напряженно кивнула.
Сильве уложила сверток на планширь и развернула ткань. Тимара увидела перед собой крохотное создание, которое запросто уместилось бы у нее в ладонях, и еще осталось бы место. Маленькая круглая головка была опущена, крошечные ручки плотно прижаты к груди. Как и сказала Беллин, ног не было, только хвост с плавником. Второй, не вполне оформившийся плавник виднелся на спине.
– Она не смогла бы выжить, – подтвердила Сильве, и Тимара кивнула.
Верас вытянула шею, и Сильве, со всей бережностью, на какую была способна, опустила мертвого ребенка в подставленную пасть. Драконица сомкнула челюсти и сейчас же отвернулась, направившись прочь от корабля. Все было кончено.
Карсон решил искать ниже по течению, предполагая, что Грефт хочет вернуться в Трехог.
– Куда еще ему деваться? – спросил он Седрика. – Он болен, он один. Особого выбора у него нет. Он мог бы остаться с нами. Но не стал. Должно быть, не выдержал общей враждебности. Хотя я не могу понять, зачем ему возвращаться в Трехог. Сомневаюсь, что там его примут лучше. Его ждет долгое и трудное путешествие в одиночку, а затем смерть среди людей, которые уже давно отвергли его.