Он швырнул рубашку наземь и присел на песок рядом с Седриком. Провел пальцем вдоль полоски чешуи на обнаженной спине юноши. Седрик вздрогнул от восторга, а Карсон обнял его и привлек к себе.
– Давай поспим, пока они тоже спят, – предложил Карсон, положив подбородок на макушку любовника. – А когда проснемся, я возьму тебя на охоту.
– Но я не умею охотиться, – признался Седрик.
– Потому я и буду тебя учить, – пояснил охотник.
Он говорил, а Седрик ощущал, как слова гулкой дрожью отдаются у него в груди.
– Звучит похоже на работу, – пожаловался он. – Грязную, кровавую работу. А что, если я не хочу этому учиться?
– Ох уж эти ленивые удачнинские мальчишки! – посетовал Карсон.
Он откинулся на нагретый песок, увлекая за собой Седрика. Одной рукой он прикрыл от солнца глаза, а свободную ладонь подложил под затылок Седрика, нежно запустив пальцы ему в волосы. Охотник вздохнул:
– Наверное, тогда придется придумать, чему еще я могу тебя научить.
Седрик вздохнул в ответ. Он перехватил руку Карсона, поднес к губам и поцеловал ладонь.
– Вот это может и сработать, – согласился он.
Тимара сидела на краю лужайки, где уже начинался береговой обрыв. Место было удивительное. У нее за спиной раскинулся слегка покатый, просторный и сухой луг, поросший высокой зеленой травой. А тут он вдруг резко обрывался, земля круто уходила вниз, и уже там начинался песчаный, каменистый берег. Прежде Тимара подобного не могла даже вообразить. Было так приятно сидеть на краю луга, болтая ногами над обрывом. Солнце согревало кожу, облегчая ноющую боль в спине. Девушка закрыла глаза и подставила лицо лучам. Тепло… Свет и тепло теперь особенно ее радовали. Она знала, что они ускоряют ее перемены. Теперь она чувствовала их так же отчетливо, как некогда ощущала режущиеся зубы. Не лишенная приятности боль. Тимара повела плечами, и ее сложенные крылья задели накинутую поверх рубаху. Сильве помогла сделать и обметать прорези в ткани, но Тимаре было неловко выставлять крылья на всеобщее обозрение. Чаще всего она прятала их под одеждой. Все вокруг, твердила она себе, знают о том, что у нее есть крылья. Порой ей казалось глупым их скрывать.
С другой стороны, думала она, все знают и о том, что у нее есть грудь, но это не значит, что можно выставлять ее напоказ. Тимара чуть улыбнулась такому сравнению. Мальчишек, похоже, крайне занимало и то и другое.
Тимара услышала шорох шагов по траве за миг до того, как он присел рядом с нею.
– Чему это ты улыбаешься?
– Да так, ничему, – отмахнулась Тимара, открыла глаза и повернулась к Татсу лицом. – Чем занимался?
– Учил Дэвви ухаживать за Кало. Ну и здоровенный у него дракон!
– А Фенте не возражает, что ты чистишь Кало?
Татс печально усмехнулся:
– Куда меньше, чем Лектер. В итоге мне пришлось отвести его в сторонку и прямо объяснить, что у него нет поводов для ревности. Я просто помогаю Дэвви с драконом. Сам Дэвви в этом смысле меня ничуть не интересует.
Тимара невольно заулыбалась в ответ. В последнее время общаться с Татсом стало чуточку проще. Ей даже казалось, что они снова стали друзьями, какими были в Трехоге. И сейчас она беззастенчиво рассматривала его, оценивая, сколько прибавилось чешуи.
– Фенте быстро тебя преображает, – заметила она.
Драконица не стала воспроизводить в хранителе собственный зеленый цвет, выбрав бронзовый с черным. Чешуйки на Татсе были мелкие, едва заметные. Фенте подвела глаза Татса черным и придала коже бронзовый оттенок. Волосы и брови она сохранила. Тимара поймала себя на том, что одобрительно кивает решению Фенте. Большинство драконов, похоже, меняли хранителей по собственному образу и подобию. Фенте же предпочла оставить Татса почти таким же, каким он был, вплоть до того, что вернула цвет бледнеющим рабским татуировкам на лице.
– Она говорит, это все тепло здешнего солнца и свет. А как насчет тебя? Синтара продолжает тебя переделывать?
– Я продолжаю меняться, – просто ответила Тимара.
Несмотря на ту стычку на реке, между ними так ничего и не решилось. Иногда это казалось ей самым удивительным из всего происходящего. Другие хранители никогда не ссорились со своими драконами. Драконы редко повышали на них голос – у них просто не было повода. Хранители понимали, что находятся под воздействием чар, но это их не беспокоило. У них с Синтарой все было иначе. Они прямо высказывали друг другу все, что думают, и Тимару это вовсе не огорчало. С той последней бурной ссоры их отношения никак не переменились. Тимара ухаживала за драконицей, приносила ей добычу, если охота оказывалась удачной. Она восхищалась красотой Синтары точно так же, как наслаждалась бы жизнью в прекрасном доме или как некогда радовалась картинам и музыке соседей по Сверчковым Домикам. Но она не путала прекрасный облик с самой драконицей.
– Ты что-то притихла, – осторожно заметил Татс.
– Просто задумалась.
– Ты в последнее время много думаешь.
– Верно. Но мне не кажется, в этом нет ничего плохого.
– Я вовсе не имел этого в виду.
– Знаю.
Он расстроенно поерзал на месте, затем вздохнул:
– Тимара, я что, разрушил все, что между нами было?
Она обернулась к нему и искренне улыбнулась:
– Нет, что ты! Конечно нет. Ты просто… ну, точнее, мы с тобой просто дошли до той точки, когда нам пришлось обсудить, что будет дальше. Вовсе не плохо, что мы до нее дошли.
– Но ведь дальше-то ничего и не было, – негромко пробурчал Татс, отвернувшись от Тимары.
Она невольно улыбнулась:
– Нет, кое-что было. Просто не то, чего ожидал ты. Я сказала «нет», и я имела в виду «нет». И до сих пор остаюсь при своем мнении, Татс. Но дело не в тебе. Дело в том, что мне самой нужно свыкнуться с тем, во что я превращаюсь, причем по одному изменению зараз.
Татс поглядел на нее. Ресницы у него были длинные и густые, как и прежде.
– Значит, это… не навсегда. Это всего лишь временное решение.
– Татс… – начала она, но осеклась, потому что рядом с ней шлепнулся на траву Рапскаль.
Тимара вздрогнула: она до сих пор еще не привыкла к тому, что он вернулся. Улыбка сама собой заиграла у нее на губах. Как же невероятно здорово, что он снова с ними! Татс тихонько вздохнул, но совершенно искренне улыбнулся другу.
– Ну давай же скорее посмотрим! – приветствовал ее Рапскаль.
– На что посмотрим?
– На твои крылья, конечно! Все уже их видели, кроме меня. Достань их, я хочу взглянуть.
– Рапскаль, они еще не… ну… они еще не выросли.
Тимара не могла придумать, что еще ему сказать. Не знала, как поточнее выразить то, что она имела в виду.
– Я пока не готова показывать их другим, – нашлась она.
Он склонил голову набок. Солнце заиграло на чешуйчатых скулах, и Тимара едва совладала с желанием потрогать его лицо пальцем. Рапскаль недоуменно пожал плечами:
– Но другие их все равно уже видели – тогда, на реке. Даже я видел, хотя и мельком, когда мы пролетали над вами. Так что будет только честно, если ты покажешь мне их сейчас, ведь все остальные уже могли посмотреть.
– Чепуха!
– Ну пожалуйста!
Тимара попыталась вспомнить, просил ли он ее о чем-нибудь прежде. Если и просил, то не так. Она не ответила, но потянулась рукой за спину, к прорезям в рубашке, и попробовала нашарить кончики крыльев.
– О, я помогу! – вызвался Рапскаль.
Не успела Тимара отказаться, как его пальцы взялись за кончики крыльев, и они одно за другим осторожно вынули их из-под рубашки. От его нежного прикосновения по спине девушки прошла внезапная дрожь, и крылья в ответ тоже затрепетали.
– О-о! – изумился Рапскаль. – Расправь их. Покажи мне узор.
Тимара покосилась на него. Лицо юноши сияло восторгом. Она застенчиво поглядела на Татса. Он смотрел на ее крылья так, словно до сих пор пытался осознать, что теперь они – часть ее.
– Я еще только учусь ими управлять, – негромко призналась Тимара.
И вдруг ей захотелось, чтобы они оба их увидели. Она закрыла глаза и сосредоточилась на том, как солнечное тепло ласкает крылья. Сильве была права, вдруг поняла Тимара. Они похожи на пальцы, растущие из спины. Пальцы, длинные пальцы на руках… она открыла глаза и посмотрела на свои руки. Плотно свела пальцы вместе, а затем, очень медленно, прислушиваясь к каждой мышце, к малейшему движению, растопырила их.
И поняла, что это сработало, когда услышала, как ахнул Рапскаль:
– Ого, какие красивые! Можно потрогать?
– Рапскаль, не надо… – начала она, но он ее не слушал.
– У Хеби поначалу были такие же. Кожица тонкая, словно пергамент, и просвечивает так, что цветов не заметно. Я хочу расправить их до конца, чтобы как следует рассмотреть.
Он сдвинулся ей за спину и взял в каждую руку по кончику крыла. Затем осторожно, как если бы она была бабочкой, полностью расправил крылья, подставив их солнечным лучам. Тимара ощутила разницу, почувствовала, как сначала их свет, а затем и жар касаются крыльев. Тепло разливалось по ним, словно вода.
– Краски прямо на глазах стали ярче, – негромко заметил Татс.
– Надо каждый день так делать, – решительно заявил Рапскаль. – И тебе следует учиться ими шевелить, чтобы укрепить и помочь им вырасти. А иначе ты никогда не взлетишь.
– Но она не сможет на них летать, – поспешно вставил Татс, словно опасаясь, что Рапскаль заденет чувства Тимары. – Я слышала, как ей об этом говорила Синтара. Драконица сказала, что Тимара должна быть благодарна за крылья как за украшение. Но они не для полетов.
Рапскаль весело рассмеялся:
– О, то же самое мне все говорили о Хеби. Не валяй дурака. Конечно она сможет летать. Просто надо пробовать каждый день. – Он подался вперед и зашептал ей на ухо: – Не волнуйся, Тимара! Я помогу тебе тренироваться каждый день, совсем как помогал Хеби. И ты полетишь.
Синтара поднялась на самую вершину холма. Отсюда можно было окинуть взглядом весь обширный покатый луг. Кельсингра. Они вернулись. Высокий шпиль План-башни и сверкающие каменные крыши города манили ее с другого берега глубокой, быстрой реки.