Сева облегченно вздохнул. Все-таки угадывать недуги таким способом было довольно забавно. Он взялся за новый снимок, решив пока оставить без внимания ключ, медальон и зеленую пупырчатую перчатку. Он опять долго всматривался в изображение, водил по нему пальцами, потом закрывал и открывал глаза. В голове носились разные мысли, но вот что удивительно: они все проскальзывали мимо, не останавливаясь. Сева не чувствовал ничего определенного. Он словно переживал кучу ситуаций и случаев одновременно, и из этого можно было сделать вывод, что либо с незнакомцем за одно мгновение произошло очень много всего, либо он был…
– Мертв, – прочитал Сева на обратной стороне фотографии и ощутил холодок где-то в области затылка.
Вдруг дверь в кабинете Еремея Павловича распахнулась, и Сева различил мелкие быстрые шажки помощника Мышки. Он встал было с кресла, но услышал другой голос, не принадлежавший Мышке. С помощником Еремея Павловича пришел еще кто-то, кто говорил очень торопливо и тихо. Сева сел обратно в кресло и замер: кроме Мышки, молодого лекаря с блеклым лицом и удивленно приподнятыми бровями, и самого Севы, никому не разрешалось входить в этот кабинет.
– Что с настойкой Переуска? – спросил второй голос.
– Будет завтра. Я встретил Мертвецкого по дороге вниз, он сказал мне, – отозвался Мышка, не покидая, однако, кабинета, и Сева услышал, как выдвинулся ящик стола. – Ну и дела! Бессловник в нашей здравнице!
Сева напрягся, услышав это.
– Где он? – спросил второй, незнакомый Севе голос.
– Третий уровень подземелья, в секретном крыле. Еремей Павлович просто опешил, когда узнал, да еще и эта сумасшедшая старуха с видимыми мыслями… Черт возьми, куда же он убрал его дело?
– Ты туда пойдешь?
– Нет, смеешься? – откликнулся Мышка. – Кто же меня пустит в секретное крыло? Бессловник очень плох. Он в бреду, разум помутился, он все твердит… твердит об опасности… Я слышал, когда его доставили сюда. Он что-то кричал. Вот уж не знаю, как он отбился. Как он сбежал от Старообрядцев в таком состоянии? А, вот оно! Есть! Немов Лев Маркович!
Услышав имя, Сева непроизвольно вздрогнул: он знал, о ком идет речь. Лев Маркович Немов – отец Артема. Бессловник, пропавший несколько месяцев назад и уже негласно считавшийся погибшим. Сева иногда думал о том, что все могло обойтись, как с профессором Звягиновым. Бессловник мог просто находиться под прикрытием Светлого сообщества, потому что кому-то было удобно, чтобы Темные считали его мертвым. Но нет… на этот раз все пошло не так.
Голоса в соседнем кабинете стихли, Сева даже не слышал, как Мышка и сопровождавший его целитель закрыли за собой дверь. Он машинально встал. Ясное дело, что в газетах об этом случае не будет ни слова. Неизвестно даже, когда сам Артем узнает о том, что его отец жив. Сева чувствовал, что не в силах сидеть на месте и угадывать, что случилось с владельцами вещей, лежащих в деревянном сундучке. Надо действовать! Он оказался так близко к разгадке тайны и был полностью уверен в своем праве знать, что же происходит сейчас на третьем уровне подземелья в секретном крыле. Ноги сами понесли его вон из кабинета и привели к лестнице, устланной зеленеющей травой. Он почти бегом спустился в вестибюль и только тут остановился. Пользоваться лифтом было рискованно: можно столкнуться с целителями, направляющимися в подземелье, и нарваться на нежелательные вопросы – как-никак он не должен спускаться ниже первого этажа. Сева, едва сдерживая нетерпение, свернул в длинный узкий проход, где двери тянулись только с одной стороны. Он старательно изображал спокойствие, если кто-то из встречных пялился на него, и прибавлял шагу. В конце этого прохода был поворот, а там – лестница, ведущая вниз. Ей редко кто пользовался, в основном мелкие помощники, которым не хватало места в загруженных лифтах.
Прямо из стены выплыла навья – дух, предвещавший смерть. Сева снова почувствовал мерзкий холодок, как тогда, в кабинете Еремея Павловича, когда на обратной стороне фотографии он прочел одно-единственное слово, означающее что-то жуткое и неизбежное, – «мертв». От неприятных мыслей его отвлекло неожиданное появление еще одного целителя, длинноволосого, косматого и очень сурового на вид.
– Это подземелье! – воскликнул тот, вопросительно подняв брови. – Что вы тут делаете?
– Заиграй-Овражкин, – подсказал Сева.
– Что вы тут делаете, Заиграй-Овражкин?! Заиграй-Овражкин? – Как он и предполагал, имя подействовало на целителя, взгляд его если не смягчился, то приобрел заинтересованность. – Вот как, так зачем…
– За Переуском, – солгал Сева, решив, что потом как-нибудь объяснит свое присутствие в неположенном месте. – Для Мертвецкого.
– А! – Незнакомый лекарь окончательно повелся на уловку и одобрительно закивал: все в здравнице знали, что Еремей Павлович большой специалист в этой области. – Ну, хорошо.
И направился своей дорогой, открыв Заиграй-Овражкину путь. Сева быстро преодолел еще два лестничных пролета, умоляя провидение, чтобы оно, если уж решит послать кого-нибудь ему навстречу, выбрало бы женщину, – с ними легче сладить! Но никто ему не встретился, и он беспрепятственно проник на третий уровень подземелья, чувствуя на себе давление слоев земли, как в подвале поместья Муромцев. Коридор был на удивление пустым. Сева просто не верил своему везению – он уже не знал, что и представлять, пока спускался сюда: как охраняют покои, в которых находится бессловник? Сколько людей необходимо миновать, прежде чем подобраться к нему? Сева, пытаясь не наделать шуму, пробежал вдоль стены и свернул за один-единственный угол. Тут все представилось не таким простым, как вначале. Впереди виднелось не меньше сотни копий его самого: где уменьшенных, где искаженных. Он понял, что видит себя во множестве зеркал. Даже пол был покрыт зеркалами, отражающими Севу со всех точек и ракурсов.
Как же найти дорогу в этом зеркальном лабиринте? Но дорога есть, если знаешь, куда идешь. О, этой мудрости всех колдунов учат с детства, и Сева нашел ей применение. Нужно просто знать, просто забыть обо всем, кроме своей цели. Более того, цель его благородная – помочь. Он точно не понимал, как и чем, но был уверен, что все же сможет оказать помощь.
Сева сощурил глаза и двинулся вперед – ожидаемого столкновения с одним из бесчисленных зеркал не произошло, и он сделал еще шаг. В конце концов, не помня ни о ком, кроме бессловника, он подобрался к самому концу зеркального коридора и моргнул от слишком яркого света, блеснувшего из-за последнего отражения. Зеркал тут больше не было. Коридор стал заметно шире. За невысокой стойкой, над которой цвел миндаль и приятно пели две маленькие пташки, сидела молодая целительница в таком же зеленом, как у Севы, кафтане. Это было чистой воды везение! Женщина! Да еще и одна!
Целительница уставилась на Севу, как на кикимору, сначала с испугом, а потом с нескрываемым изумлением.
– Вы…
– Лев Маркович Немов здесь? – Сева кивнул на дверь, что располагалась прямо за спиной колдуньи, и попытался оценить свое положение: сколько у него шансов, что целительница пустит к бессловнику?
Девушка еще раз испуганно оглядела, но уже не Севу, а пустой коридор, как будто ждала от него какой-то помощи.
– А… – замялась она и уставилась на Севу.
Едва их взгляды встретились, Севе стало гораздо легче определить, насколько сильно он может повлиять на эту колдунью. Она была совсем молода, может быть, всего пару лет, как покинула Заречье после целительской практики. Если он верно определил ее возраст, возможно, она даже его помнит… И если их разница в возрасте все же не такая уж значительная и он может как-то ее заинтересовать, то магии Сирен не составит труда оказать некоторое воздействие на ее разум.
– Постойте, мне знакомо ваше лицо, – сказал он медленнее, чем обычно произносил слова, при этом не давая ей возможности отвести взгляда. – Вы проходили Посвящение в Заречье?
– Да, – ответила незнакомка. Ее глаза намертво приковались к веснушчатому лицу, которое озарилось улыбкой, выявив ямочку на левой щеке. – Вы меня помните?
– Кажется, да. Вот так совпадение, правда?
– Удивительно, – кивнула целительница и смущенно затеребила прядь волос.
– Так бессловник там?
– Да, он там. – Она наклонилась вперед и добавила быстрым шепотом: – Вообще-то мне нельзя рассказывать. Какая я ненадежная! Меня всего на пару минут оставили одну, а я уже проболталась.
– Вы не сделали ничего плохого, – заверил Сева, но все у него внутри передернулось: она сказала «на пару минут»! Значит, кто-то в любую секунду может его застукать! – Ничего плохого. Мне действительно нужно к бессловнику. Я прохожу здесь практику, знаете ли. Думаю, будет полезно увидеть его собственными глазами, понимаете… В его состоянии… мне всего на минутку.
– О, да, только быстро, – сдалась колдунья и, проворно соскочив с табурета, кинулась открывать дверь. – Только очень-очень быстро! Иначе…
– Вы настоящий друг. – Сева пристально посмотрел ей в глаза и постарался выдавить из себя самую милую улыбку, отчего целительница осталась стоять возле двери с наиглупейшим выражением лица.
Севе было противно от себя самого. Но дело сделано: он проник туда, куда хотел, и его нечестный способ был сейчас не так важен.
В комнате без окон стоял полумрак, но не давящий, а скорее приятный. Глаза, уставшие от ослепительного света подземного коридора, мигом почувствовали облегчение. У дальней стены парила над полом кровать, под которой была начерчена рунограмма. Воздушный маг остановился в шаге от нее и замер. Странно, он вдруг перестал понимать, что потянуло его сюда. Зачем ему понадобилось видеть бессловника? Какое-то неприятное ощущение, будто бы он лезет не в свое дело…
Веки мужчины были плотно сомкнуты, лицо исхудало, приобретя сероватый оттенок, бакенбарды, посеребренные сединой, спутались, торчали клоками. Сева смутно помнил этого человека – он приходился другом его отцу.
– Лев Маркович, – осторожно произнес Сева, понимая, что нужно попытаться узнать хоть что-то. И все же удивился, когда бессловник открыл глаза.