Ночь приближается. Закончу писать и поднимусь наверх. Если призрак снова посмотрит мне в глаза, у меня может не хватить сил действовать… Может быть, кто-нибудь найдет эту бутылку и все поймет… если же нет… пусть тогда весь мир знает, что я оставался верен долгу. Да поможет мне Господь…»
Ниже стояло полное имя шкипера.
Следствие было приостановлено, так как ничего определенного не удалось выяснить, и неизвестно, кто совершил все убийства на шхуне. Штурмана считают героем, ему устроят торжественные похороны на старом кладбище аббатства. Так и не отыскались следы корабельной собаки, о которой сам шкипер не упоминает. Факт этот вызвал недовольство горожан, полагающих это серьезным упущением со стороны местных властей.
8 августа
Люси очень беспокойна, и этой ночью я не сомкнула глаз. Шторм был ужасающий, и при каждом завывании ветра сердце мое сжималось. Иногда раскаты грома напоминали стрельбу из пушек. При этом Люси не просыпалась, но дважды вставала и начинала одеваться; к счастью, я каждый раз успевала уложить ее обратно в постель.
Мы поднялись рано утром и отправились в гавань. Там оказалось не много народу, и, несмотря на то, что небо было ясным, а воздух чист и свеж, большие волны захлестывали узкий проход в гавань. Я была рада, что Джонатан вчера не находился на море. Но на суше ли он? Где Джонатан и каково ему? Я продолжаю страшно беспокоиться. Если бы я только знала, что предпринять, я бы сделала все!
10 августа
Похороны несчастного штурмана выглядели строго и торжественно. На всех судах в порту были приспущены флаги, а моряки несли гроб на руках до самого кладбища. Мы с Люси отправились к нашему излюбленному месту, откуда могли наблюдать траурную процессию. Штурмана опустили в могилу недалеко от нас. Люси выглядела очень взволнованной. Она все время возбуждена, и мне кажется, что это так на ней сказывается прошлая бурная ночь. Но она не хочет делиться причиной своего беспокойства… Это настолько чувствительная натура, что все переживает глубже и сильнее других. Я решила совершить с ней перед сном длительную прогулку по мысу, чтобы она крепче уснула.
Глава 8
Продолжение
Двенадцатый час ночи – ну и устала же я! Если бы я твердо не решила вести дневник ежедневно, то не раскрыла бы его. Мы совершили чудесную долгую прогулку. Люси утомилась, и мы решили как можно раньше лечь. Однако к ее матери пришел священник, и миссис Вестенра пригласила его остаться ужинать. Мы с Люси едва скрывали желание уйти в спальню; я геройски сражалась с дремотой… Люси мгновенно уснула и дышала спокойно, щеки у нее горели сильнее обычного, она была очень красива. Ей, кажется, уже лучше, и мне недостает лишь Джонатана. Храни нас всех Господь.
11 августа, 3 часа утра
Я снова за дневником.
Не спится, лучше уж буду писать. Я слишком взволнована, чтобы спать… С нами приключилось что-то невероятное. Едва я захлопнула дневник, как глаза мои закрылись… Вскоре я неожиданно проснулась и села на кровати. Смутное беспокойство охватило меня – в комнате было темно, и постель Люси мне не была видна. Крадучись, я пробралась к ее кровати – там было пусто. Я зажгла свечу и увидела, что Люси нет в комнате. Ключа в запертой мной на ночь двери тоже не было… Я не стала будить ее мать, поскольку в последнее время та чувствовала себя неважно, и хотела сама разыскать Люси.
Я решила взглянуть, в чем она ушла. Платья и костюмы висели в шкафу. «Слава Богу, – подумала я, – она в доме…» Однако в гостиной Люси не было; я продолжила поиски во всех остальных комнатах. Пусто. Таким образом я дошла до входной двери, она оказалась приоткрытой. Я знала, что обычно прислуга на ночь тщательно запирает эту дверь, и испугалась, что Люси выбралась на улицу в ночной сорочке.
Однако раздумывать было некогда. Накинув шаль, я вышла. Часы на здании таун-холла пробили час, когда я пробежала мимо; не было видно ни единой души. К счастью, на всем пути еще горели фонари… Я взглянула через гавань на утес, надеясь и опасаясь увидеть Люси на нашем любимом месте. Ярко светила луна… Я бежала все дальше и дальше, пока мой взгляд не наткнулся на руины аббатства. Лунный свет заливал часовню и кладбище… и Люси, сидящую на нашей скамье. Когда я ускорила шаг, мне почудилось, что над ней склонилась черная тень…
Был ли то человек или призрак?
Я бросилась бежать по ступеням к молу, мимо рыбного ряда, а затем по мосту – это самый короткий путь, ведущий к кладбищу. Город казался вымершим. И это было кстати: мне не хотелось свидетелей лунатизма Люси. Бесконечно тянулись время и расстояние, колени мои дрожали, я задыхалась… Уже можно было различить скамью и светлую фигуру. Глаза не подвели меня: тень была здесь и по-прежнему нависала над моей подругой…
Я крикнула в испуге: «Люси!..» и стремглав кинулась к воротам кладбища. Часовня на миг заслонила скамью, а когда я наконец-то добралась до нее, то при свете луны увидела сидящую Люси с головой, откинутой на спинку скамьи. Она была одна. Она спала. Рот ее был полуоткрыт, но дышала она прерывисто. Вдруг Люси вздрогнула, будто от озноба, и рукой бессознательно схватилась за горло.
Больше всего я опасалась, что она простудится. Я укутала ее шалью, закрепив концы ее английской булавкой. Но то ли руки мои дрожали, то ли впопыхах, я нечаянно оцарапала шею Люси, и она застонала, однако задышала ровнее. Закутав, я принялась осторожно тормошить ее. Вначале Люси не отзывалась, потом зашевелилась, продолжая ощупывать свое горло. Наконец она очнулась и открыла глаза…
Люси не удивилась, увидев меня, но не сразу сообразила, где находится. Когда я предложила отправиться домой, она моментально встала и послушно, как маленький ребенок, последовала за мной. Нам повезло, и мы добрались домой, никого не встретив; всю дорогу сердце мое сильно билось, а мысли путались. Если эта история получит огласку, могут пострадать не только здоровье Люси, но и ее репутация. Но она все время молчала и только в спальне, прежде чем заснуть, попросила меня никому, особенно матери, не говорить ни слова о том, что с ней произошло. Я кивнула; заперла дверь на ключ и привязала его к своей руке. Люси ровно дышала во сне, а я так и не смогла сомкнуть глаза до рассвета…
Тот же день. Полдень
Все пока хорошо. Я поспала пару часов, а затем разбудила Люси. Меня страшно огорчает моя неловкость с булавкой. Я, должно быть, поранила ее достаточно сильно, так как кожа на горле Люси оказалась проколотой в двух местах, будто иглой, а на вороте ночной сорочки – следы крови. Я попросила прощения, но Люси улыбнулась и сказала, что ей совсем не больно.
12 августа
Мои надежды на спокойную ночь не оправдались. Люси порывается уйти. При этом она на ходу спит и во сне возмущается, что дверь заперта. Когда я укладывала ее обратно в постель, Люси выражала недовольство. Лунатизм – болезнь редкая и крайне неприятная, и мне жаль Люси до слез… Проснулась я на рассвете, разбуженная щебетом птиц под окном. Люси тут же открыла глаза. Она чувствовала себя лучше, чем накануне, – к ней вернулась ее прежняя беззаботность. Она подбежала, прижалась ко мне, вспомнила Артура. Я тайком вздохнула о Джонатане.
13 августа
Снова спокойный день и опять сон с ключом в руке.
Ночью меня разбудила Люси, сидящая в постели и не проснувшаяся. Я подошла к окну, раздвинула штору и выглянула. Было полнолуние; перед домом кружилась большая летучая мышь, она то появлялась, то снова исчезала, но затем, должно быть, испугавшись меня, полетела через гавань к аббатству. Когда я отошла от окна, Люси уже спокойно лежала и спала. Больше она ни разу за всю ночь не поднялась.
14 августа. Поздний вечер
Люси так же нравится наше местечко, как и мне. Ей не хочется уходить отсюда. Сегодня днем она снова напугала меня. Мы возвращались и уже были наверху. Мягкие розоватые лучи солнца озаряли утес и старые камни аббатства. Вдруг Люси прошептала как бы про себя:
– Снова его красные глаза…
Эти странные слова смутили меня. Я осторожно взглянула на Люси – она была как бы в полудремоте и очень бледна; я проследила за ее взглядом. Она смотрела на нашу любимую скамейку, на которой, как мне показалось, сидела какая-то темная фигура. Я непроизвольно вскрикнула – иллюзия тотчас пропала. Думаю, это были красноватые блики солнца, отражавшегося в оконцах часовни…
Я сказала об этом Люси, она согласно кивнула, но стала печальна; возможно, вспомнила ту ужасную ночь. В молчании мы отправились домой. У Люси разболелась голова, и она прилегла…
Я долго гуляла и была полна сладкой грусти, потому что вспомнила о Джонатане. Когда возвращалась домой, то взглянула на наше окно и заметила в нем силуэт Люси. Я решила, что она высматривает меня, и начала махать ей носовым платком. Она не обратила на это никакого внимания. Подойдя ближе, в свете луны я увидела, что Люси сидит на подоконнике с откинутой назад головой и закрытыми глазами, а около нее кружит какая-то крупная птица. Боясь, как бы она не простудилась, я быстро побежала наверх по лестнице, но когда вошла в спальню, Люси была уже в кровати и крепко спала. Она держала руку у горла, как бы оберегая его от холода. Я закутала ее потеплее и позаботилась о том, чтобы окна и двери были хорошо заперты.
Люси выглядела прекрасно, однако немного бледнее обычного и с голубоватыми тенями под глазами.
15 августа
Встала позже обычного. Люси оставалась в постели до завтрака, во время которого нас ожидал приятный сюрприз. Отцу Артура стало лучше, и он торопит со свадьбой. Люси полна безмятежного счастья, а мать ее и рада, и огорчена. Позже она объяснила мне причину своего настроения: она довольна, что у дочери вскоре появится близкий мужчина, надежная опора, однако ее печалит расставание с дочерью. Бедная милая леди! Она призналась мне, что у нее серьезное заболевание сердца, о чем она не говорила Люси и просила меня держать это в секрете; доктор сказал, что ей осталось жить самое большее несколько месяцев.