Мистер Маркан сообщил нам, что миссис Вестенра уже давно готовилась к смерти, зная о своей болезни, поэтому привела свои дела в полный порядок. Он также сказал, что все состояние, ценные бумаги и недвижимость, за исключением личного имущества отца Люси, которое теперь, при отсутствии прямых наследников, перейдет к побочной фамильной ветви, – завещано мистеру Артуру Холмвуду.
Арчи был невероятно подавлен и опечален, его мужество, казалось, окончательно исчезло после череды тяжких переживаний: только что поступило известие о смерти его отца, и это стало для него дополнительным ударом.
Ван Хельсинг подал мне знак отвести его к Люси, чтобы Артур попрощался с невестой.
– Пойдем, посмотрим на нее, – сказал я.
Мы вместе подошли к кровати, и я поднял покрывало. Господи, как она была хороша! С каждым часом ее красота будто расцветала. Это поразило и напугало меня. Мой друг лихорадочно дрожал; я видел, что его одолевают сомнения.
– Джон, она и впрямь умерла? – шепотом спросил он.
Я с грустью ответил, что это действительно так. И добавил, что надо проститься с Люси, пора начинать приготовления к похоронам. Арчи взял ее мертвую руку и коснулся губами, затем пристально взглянул на свою невесту и вышел, не произнеся ни слова.
В гостиной я передал профессору наш короткий диалог. Ван Хельсинг усмехнулся:
– Это меня нисколько не удивляет, я и сам усомнился в том, что девушка мертва…
Обедали мы все вместе; бедный Артур был чернее тучи, профессор молчал и заговорил только тогда, когда прислуга убрала со стола и удалилась.
– Лорд Годалминг… – начал он, беря сигару, но Арчи перебил его:
– Без титулов, ради Бога! Во всяком случае, не теперь. Простите меня, сэр, я не хотел вас обидеть, но мой отец… эта рана еще слишком свежа! Благодарю вас за все, что вы пытались сделать для бедной Люси…
– Она… перед концом она просила меня… как бы это выразиться поточнее, – лицо ван Хельсинга стало строже, чем обычно, – опекать вас… И все-таки, как мне к вам обращаться, сэр? Вы ведь для меня уже не «мистер Холмвуд» и еще не «Артур», хотя, признаться, я к вам привязался.
– Зовите как вам угодно, профессор. Я во всем доверюсь вам, ведь вы друг Джона и были ее другом…
– Мне хотелось бы задать вам кое-какие вопросы.
– Прошу вас.
– Вам известно, что вы унаследовали состояние семьи Вестенра?
– Нет. – Арчи изумленно покачал головой.
– Тогда еще один вопрос, вернее, просьба… Вот бумаги вашей невесты – письма, дневник, записи. Я хотел бы просить вас, как правопреемника, позволить мне взять их на время. Я все верну в целости. Но вам пока не следует читать дневник Люси. Думаю, и она бы этого не желала. И не падайте духом…
– Поступайте, как знаете, доктор. – Артур поднялся и повторил: – Я вам полностью доверяю.
Ночью я спал на диване в комнате для гостей. Ван Хельсинг совсем не ложился. Он бродил, словно часовой, по всему дому, то и дело заглядывая в спальню, где лежала Люси, осыпанная белыми цветами чеснока, запах которых смешивался с ароматом роз и лилий.
22 сентября
Джонатан спит.
Церемония похорон была простой, но торжественной. За гробом шли мы, прислуга, двое-трое друзей из Эксетера, лондонский агент и заместитель сэра Уильяма Пакстона, президента коллегии адвокатов. Джонатан и я чувствовали, что потеряли дорогого и близкого человека. Мы медленно вернулись в город, доехав автобусом до Гайд-парка. Затем пошли по Пиккадилли пешком. Я засмотрелась на красивую девушку в ажурной шляпке, сидящую в остановившемся у модной лавки кебе, как вдруг Джонатан крепко и больно схватил меня за руку и воскликнул:
– Господи!
Мне все время тревожно, так как меня не покидает страх, что у него опять начнутся нервные припадки. Я моментально повернулась к нему и спросила, что случилось.
Джонатан был бледен, глаза расширены. Он с ужасом смотрел на какого-то высокого худощавого господина с крючковатым носом, темными усиками и остроконечной бородкой, рассматривавшего ту же хорошенькую барышню, что и я. Мужчина не сводил с нее глаз, и мне удалось его хорошо разглядеть. Выражение его лица… оно было замкнутым, жестким и чувственным; странная улыбка пунцовых губ обнажала крупные зубы, больше походившие на клыки. Джонатан остановился и так уставился на этого господина – я подумала, что тот вот-вот это заметит. Осторожно отведя его в сторону, я спросила, что его так взволновало.
– Ты знаешь, кто это?
– Нет, дорогой, не знаю. А ты?
– Это он! – Мой бедный муж дрожал и все время оборачивался в ту сторону, где стоял незнакомец.
Из лавки вышел какой-то господин с пакетом, передал его леди в коляске, и они сразу уехали. Мрачный незнакомец долго глядел вслед, затем, наняв экипаж, последовал за ними. Джонатан пробормотал:
– Мне кажется, что это граф, но он словно помолодел… Боже мой, а если это правда?! Как же узнать…
Он был так встревожен, что я боялась даже расспрашивать его. Я потянула мужа за рукав, и он покорно последовал за мной. Мы немного прогулялись, затем заглянули в парк и отдохнули на скамье в тени вяза. Был теплый осенний день. Джонатан смотрел в пространство невидящим взглядом, затем, опустив голову мне на плечо, задремал. Я не беспокоила его; полчаса спустя он встрепенулся и проговорил:
– Мина, неужели я уснул? Прости мою оплошность. Какой же я невнимательный, давай-ка где-нибудь выпьем чашечку чаю…
Он совершенно не помнил о том, что случилось на Пиккадилли. Мне не нравится эта болезненная забывчивость. Пока я не стану его мучить, однако все-таки необходимо выяснить, что с ним приключилось в путешествии. Боюсь, пришло время распечатать тот пакет и заглянуть туда… Надеюсь, Джонатан, ты простишь это мне, ведь я поступлю так только для твоей же пользы!
Позже
Во всех отношениях грустно возвращаться – дом опустел, нашего друга там больше нет; Джонатан все еще бледен и слаб… А тут еще и эта кошмарная телеграмма!
Сколько горя… Бедная миссис Вестенра! Моя Люси! Их обеих нет в живых… Мистер Холмвуд утратил самое дорогое.
Да поможет нам Господь пережить все эти несчастья!
22 сентября
Артур уехал, прихватив с собой Квинси Морриса. Профессор ван Хельсинг остановился в моем доме и пока отдыхает. Сегодня вечером он отправляется в Амстердам; однако завтра к ночи снова вернется в Лондон. Боюсь, что работа и треволнения последних дней и его выбили из колеи. Во время похорон было видно, что он едва держится. Теперь все мы разошлись в разные стороны, и надолго. Люси лежит в фамильном склепе на уединенном кладбище, вдали от шумной столицы. Вокруг чистый воздух, солнце, растут полевые цветы…
Итак, я могу закончить свои записи об этой несчастной девушке, и один Бог знает, вернусь ли когда-либо к ним. Впереди – масса работы и одиночество, от которого я уже потерял надежду избавиться.
«…Нам только что сообщили, что пропал еще один ребенок. Малыша нашли утром в кустах вереска, в самой глухой части кладбища. У него такие же ранки на шее, какие и раньше замечались у других пропавших детей. Мальчик слаб и изнурен. Когда он немного оправился, то начал рассказывать ту же самую историю о том, как какая-то леди заманила его к себе…»
Глава 14
23 сентября
Джонатан чувствовал себя плохо всю ночь. Потом его отпустило. Я рада, что он занят по горло и ему не до кошмаров. Я убеждена, что у него все получится… Муж уходит с утра до позднего вечера и даже обедает вне дома. С хозяйством на сегодня я уже справилась, поэтому собираюсь взять его дневник, запереться и начать читать…
24 сентября
Я была не в состоянии хоть что-нибудь записать – жуткий дневник Джонатана потряс меня до глубины души. Бедный мой! Я немного сомневаюсь в том, что все это произошло на самом деле, однако его горячечный бред в венгерском госпитале сильно смущает меня. Может, и в самом деле существуют какие-то основания… Возможно, я так никогда и не узнаю правды, так как не решусь заговорить с ним об этом… Джонатан убежден, что тот странный господин, которого мы видели, – это он. Родной мой! Боюсь, что похороны мистера Хокинса расстроили его и подтолкнули к нервному срыву.
Госпожа Харкер, очевидно, Вы получили печальное известие о смерти Люси Вестенра. Лорд Годалминг уполномочил меня просмотреть ее бумаги. Среди них я нашел Ваши письма, из которых узнал, что Вы очень любили мисс Люси. Поэтому прошу Вашей помощи. Мне необходимо с Вами повидаться. Доверьтесь мне. Я дружен с доктором Сьюардом и лордом Годалмингом, однако мне придется держать наше свидание в тайне от них. Вы единственный человек, с кем я могу откровенно поговорить. Если я получу Ваше согласие, то сейчас же приеду в Эксетер, куда и когда прикажете. Высоко ценю Вашу доброту; знаю также, как страдает Ваш муж. Прошу ничего не сообщать мистеру Харкеру, это ему может сильно повредить. Приношу глубочайшие извинения.
24 сентября
Приезжайте завтра поездом. Буду дома одна. Вильгельмина Харкер.
Дневник Мины Харкер
25 сентября
Не могу побороть волнения в ожидании доктора ван Хельсинга. Это связано с надеждой, что он поможет мне в борьбе с болезнью Джонатана. Кроме того, он лечил Люси и все мне расскажет. Может быть, профессор только из-за этого и приезжает – хочет подробности насчет ее лунатизма, а вовсе не о Джонатане. Значит, истина мне так и не откроется! Но я не могу забыть дневник мужа… Конечно, этот визит касается Люси, видимо, в городе к ней снова вернулась нервная болезнь и воспоминания о той ужасной ночи. Поглощенная своими делами, я совершенно об этом забыла. Она, должно быть, рассказала доктору о своем ночном визите на кладбище, а заодно сообщила, что и я там была. Ему нужны подробности…