В этот момент мистер Моррис, взглянув в темное окно, неожиданно поднялся и молча вышел из комнаты. Профессор проследил за ним хмурым взглядом и спокойно продолжал:
– Перечислю то, что лишает вампира силы. Это чеснок, боярышник, солнечный свет, осиновый кол. Распятие, крест, святая вода, четки, звезда Давида – эти священные предметы хоть и отпугивают нежить, но не уничтожают ее… Ветка шиповника на гробе вампира не позволяет ему выйти из него, но серебряная пуля убивает его. Отрезанная голова дарит нежити вечный покой… Таким образом, если нам удастся найти «дом» графа Дракулы, мы лишим его возможности покидать свой гроб и уничтожим…
Ван Хельсинга снова прервали – во дворе прогремел выстрел, мужчины вскочили, а лорд Годалминг бросился к окну и распахнул его. Донесся смущенный голос американца:
– Вот чертовщина! Простите, что напугал… Сейчас вернусь.
Через минуту мистер Моррис вошел со словами:
– Это было глупо с моей стороны; миссис Харкер, прошу меня извинить. На свет в окне прилетела огромная летучая мышь и повисла на раме. У меня возникло странное впечатление, что она смотрит на нас сквозь стекло. Я с детства ненавижу этих тварей…
– Вы попали в нее? – спросил ван Хельсинг.
– Нет, она ускользнула.
– Тогда продолжим… Я просил своего коллегу Арминиуса, профессора Будапештского университета, собрать все сведения о графе. Наш вампир был действительно воеводой Дракулой, который прославился в войне с турками, и молва о нем сохранилась на долгие века. Дракулы, – сообщил Арминиус, – знаменитый род, некоторых представителей которого современники подозревали в общении с темными силами. В средневековых рукописях обнаружен фрагмент, в котором воевода Дракула назван «упырем», то есть вампиром. Он унес за пределы земной жизни могучий ум, редкостную хитрость и железную волю, и все это направлено против нас… А теперь мы должны решить, с чего начать! Мистер Харкер установил, что из трансильванского замка графа в Уайтби прибыло пятьдесят ящиков земли, которые доставлены в имение Карфакс. Мне кажется, прежде всего нужно установить, сколько ящиков находится сейчас в доме, расположенном рядом с клиникой Джона. Далее следует «стерилизовать» землю, чтобы вампир не мог в ней лежать, и постараться убить его… Мадам Мину я попрошу в дальнейших наших действиях не участвовать. Это огромный риск, а вы нам всем очень дороги. Кроме того, ни о чем не следует нас расспрашивать – всему свое время.
Все, даже Джонатан, казалось, почувствовали облегчение от этих слов, но мне они представляются несправедливыми, и хотя пилюля вышла горькой, я ничего не могла возразить; оставалось только согласиться с решением профессора.
Мистер Моррис встал:
– Я предлагаю сейчас же осмотреть соседний дом!
Мне было любезно предложено отправиться отдыхать, словно женщина может заснуть, когда тот, кого она любит, находится в опасности!
Лягу и притворюсь спящей, чтобы Джонатан не волновался, когда вернется.
Глава 18
1 октября
Я так рад, что Мина согласилась остаться. Мне было не по себе при мысли, что она принимает участие в этой погоне за Дракулой.
Перебравшись через ограду, мы направились к тому дому, стараясь держаться в тени деревьев. У входа профессор открыл саквояж и проговорил:
– Нам, быть может, понадобится защита… Противник силен не только как дух, но и физически, а мы с вами простые смертные. Джонатан, возьмите распятие и не выпускайте его из рук. Надеюсь, нательные крестики никто не забыл? Все наденьте на шею венки из цветов чеснока, прикрепите карманные фонарики себе на грудь и получите оружие – револьверы и ножи на всякий случай. Джон, ты захватил отмычки? Действуй!
Хирургический опыт доктора Сьюарда пришелся кстати, и вскоре входная дверь негромко заскрипела.
– С Богом! – сказал ван Хельсинг, осенил себя знаком креста и шагнул в темноту.
Мы прикрыли за собой двери, чтобы не привлечь к себе внимания, и принялись за поиски. И странное дело – я никак не мог отделаться от ощущения, что с нами находится еще кто-то. Возможно, это был лишь отзвук событий в Трансильвании; однако мне показалось, что и все остальные испытывали то же чувство, так как при каждом звуке или шорохе то и дело оглядывались.
Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли, со стен клочьями свисала паутина. На столе лежала внушительная связка ключей с пожелтевшими от времени ярлыками. По-видимому, ими несколько раз пользовались, потому что на запыленной поверхности остались следы.
– Как найти часовню? – спросил профессор, беря связку. – Ящики наверняка там. Джонатан, дайте-ка мне план этого ископаемого жилища…
Он посветил на лист бумаги, – я предусмотрительно снял копии с документов, относящихся к найму дома, – и воскликнул:
– Вот это где! Ну, вперед…
Немного поплутав по коридору, мы спустились по ступеням и очутились перед массивной дубовой дверью, обитой железными пластинами. Ван Хельсинг начал подбирать ключ. Повозившись, он наконец отпер часовню, и мы вошли.
Никто из нас не ожидал такого чудовищного смрада.
Помещение было небольшим и совершенно лишенным притока свежего воздуха. Все здесь было пропитано затхлым землистым запахом, к которому примешивался еще какой-то, показавшийся мне смутно знакомым. Преодолевая отвращение, мы двинулись дальше и увидели громадные ящики с трансильванской землей. Теперь их предстояло пересчитать, а в случае недостачи обследовать каждую дыру и щель. Результат нас крайне огорчил: из пятидесяти здесь находилось всего двадцать девять!
Я испытал мгновенный озноб, заметив, что лорд Годалминг, обернувшись, напряженно вглядывается в сумрачный проход. Я взглянул – и у меня замерло сердце. Мне показалось, я вижу фигуру графа; я отчетливо рассмотрел мертвенно-бледное горбоносое лицо с красными глазами. Это продолжалось всего миг, потому что, когда лорд прошептал: «Там… кто-то… да нет, пожалуй, это всего лишь игра теней…» – я направил туда фонарик и решительно двинулся к проходу.
Там никого не было. Отсутствовали и следы в пыли на полу. А поскольку проход оказался тупиком, окруженным капитальной каменной стеной, привидению просто некуда было скрыться.
Спустя несколько минут мистер Моррис внезапно попятился от угла, в который только что заглянул. Мы разом повернули головы на шум, поскольку нервы у всех были напряжены, и увидели множество фосфоресцирующих точек. В углу буквально кишели крысы. Все мы невольно отступили, американец выхватил револьвер и начал палить в жутких тварей. Крысы исчезли так же быстро, как и появились… Профессор, не без усилий, ненадолго приоткрыл наружную дверь часовни, хлынул свежий воздух – и все сразу почувствовали облегчение, точно избавились от дьявольского присутствия. К нам вернулось бодрое настроение. Передохнув и задвинув засовы, мы возобновили поиски в доме. Правда, помимо громадного количества пыли и грязи, все в нем осталось нетронутым.
На востоке уже алела заря, когда мы выбрались наружу. Ван Хельсинг отцепил от связки ключ от входной двери и, заперев ее, опустил ключ в свой карман.
– Итак, – сказал он, – мы выяснили, сколько ящиков находится здесь и скольких недостает. Первый шаг сделан…
Когда мы вернулись, в клинике было тихо.
Я на цыпочках прошел в комнату и обнаружил Мину спящей очень тихо. Она выглядела бледнее, чем обычно. Надеюсь, ей не повредило сегодняшнее заседание. Я действительно признателен профессору за его решение. С этих пор наши дела должны стать для Мины табу, по крайней мере до того времени, пока мы не сможем сказать ей: все окончено.
Продолжение
Вполне естественно, что утром мы поднялись поздно. Вчерашний день был напряженным, а ночь мы провели в часовне. Мина спала так крепко, что, проснувшись, несколько секунд не могла узнать меня и смотрела с испугом. Она пожаловалась на головную боль, и я, отправившись по делам, велел ей отдыхать.
1 октября
Около полудня ван Хельсинг разбудил меня; он был бодр – по-видимому, результаты нашего ночного вояжа прояснили для него некоторые вопросы.
Профессор вдруг заявил:
– Меня очень заинтересовал твой пациент Рэнфилд…
У меня была спешная работа; я сказал ему, что буду рад, если он отправится к Рэнфилду один, позвал санитара и дал необходимые указания.
Вскоре ван Хельсинг вернулся, и лицо его выглядело задумчивым и смущенным.
– Ну?
– Наше свидание было коротким; когда я вошел в палату, он встретил меня с неудовольствием и сразу заявил, что я старый глупец и лезу не в свое дело. На мой осторожный вопрос, отчего же мистер Рэнфилд так полагает, он насупился и пробормотал, что в головах у толстокожих голландцев – одна мякина. Больше пациент не произнес ни слова, только невнятно пробурчал: молодая дама, которую вы впутали в свои «научные опыты», должна немедленно уехать отсюда… Откуда он это знает, Джон?
– Умалишенные иногда обладают каким-то особо мощным видением ситуации, – я пожал плечами. – Быть может, кто-то из персонала проговорился о наших тайных заседаниях… Не обращайте внимания, Абрахам.
1 октября
Мы с Джонатаном всегда доверяли друг другу, и сейчас я словно блуждаю в потемках, так как он умышленно избегает касаться темы, особенно меня интересующей. После вчерашнего утомительного дня я поздно проснулась; перед тем как уйти, он ласково поговорил со мной, однако о посещении того дома не обмолвился. Согласна, мужчины отстранили меня по вполне понятной и уважительной причине, но ведь тревога осталась со мной, в особенности за мужа. Я все понимаю разумом, интуиция же мне подсказывает: опасность рядом! Надо взять себя в руки. Сегодня я чувствую себя неважно, у меня упадок духа. Вероятно, это следствие переживаний…
Минувшим вечером мне велели идти спать, однако из этого ничего не вышло, потому что меня будоражили призраки прошлого. Лондон, по которому мы гуляли с Джонатаном после похорон мистера Хокинса. Уайтби… Если бы я не приехала к Люси в гости, она, бедная, возможно, и не погибла бы. Без меня не было бы никакого кладбища, и ее не тянуло бы туда, и не случилась бы та страшная ночь…