Вы знаете, что если правящий государь силен и могуществен, он может вести дела так, как пожелает, но если он слаб, то другой, более сильный, выступит против него и сделает с ним всё, что ему угодно. По этой причине мы просим вас сразу по прочтении этого письма прислать нам ради нашей и вашей пользы двести, сто или хотя бы пятьдесят воинов не позже следующего воскресенья. Когда турки увидят силы венгров, они умерят свои притязания, а мы скажем им, что следом идет большое войско. И так мы сможем уладить наши и ваши дела наилучшим образом, пока не получим распоряжения от его величества короля. Как я уже говорил, прошу вас поспешить ради вашей и нашей защиты, ибо Бог видит, что мы заботимся о ваших мире и безопасности так же, как и о своих. Вы должны знать, что мы и все наши люди настроены к вам дружески, хотя есть у вас те, кто думает о нас плохо и злоумышляет против нас. Вы должны бороться с этими людьми, как мы боремся с вашими врагами, и делать для нас то, что мы делаем для вас. Тырговиште, пятница после дня святой Марии, год Господа нашего 1456-й.
Влад, князь Валахии и правитель Фэгэраша, ваш брат и друг во всем»[34].
Брашов и Сибиу были не только богаче и многолюднее других трансильванских городов, но и находились ближе всего к Валахии. Многие валахи уезжали туда на заработки, тамошние купцы ездили на юг торговать, и Влад был вправе рассчитывать на помощь соседей. Однако у саксов не было доверия к валашскому князю: они помнили, что его отец позволил туркам разорить Трансильванию и сам участвовал (пусть и не слишком активно) в их набеге. Вдобавок они всегда относились к валахам и молдаванам свысока, считая их людьми второго сорта и соглашаясь помогать им только за деньги. Их давней практикой было держать у себя знатных беглецов из Валахии в качестве рычага давления на господарей. Говоря о «злоумышленниках», Влад имел в виду как раз такого беглеца — брата убитого им Владислава Дана III, окопавшегося в Брашове. Он, выросший среди саксов и хорошо знакомый им, был для них более удобным кандидатом на трон, чем Дракула, помогать которому они не собирались — во всяком случае без прямого приказа их сюзерена, короля Венгрии.
Но надежды на такой приказ было мало: юный король Ласло V страдал смертельным недугом (судя по симптомам, лейкемией), и у его ложа дрались за власть феодальные кланы. Сын Яноша Хуньяди Ласло подстроил убийство своего соперника Ульриха фон Цилли, став после этого новым наместником королевства. Вскоре, в декабре 1456 года, в письме брашовянам он неожиданно потребовал поддержать Дана III Данешти, в борьбе за валашский трон: «Будучи в изгнании, Влад, принц Валашский, давал нам и нашему господину королю много обещаний. Однако с тех пор, как он вернулся в свою страну, он стал причиной множества проблем и наверняка доставит новые неприятности, забыв про обещание хранить верность нам и нашему господину королю… Посему мы просим вас, наших добрых и преданных друзей, ради нашего общего блага предоставить воеводе Дану всю необходимую помощь и поддержку». Вероятно, причиной резкого охлаждения отношений с венграми стало требование Влада вернуть ему графства Амлаш и Фэгэраш, отнятые Яношем Хуньяди. И не просто требование — посланные князем воины выгнали из города венгерских чиновников.
Дракула ждал мести прежнего покровителя, однако в марте 1457 года ситуация разрешилась — разгневанный убийством Цилли король Ласло V приказал обезглавить Ласло Хуньяди. Другого сына покойного «белого рыцаря», Матьяша по прозвищу Корвин («ворон»), король увез с собой в Прагу и там бросил в тюрьму, однако венгерские дворяне требовали освободить его и возвести на трон, чтобы не допустить к власти Габсбургов. Дядя Матьяша Михай Силади даже поднял в Трансильвании восстание против короля. В бурных, доходивших до сабельных схваток, спорах между сторонниками разных партий венгры начисто забыли о Валахии. Но воевода не радовался: это означало, что он лишился своего главного союзника против турок. Не стоило надеяться и на помощь трансильванцев, даже не отвечавших на его письма. Вдобавок они приютили у себя не только Дана Данешти, но и другого претендента — сводного брата Дракулы Влада Монаха, который сбежал из монастыря, чтобы попытать силы в борьбе за власть. Расчетливые саксы решили, что беглые принцы будут неплохим орудием для давления на Дракулу.
У них были причины обижаться на нового господаря: к примеру, сразу после прихода к власти он начал выпускать свои монеты, в которых было куда больше серебра, чем в обесценившихся венгерских. На аверсе этих монет изображались сначала хвостатая комета, потом валашский герб, орел с крестом. На реверсе — герб самого Дракулы, где справа были красно-белые полосы, а слева — месяц и звезда, окруженные надписью «Iо Vlad Voivod». Это нарушало как условия договора с брашовянами, так и вассальные обязательства, по которым Валахия не могла чеканить монеты без разрешения венгерского короля. Кстати, Дракула стал последним валашским государем, чеканившим собственные деньги — после него страна окончательно перешла на иноземные, прежде всего турецкие, монеты, которые использовались вплоть до XIX века.
Отказ от венгерских монет больно бил по карману трансильванцев, и они тут же пошли на ответные меры: запретили под угрозой смерти вывоз серебра в Валахию (своего там, напомним, не было), а заодно в нарушение договора перестали пускать валашских купцов на свои рынки. Они и прежде торговали на валашских рынках беспошлинно, а с приезжающих к ним румынских торговцев драли три шкуры на таможне в том самом замке Бран, что сегодня фигурирует в путеводителях, как «замок Дракулы».
Господарь был твердо намерен разобраться с наглецами, но сначала надо было обезопасить себя от вторжения турок. Он принял все их условия и летом того же года лично отвез валашскую дань в Константинополь ко двору султана, за что был награжден подарками. С тех пор это повторялось три или четыре года, и турецкий хронист Турсун-бег писал: «Каждый год он лично приезжал ко двору с данью и богатыми дарами, выражая свою покорность лобызанием подножия трона. Падишах же вознаграждал его всеми милостями, вручая расшитые халаты, красные кафтаны, шитые золотом меховые шапки и милостиво позволяя вернуться в свою страну»[35]. Вряд ли Дракула радовался, получая эти подарки вместо так необходимого его стране золота. Но турецкую одежду носил: на портретах он запечатлен в том самом или похожем красном кафтане.
Он сознавал, что не смог бы захватить власть без помощи принца Стефана и его молдаван. Теперь пришла пора отдать долги — и заодно обзавестись первым влиятельным союзником. Всю зиму Влад и Стефан собирали силы для похода, и в марте 1457 года принц двинулся на родину с шеститысячным войском валахов и молдавских изгнанников. Господарь Петр Арон с наспех созванной дружиной встретил их у ручья Хряска к югу от Сучавы. Сражение было недолгим — Петра не любили за скупость и угодничество перед турками и драться за него не хотели. С кучкой сторонников он бежал в Польшу, а Стефан торжественно въехал в столицу на белом коне под звон колоколов и крики: «Здравствуй вечно, наш государь!»
Стефану, Штефану чел Маре, суждено было править 47 лет — дольше всех правителей Молдовы, — сразиться в 47 битвах и возвести 47 храмов и монастырей. Он вошел в историю со званиями Великого и Святого, хотя крови пролил не меньше, чем его ославленный в веках друг Влад. Молдавско-немецкая летопись сообщает, например, что в 1470 году «Стефан пошел к Брэиле в Мунтении и пролил много крови и сжег торг; и не оставил в живых даже ребенка в чреве матери, а распарывал животы беременных и вешал младенцев им на шею»[36]. Сажание на кол тоже было для него привычным делом; та же летопись под 1473 годом сообщает о расправе Стефана с пленными турками: «Велел сажать их на колья крестообразно через пупок, всего 2300; и был занят этим два дня». Турками дело не ограничивалось: сразу после прихода к власти Стефан велел посадить на кол 60 бояр, обвинив их в убийстве своего отца. Так что, похоже, Дракула в своей любви к колосажанию был совсем не уникален.
Дружба государей Молдовы и Валахии продлилась недолго, но пока союз двух княжеств решено было скрепить брачными узами. Скоро Стефан выдал за Влада свою родственницу — быть может, она полюбилась изгнаннику еще в те дни, когда он гостил при дворе господаря Богдана. Как звали эту первую жену Дракулы, мы точно не знаем. Романисты называют ее то Лидией, то Еленой, то Снежаной; есть версия, что она была не принцессой из рода Мушатов, а дочкой валашского боярина или трансильванского купца. Враждебно настроенные современники считали ее не женой, а любовницей воеводы, которую он прятал от людей, стыдясь ее низкого происхождения. Однако фольклор упрямо именует ее doamna, «государыня» — это звание могло принадлежать только законной жене правителя.
Редкое для Румынии сербское имя Снежана и правда встречается в генеалогии молдавских князей: так звали младшую дочь господаря Александру Доброго, которая была ровесницей Влада, но при этом приходилась ему теткой по матери. В Западной Европе вступать в брак при таком родстве было строго запрещено, а в Восточной — вполне допустимо. Но кем бы ни была жена Дракулы, довольно скоро, около 1458 года, она подарила супругу сына, которого окрестили Михаилом, но звали по-простому Михня. Архангел Михаил считался святым покровителем Влада, из чего можно сделать вывод, что воевода родился в его праздник, отмечавшийся 21 ноября (ряд румынских ученых так и считает, хотя доказательств этого нет). Не исключено, однако, что князь-воин просто «присвоил» себе в покровители главу небесного воинства, самонадеянно претендуя на такое же первенство среди воинств земных.
Но женитьба и рождение сына были позже, а пока, лишившись союзников-молдаван, Влад остался почти в одиночестве. Дворец в Тырговиште казался ему ловушкой, где его в любой момент могли ждать удар кинжалом из-за угла или яд в кубке с вином. Бояре держались чванливо, всем видом показывая, что настоящие хозяева Валахии — именно они. За долгие годы княжеских междоусобиц они привыкли мгновенно пристраиваться к берущему верх претенденту, получая за это новые земли и должности, чтобы вскоре предать его при следующей смене власти. Влада тоже признали быстро: первыми это сделали главный советник Владислава Маня Удриште, логофет (канцлер) Казан, сын Сахака, и пожилой н