и сам науськивал собак,
чтоб разрывали в клочья.
В наше время эти перечни зверств вызывают не только тошноту, но и чувство нереальности, словно их творили существа с иной планеты. Но следует помнить, что на рубеже нового времени жизнь европейцев была гораздо более жестокой, они постоянно наблюдали казни и сами становились их жертвами. Принятая в 1532 году «Каролина» — правовой кодекс императора Карла V — назначала смертную казнь за 29 видов преступлений от умышленного убийства до совершения аборта. Из способов казни там перечислялись обезглавливание мечом, утопление, сожжение, колесование, повешение на веревке или цепи, четвертование с последующим выставлением частей тела напоказ, сажание на кол и погребение заживо (эта казнь, как и на Руси, применялась только к женщинам). Специалист по средневековому праву Раду Константинеску, изучив правовые тексты того времени — например, «Кодекс Альтенбергера», названный в честь судьи из Сибиу, — пришел к выводу: «Мучая и подвергая пыткам саксонцев в Трансильвании и своих румынских подданных в Амлаше и Фэгэраше, Влад не причинял им ничего такого, что не было бы записано в их собственных законах»[44].
Особый сюжет — «сокровища Дракулы», которые он якобы велел прятать в тайных местах, а тех, кто это делал, убивал. Такое поведение приписывалось множеству злодеев от Аттилы до капитана Флинта (а в России — Степану Разину и тому же Ивану Грозному). Дьяк Федор Курицын пишет: «Изготовили мастера для Дракулы железные бочки, а он наполнил их золотом и погрузил в реку. А мастеров тех велел казнить, чтобы никто не узнал о его коварстве, кроме тезки его — дьявола». Румынские легенды уточняют, что воевода прятал государственную казну во время нашествия турок — то ли в лесу близ крепости Поенари, то ли на дне озера Снагов. Правда, и в этом случае говорилось, что рабочих, закапывавших клад, казнили, чтобы они не выдали тайну захватчикам. Немецкие памфлеты усугубляют вину воеводы, указывая, что он заставлял прятать сокровища невинных детей и закалывал их прямо над кладом для сотворения с помощью их крови особых охранных чар. Такое поведение уже прямо указывает на связь с дьяволом и вполне приличествует вампиру.
Вот еще одно проявление черного юмора воеводы в изложении русского автора: «Как-то обедал Дракула среди трупов, посаженных на кол, много их было вокруг стола его. Он же ел среди них и в том находил удовольствие. Но слуга его, подававший ему яства, не мог терпеть трупного смрада и заткнул нос и отвернулся. “Что ты делаешь?” — спросил его Дракула. Тот отвечал: “Государь, не могу вынести этого смрада”. Дракула тотчас же велел посадить его на кол, говоря: “Там ты будешь сидеть высоко, и смраду до тебя будет далеко!”»[45]. И снова разночтения — в румынском варианте говорится, что чересчур брезгливым оказался не слуга, а боярин, что придает истории нравоучительный оттенок: будь этот чистоплюй ближе к народу, небось не стал бы воротить нос от неприятного запаха.
Слух о том, что Дракула пировал среди казненных, отражен не только во многих историях о нем, но и на гравюрах, включенных в немецкие памфлеты. Неискушенным читателям, видевшим эти гравюры, могло показаться, что Дракула пьет не вино, а кровь — в этом одна из причин его последующего превращения в вампира. Впрочем, еще Бехайм в своей поэме утверждал, что князь во время своих пиров запивал кушанья кровью из кубка и вообще вел себя как маньяк, одержимый дьяволом:
Когда во власти палача
Бедняги корчились, крича,
Смотрел на их мученья,
Жестокой тешился игрой
И приговаривал порой:
«Нет лучше развлеченья!»
И снова русская повесть: «Пришел однажды к Дракуле посол от венгерского короля Матьяша, знатный боярин, родом поляк. И сел Дракула с ним обедать среди трупов. И лежал перед Дракулой толстый и длинный позолоченный кол, и спросил Дракула посла: “Скажи мне: для чего я приготовил такой кол?” Испугался посол тот немало и сказал: “Думается мне, государь, что провинился перед тобой кто-либо из знатных людей и хочешь предать его смерти более почетной, чем других”. Дракула же отвечал: “Верно говоришь. Вот ты — великого государя посол, посол королевский, для тебя и приготовил этот кол”. Отвечал тот: “Государь, если совершил я что-либо, достойное смерти, — делай как хочешь. Ты судья справедливый — не ты будешь в смерти моей повинен, но я сам”. Рассмеялся Дракула и сказал: “Если бы ты не так ответил, быть бы тебе на этом коле”»[46].
Далее Курицын развивает тему обращения воеводы с иностранными дипломатами: «Был такой обычай у Дракулы: когда приходил к нему неопытный посол от царя или от короля и не мог ответить на коварные вопросы Дракулы, то сажал он посла на кол, говоря: “Не я виноват в твоей смерти, а либо государь твой, либо ты сам. Если государь твой, зная, что неумен ты и неопытен, послал тебя ко мне, многомудрому государю, то твой же государь и убил тебя. Если же ты сам решился идти, неученый, то сам же себя и убил”. И так готовил для посла высокий позолоченный кол и сажал его на кол, а государю его посылал грамоту с кем-либо, чтобы впредь не отправлял послом к многомудрому государю глупого и неученого мужа»[47].
Уже упомянутый сюжет о сожжении нищих в русской повести звучит так: «Однажды объявил Дракула по всей земле своей: пусть придут к нему все, кто стар, или немощен, или болен чем, или беден. И собралось к нему бесчисленное множество нищих и бродяг, ожидая от него щедрой милостыни. Он же велел собрать их всех в построенном для того хороме и велел принести им вдоволь еды и вина. Они же пировали и веселились. Дракула же сам к ним пришел и спросил: “Чего еще хотите?” Они же все отвечали: “Это ведомо Богу, государь, и тебе: что тебе Бог внушит”. Он же спросил их: “Хотите ли, чтобы сделал я вас счастливыми на этом свете, и ни в чем не будете нуждаться?” Они же, ожидая от него великих благодеяний, закричали разом: “Хотим, государь!” А Дракула приказал запереть хором и зажечь его, и сгорели все те люди. И сказал Дракула боярам своим: “Знайте, почему я сделал так: во-первых, пусть не докучают людям, и не будет нищих в моей земле, а будут все богаты; во-вторых, я и их самих освободил: пусть не страдают они на этом свете от нищеты или болезней”»[48].
Эта история известна и в румынском фольклоре, который, как обычно, оправдывает господаря: нищих, особенно цыган, развелось слишком много, и честным людям не было от них проходу. Многие просто не хотели работать, рассуждая: «Бедняки трудятся всю жизнь и все равно остаются бедняками, так зачем тогда трудиться?» Видя это, воевода пришел к выводу: эти люди живут за счет других, они ничем не лучше воров, и от них необходимо избавиться. Интересно, что то же оправдание приводится в немецких памфлетах, во всем остальном враждебных Дракуле: «Он считал, что попрошайки даром объедают других, а сами не делают ничего полезного».
Такой подход отражает дух Реформации, порвавшей со средневековьем, когда нищие считались «божьими людьми». Теперь же практичные буржуа воспринимали их как паразитов и расправлялись с крайней жестокостью: в XV–XVI веках по Европе прокатилась волна кровавых репрессий против нищих. Так что валашский господарь действовал вполне в духе новейших политических веяний. Оправдывает его и снятый в Румынии при Чаушеску фильм «Влад Цепеш» — там показано, как мнимые нищие на пиру отбрасывают кто повязку с глаз, кто деревянную ногу и оказываются здоровыми, наглыми обманщиками. И не просто обманщиками, а вожаками преступного мира, настоящими «ворами в законе» своего времени. Понятно, что Влад (изображенный в фильме сугубо положительно) просто обязан избавить страну от этих нелюдей — заботливо выведя перед этим из дома настоящих калек, затесавшихся среди жулья. Конечно, это перебор: настоящий Дракула вряд ли стал бы щадить несчастных — по своей извращенной логике, он охотно «освободил» бы их от нищеты, а заодно и от жизни.
В истории с нищими можно увидеть как еще один образец черного юмора воеводы, так и проявление его всегдашнего, хотя и весьма своеобразного стремления к справедливости, о котором говорят почти все авторы. Тот же Курицын не без одобрения пишет: «И так ненавидел Дракула зло в своей земле, что если кто совершит какое-либо преступление, украдет, или ограбит, или обманет — не избегнуть тому смерти. Пусть будет он знатный вельможа, или священник, или монах, или простой человек, пусть он владеет несметными богатствами, все равно не откупится он от смерти». Русский автор подтверждает сказанное широко известной легендой о золотой чаше: «Был в земле его источник и колодец, и сходились к тому колодцу и источнику со всех сторон дороги, и множество людей приходило пить из того колодца родниковую воду, ибо была она холодна и приятна на вкус. Дракула же возле того колодца, хотя был он в безлюдном месте, поставил большую золотую чару дивной красоты, чтобы всякий, кто захочет пить, пил из той чары и ставил ее на место. И сколько времени прошло — никто не посмел украсть ту чару»[49]. Эту историю рассказывали о многих любимых народом правителях, и знаменательно, что предание включило Дракулу в их число.
О любви господаря к честности упоминает также Антонио Бонфини: «Он приказал флорентийскому купцу, боявшемуся за сохранность своих денег, оставить их ночью посреди улицы, и поскольку тот не солгал о количестве денег, когда их нашли и доставили ему, отпустил его с миром. Он правил в этой варварской стране с такой строгостью, что имущество каждого было в безопасности даже в чаще леса». Ту же историю пересказывает немецкий памфлет, изданный в Страсбурге в 1500 году: «Однажды в его стране была ярмарка, где купцы без страха оставляли свои деньги в шатрах не только днем, но и ночью. Однажды Дракула явился ночью к их шатрам, взял деньги у одних и подложил другим, записав, у кого и сколько он взял. Утром он подошел к ним, спросил, сколько у них украли, и возместил им эту сумму. Тех же, кто не признался, что нашел деньги, он посадил на кол».