ами убитых турок, которые Дракула послал в Буду со своим секретарем Раду Фармой. Однако эти неприглядные трофеи не побудили короля выступить против султана. По своей привычке Матьяш тянул время, дожидаясь прибытия европейских крестоносцев, а скорее всего, уже зная, что они не придут. Все просьбы Дракулы о помощи остались без ответа. Правда, позже какие-то венгры все же воевали на стороне валахов, но, скорее всего, это были немногочисленные секейские всадники, которых по своей инициативе послал на помощь соседям губернатор Трансильвании Миклош Уйлаки.
Письмо Дракулы о походе на Болгарию пересказывается в «Истории воеводы Дракулы», автор которой, знакомый с письмом воеводы венгерскому королю, переделал его похвалы в обвинения: «В 1462 году он пошел к Никополю и перебил там более пяти тысяч людей всех наций — христиан, иудеев и язычников. Среди них были красивые жены и девицы, которые полюбились слугам Дракулы, и те попросили его отдать этих девиц им в жены. Дракула же приказал изрубить всех этих людей в капусту вместе с девицами оттого, что его страна подчинялась туркам и те постоянно требовали от него уплаты дани. Тогда он сказал турецким посланцам, что сам привезет дань, и все жители той области явились верхом на конях приветствовать его, думая, что он привез дань султану. Он же коварно велел перебить всех встречающих, поскольку они не ждали нападения. И Дракула выжег дотла всю Болгарию и посадил на кол всех пленных. Так погибло 25 тысяч человек, не считая тех, кто сгорел в огне»[81].
Хотя Дракула в своем кровожадном письме упоминал среди жертв не только турок, но и болгар, скорее всего, имелись в виду местные жители, принявшие ислам или переселенные турками на Дунай албанцы, тоже мусульмане.
Христиан Влад щадил или, по крайней мере, приказывал делать это. Болгарские крестьяне встречали его как освободителя, а когда ему пришлось отступить, целые деревни ушли с ним за Дунай, чтобы избежать мести турок. Отступление было неизбежным — узнав о дерзком походе Дракулы, султан Мехмед в гневе требовал как можно скорее покарать изменника.
Великий везир Махмуд-паша спешно собрал войско численностью 18 тысяч человек и выступил с ним к Дунаю. В марте он форсировал реку у Брэилы и углубился на территорию Валахии, разоряя все на своем пути. Дракула с войском находился поблизости и не дал врагам продвинуться далеко. Ночью валахи внезапно подошли к турецкому лагерю и, едва рассвело, бросились в бой. Захваченные врасплох, турки не успели понять, что их вдвое больше, чем нападавших. Сражение кончилось, не успев толком начаться. Махмуд-паша едва успел бежать с остатками армии, бросая награбленное добро. До шести тысяч турок было перебито, четыре тысячи взято в плен.
Победа Дракулы вызвала ликование в Европе. От Кракова до Генуи звонили колокола, приветствуя нового паладина христианской веры. Место подзабытого уже «белого рыцаря» Хуньяди занял «черный рыцарь» — многие уже слышали о любви Дракулы к этому цвету. Иностранные государи слали ему письма с поздравлениями; король Матьяш обещал папе «при первой возможности» отправить войско на помощь валахам. Венецианский посол в Буде Пьетро Томмази 4 марта писал на родину: «Венгерский король сделает все возможное, чтобы помочь Дракуле. Он уже обещал направиться в Трансильванию вместе со своей армией». Английский паломник Уильям де Вей, оказавшийся на Родосе у рыцарей-иоаннитов, сообщал, что на всем острове праздновали великую победу, а Великий магистр ордена раздавал жителям вино и фрукты. Напротив, из Стамбула дипломаты доносили, что в городе тревожно; многие турки переправляют свои семьи и богатства за Босфор, боясь появления грозного Казыклу-бея.
Узнав о случившемся в Валахии, султан впал в ярость. Всезнающий Лаоник Халкокондил пишет: «Говорят также, что господин Махмуд первым узнал об этих событиях, а именно об убийстве послов и префекта Хамзы и о разорении всей области. Когда он рассказал императору, что валахи сделали с его людьми, тот ужасно рассердился — говорят даже, что он осыпал его ударами. Однако это не было таким уж позором для императора Порты, поскольку убитые были не турками, а сыновьями рабов»[82]. Это был еще один плюс системы «девширме» — благодаря ей инородцы воевали за султана и умирали за него. Тем не менее Мехмеду было нанесено тяжкое оскорбление, и он хотел как можно скорее наказать дерзкого воеводу. Не завершив начатую осаду Коринфа, он отправился в Эдирне собирать армию, которой на сей раз решил командовать лично.
Сборы продолжались до весны. В поход отправилась практически вся постоянная турецкая армия, состоявшая из трех частей: конного феодального ополчения спахиев, иррегулярной конницы (акынджи) и янычарского корпуса. Но всех этих сил Мехмеду показалось мало — для похода на непокорную Валахию он мобилизовал отряды подвластных ему турецких феодалов и анатолийских крестьян, которые были необучены и плохо вооружены, но могли задавить противника массой. Чтобы закрепить превосходство над лишенным артиллерии врагом, турки везли с собой около сотни больших и малых пушек. Были у них и осадные орудия, хотя соглядатаи донесли, что валашские города плохо укреплены, не в пример Константинополю или Белграду. Зачем же тогда армия взяла с собой громоздкие катапульты и стенобитные машины? Создатели румынского фильма «Влад Цепеш» вполне правдиво реконструируют завоевательные планы султана: «Валахия — только начало. Оттуда я пойду в Трансильванию, там перезимую, весной ударю на Буду и покорю всю Венгрию. Дальше меня ждут Вена и Рим. Я заставлю всю Европу славить имя Аллаха, и на краю ее воздвигну в знак победы такую высокую мечеть, что на ее минареты будет опираться луна».
Несоразмерность масштабов военных приготовлений с силами и возможностями противника показывает, что замысел похода и правда был куда масштабнее, чем наказание мятежного вассала. Валахия должна была стать для Мехмеда трамплином в осуществлении плана покорения Европы — или преградой на пути этого плана, но это казалось султану почти невероятным. Он надеялся пройти через владения Дракулы легко, как нож сквозь масло, и ударить в трансильванское «подбрюшье» Венгрии, где почти не было королевских войск, стоявших в основном на Дунае. Дальше все зависело от военной удачи, но ничего невероятного в планах захвата Буды и Вены не было — падение Константинополя, величайшего города христианского мира, казалось современникам не меньшим чудом.
О том, что делать с самой Валахией, султан, похоже, не слишком задумывался. Одни историки считают, что он собирался превратить ее в пашалык, обычную провинцию империи, и только храбрость Дракулы и его военное искусство спасли валахов от отуречивания. Другие утверждают, что Валахия и соседняя Молдова были нужнее туркам как буферные государства, которыми они в конце концов и стали. Их завоевание неминуемо привело бы к конфликту с Польшей, которую Порта пока что рассматривала как союзника в борьбе с Венгрией — своим главным врагом на западе. Оккупация румынских предгорий и болот, где не было ни крупных городов, ни крепостей, могла только отвлечь турецкие силы от противоборства с венграми. Гораздо важнее для них был контроль над Дунаем — магистральным путем торговли и переброски войск. Эту задачу осуществляла цепочка крепостей — Килия, Тигина, Рущук, Джурджу, Никополь и другие, — но события 1462 года показали, что валахи достаточно легко могут захватить их, перекрыв Дунай для турок. Решением проблемы была уже не раз опробованная турками замена враждебного князя Валахии на дружественного. То, что этим последним был Раду, к которому султан питал самые теплые чувства, только разжигало его стремление поскорее посадить любимца на валашский трон.
Для осуществления своих планов Мехмед собрал в Эдирне громадную армию. Историки единогласно утверждают, что никогда еще под бунчуком султана не собиралось столько воинов, но в оценках их численности расходятся. Михаил Дука говорит о 150 тысячах воинов, Лаоник Халкокондил о 250 тысячах, турецкие хронисты — даже о 300 тысячах. Скорее всего, это преувеличение, и ближе к истине хорошо информированный венецианский дипломат Пьетро ди Томмази, сообщавший своему правительству, что турецкая армия достигает 80 тысяч человек, не считая все время подходящих новых отрядов. Но сколько бы у Мехмеда ни было людей, силы Дракулы все равно были несравнимо меньше. Тот же Томмази оценивает их в 24 тысячи человек, а другой итальянец, Доменико Бальди, — в 30 тысяч (последняя цифра приводится и в русской «Повести о Дракуле»). Притом большей частью это были необученные крестьяне-ополченцы, а им противостояла элита османской армии — на тот момент сильнейшей в мире.
Турецкий хронист Турсун-бег пишет: «Весной победоносный император, подобный Искандеру, выступил из Эдирне в город Филиппополь (Пловдив) на Дунае, чтобы лично покарать неверного пса Казыклу, отомстить Валахии за ее преступления и водрузить над ней победное знамя ислама. Пока собиралась великая армия из многих областей, султан послал по Черному морю галеры к Дунаю, в город Видин, и весной они подошли к устью Дуная. Всего флот насчитывал 25 боевых трирем и 150 других судов»[83].
Подробнее подготовку к походу описал тот же Халкокондил: «Когда император Мехмед узнал, что князь Дакии убил его послов вместе с Хамзой, высокопоставленным чиновником Порты, преданным смерти без всяких переговоров, он сильно обозлился, что можно понять, и решил не оставлять это злодеяние безнаказанным и не медлить с наказанием людей, убивших его посланцев. Он не стал просить у князя Дакии никаких объяснений, разозленный еще и тем, что этот князь со своими людьми пересек Дунай, убил многих его подданных и вернулся домой невредимым. Но из всего этого он счел самым серьезным то зло, что было сделано с его послами. Поэтому он обратился ко всем своим высшим чиновникам, приказав им прибыть в столицу с войсками и вооружением, поскольку он намерен начать войну. Так он начал готовить поход против Дакии.