Как только его армии подготовились к войне, император немедленно ранней весной двинулся в поход на даков. Говорят, что его армия была очень большой, уступая только той, что император прежде повел против Византии. Лагерь его был красивее всех других лагерей и лучше их оснащен оружием и припасами, и армия достигала числом 250 тысяч человек. Это можно было узнать у перевозчиков, переправлявших войска через Дунай — они купили это право у императора за 300 тысяч гальбенов и, как говорят, хорошо заработали на этом. По суше войско шло из Филиппополя, а на море 25 трирем и 150 лодок двинулись к Дунаю, собираясь причалить в Видине. Император приказал всем кораблям в Черном море тоже направиться к устью Дуная для перевозки войск»[84]. Говоря о ранней весне, греческий историк поторопился: сборы столь многочисленного войска заняли никак не меньше двух месяцев, и в поход султанское войско выступило только 17 мая.
Понимая, что без помощи извне он не сможет остановить противника, Дракула принял меры для защиты населения. Крепостей в Валахии не было — их роль выполняли горы и леса, которые воевода постарался использовать как можно эффективнее. Лаоник Халкокондил пишет: «Как только даки осознали, что император идет на них, они увезли своих жен и детей, одних в горы Брашова, других — в городок (пропуск в тексте — вероятно, историк имел в виду Бухарест, но не знал его названия. — В. Э.), который был со всех сторон окружен болотами и отлично защищен ими. Многих женщин увели в леса, где люди приезжие и не знающие тех мест с трудом находят дорогу, ибо леса эти необъятны, густо поросли деревьями и почти непроходимы. Отправив своих детей и жен в безопасное место, сами даки собрались вместе, чтобы следовать за своим князем Владом»[85].
Военные приготовления турок вызвали беспокойство в Европе; между столицами, загоняя лошадей, метались гонцы. Всех интересовало, куда двинется грозный султан, уже прозванный Завоевателем — в Венгрию, на Белград, на Рим? Мехмед сам старался поддерживать интригу, пустив слух, что он двинет войска на Белград, чтобы отомстить за поражение 1456 года. Поверив этому, венгерские магнаты бросились вывозить имущество из районов, близких к Дунаю. Король Матьяш отправил к Белграду отряд конных стрелков и, по слухам, сам собирался поехать туда. Об этом 28 мая писал новому дожу Венеции Кристофоро Моро посол в Буде Пьетро де Томмази, оговариваясь: «Сделает он это или нет, я сказать не могу. Мне известно, что светлейшему королю Венгрии очень недостает денег и взять их ему в ближайшее время негде. Потратить на другие цели деньги, предназначенные для выкупа короны у светлейшего императора, или отчеканить другие он не может, а здесь без денег нельзя сделать ничего».
Венецианец знал, о чем пишет: Матьяш израсходовал огромные деньги на войну с Фридрихом III и на выкуп у него короны, поэтому не мог собрать большое войско. С небольшими силами воевать с громадной османской армией он не собирался — в конце концов, Дракула был не его вассалом, а турецким, вот пусть турки с ним и разбираются. Даже если они захватят Валахию, на возню с этим непокорным народом в тамошних горах и болотах у них уйдет несколько лет. А за это время Матьяш накопит денег, вооружит большую армию, получит обещанную помощь от императора и папы — тогда весь мир увидит, кто был прав! Должно быть, так и думал король Венгрии, отвечая на невысказанные упреки своих придворных и собственной совести. Во всяком случае, когда на рубежах Валахии разразилась война, королевская армия не двинулась с места и ничем не помогла соседям.
Армия султана между тем неспешно двигалась вдоль Дуная, минуя города и села, недавно разоренные Дракулой. Колонны турок растянулись на несколько лиг (лига примерно равнялась 4,5 километра), поднимая тучи пыли. Шли грозные янычары в высоких матерчатых колпаках и широких шароварах. Ехали конные спахии в богатом платье, с саблями, на которых золотом были выписаны строки Корана. Носились на своих мохнатых лошадках акынджи, пугая дикими криками анатолийских крестьян. В огромном обозе везли 120 пушек, осадные лестницы и даже запас веревок, чтобы вязать пленных. Там же ехали многочисленные ремесленники, муллы и историографы, призванные описывать победы султана. Всех их вместе со снаряжением и припасами везли тысячи быков, мулов и верблюдов. Войско вели лучшие полководцы империи — великий везир Махмуд-паша, Омер Турхан-оглу, Али Михал-оглу, Али Эвренос-бей-оглу, Умур Дели-оглу из Янины. Сам Мехмед ехал в центре в громадной повозке-шатре, сопровождаемой караваном слуг, поваров и невольниц.
В первых рядах шел отряд, возглавляемый братом Дракулы Раду Красивым, на которого султан возложил особую миссию — стать господарем Валахии и привести, наконец, этот непокорный край под руку Порты. Константин из Островицы пишет: «Султан послал за его братом, чтобы он приезжал ко двору, и два высших вельможи из султанского дивана, один по имени или по прозвищу Махмуд-паша, а другой — Исак-паша, отправились к нему и, держа его с двух сторон, повели к султану туда, где султан сидел на своем престоле. А когда он пришел, султан поднялся, взял его за руку и посадил подле себя на другом, немного более низком престоле по правой стороне от себя и приказал принести синее одеяние из парчи и надеть на него, потом он приказал принести красную хоругвь и отдал ее ему, а к тому же золото, коней, шатры, какие подобают господарю, и тут же отправил с ним четыре тысячи коней вперед к Никополю, чтобы он его там ожидал, и сам, не мешкая, двинулся вслед за ним»[86].
Многие относились к Раду свысока, помня его прошлое султанского миньона. Только самые близкие к принцу люди знали, что он умен, смел и опытен в ратных делах. Благодаря близким отношениям с султаном он отлично знал положение дел в империи и соседних странах. По догадке Халкокондила, именно он в свое время упросил Мехмеда посадить Дракулу на валашский трон, но вряд ли это так: давно забыв брата, он воспринимал его только как соперника в борьбе за власть, особенно если они, как считают некоторые, были рождены от разных матерей. Достигнув семнадцатилетнего возраста, Раду покинул покои султана (тот предпочитал мальчиков помоложе) и женился на родственнице сербского деспота Марии Деспине, которая родила ему дочь Марию.
Именно Раду поручили первым подойти к Дунаю в районе Никополя и разведать обстановку. Оказалось, что на другом берегу реки, у крепости Турну, уже собралось валашское войско — Дракула пытался помешать туркам переправиться через реку. Среди янычар был и Константин из Островицы, который вспоминал: «Когда мы были в Никополе, на берегу Дуная, с другой стороны стоял воевода Дракула с войском и оборонял перевоз. Султан так сказал янычарам: “Мои милые овечки, что мое, то ваше, и прежде всего — мои сокровища; дайте мне совет: ведь от вас зависит, переправлюсь ли я на ту сторону и выступлю ли против моего неприятеля”. И они ему отвечали: “Счастливый повелитель, вели приготовить лодки, а мы ночью сложим свои головы, но переправимся на ту сторону”. Тогда султан велел дать им восемнадцать больших снаряженных лодок и других приспособлений: пушек, ружей, больших и малых пищалей. А когда наступила ночь, мы сели в лодки и быстро поплыли по воде вниз так, что звуков от весел и людей не было слышно. И мы приехали на ту сторону на один гон ниже того места, где расположилось их войско, и тут мы окопались, поставив орудия и прикрыв их вокруг большими щитами; около себя мы поставили дреколья для того, чтобы с нами ничего не могли сделать всадники»[87].
Эти события произошли 4 июня 1462 года. Увидев высадившихся турок, Дракула немедленно атаковал их; прежде чем те успели приготовиться к бою, было перебито 250 янычар. Казалось, что вот-вот их сомнут и сбросят в Дунай. Валахи дрались, как одержимые, и Константин пишет, что на султана, наблюдавшего за битвой с другой стороны реки, «напал великий страх». Но тут янычары установили пушки на лафеты и открыли огонь по валашской кавалерии. Ядра врезались в строй атакующих, испуганное ржание коней смешалось с предсмертными стонами. Воины Дракулы отступили, бессильно глядя, как Дунай покрывает черная сыпь лодок с турецкими солдатами. Поняв, что бой проигран, воевода приказал отступать. Радуясь этому, султан тут же велел разделить между янычарами 30 тысяч золотых и дал свободу тем из них, кто до этого был рабом.
Единственным оружием против турок оставалась теперь «тактика выжженной земли». На пути к Тырговиште османы всюду встречали сгоревшие дотла, опустевшие деревни — ни людей, ни скота. Животных, которых не удалось увести с собой, жители забили и бросили в колодцы, отравив их. Об этом сообщает участник похода Турсун-бег: «Продвигаясь по этой стране, как непреодолимый морской прилив, воины султана обнаружили, что там нет ни капли воды, чтобы утолить жажду. Повозки и вьючные животные не могли двигаться дальше, и солнечный жар был так велик, что на кольчугах воинов можно было жарить мясо. Разгневанный султан обвинил своих командиров в беспечности и велел отхлестать разведчиков плетьми. Поскольку в тех местах нигде не было воды, их послали на поиски. Пережив множество трудностей и опасностей, они добыли воду и доставили ее султану и всем воинам»[88]. Речки и пруды пересохли от жары, и воду, вероятно, пришлось везти в бурдюках от самого Дуная.
Откуда у турок бралось мясо? Скорее всего, они забивали обозных лошадей и верблюдов — кормить их все равно было нечем. В итоге даже гордым спахиям пришлось питаться павшими от голода лошадьми, а янычары хмуро поглядывали на свои громадные, начищенные до блеска казаны — день ото дня похлебка становилась все более жидкой.
Лига за лигой войско султана двигалось по Валахии, страдая от голода и жажды. Валахи все время были где-то рядом — отряды турецких фуражиров, пытавшиеся отыскать провизию в стороне от тракта, исчезали бесследно. Каждую ночь турки ограждали лагерь рвом, опасаясь набега вражеской кавалерии. «Хотя валашский воевода имел небольшое войско, на нас напал страх, и мы очень его остерегались», — признавался Константин из Островицы. Среди солдат ходили слухи, что страшный Казыклу-бей по ночам оборачивается волком и рыщет вокруг лагеря,