Фольклор знает множество мер предосторожности против вампиров. Румынские крестьяне до сих пор украшают дом связками чеснока и вешают такую связку на шею, выходя из дома ночью. В других странах считалось, что достаточно иметь на шее крест, лучше всего серебряный. Человеку, укушенному вампиром, в Румынии давали напиток из настоя ивы, вина, водки и меда (были и другие рецепты). При этом он должен был читать заклинание: «Ты, стригой, ты, морой, ты, лев, ты, колдун… Идите туда, где девушка не заплетает кос, где топор рубит бесшумно, где священник не читает Библию, в лесную чащу, в морские глубины. Идите туда, упокойтесь там, оставьте меня в покое!» Были и специальные молитвы для избавления от власти вампира, но они не всегда помогали. День ото дня жертву испытывали, давая ей святую воду и просфору; если человек не мог их проглотить, значит, он уже превратился в вампира и односельчанам пора браться за колы.
Сегодня принято считать, что овампиривание возможно только после укуса другого вампира. Но кто тогда укусил первого из них? Современные «теоретики» вампиризма решили эту загадку, предположив, что существуют две категории вампиров. Первая состоит из укушенных людей — жалких полуидиотов, которыми движет только слепая жажда крови. Вторая же — древние духи зла, уполномоченные самого Сатаны, испокон веков плодящие вампиров не из-за банального голода, а из ненависти ко всем людям. Эта изящная версия связывает воедино обе категории вампиров, но народные верования опять-таки ничем ее не подтверждают.
Народные поверья знают и другие причины, по которым человек может превратиться в вампира. Это случается после смерти с теми, кто умер внезапно, без исповеди и причастия, те, кто покончил с собой или перешел в другую веру; в православных Сербии и Румынии это был тяжкий грех, за который полагалась самая жуткая посмертная кара. Были люди, заранее предрасположенные к вампиризму: те, кто родился с зубами, а также рыжие и зеленоглазые (что для Юго-Восточной Европы нетипично; вспомним, что у Дракулы тоже были зеленые глаза). Греки считали, что вампиром может стать тот, кто родился в Рождество, или человек, через тело которого после смерти перепрыгнула кошка или собака. При похоронах таких людей принимали «профилактические меры»: вбивали в лоб гвоздь, клали в рот головку чеснока или насыпали в гроб маковые зерна, чтобы вампир пересчитывал их каждую ночь.
Радикальным средством, конечно, было проткнуть покойника колом из осины, боярышника или крушины. Так же обезвреживали «состоявшихся» вампиров; если после этого они не рассыпались в прах, их обезглавливали и сжигали, а пепел развеивали по ветру или закапывали на пересечении двух дорог. Кол — вторая после пристрастия к крови важная деталь, сближающая фольклорных вампиров с историческим Дракулой. Но сближающая чисто внешне: вампиры боялись кола, а для валашского князя он был любимым «орудием труда». Что касается крови, то вампиры относятся к ней крайне бережно, а Дракула проливал ее зря; все слухи о его особой любви к крови следует считать преувеличенными. Третье и последнее, что сближает воеводу с вампирами — география; Юго-Восточная Европа и особенно Румыния давно и заслуженно считаются средоточием вампирского фольклора и суеверий.
Первый случай предполагаемого вампиризма в румынских землях зафиксирован в 1521 году в Брашове: там сожгли женщину, которую считали «стригойкой» (strigoaie), хотя это слово могло относиться и к ведьме. В 1645 году молдавский митрополит Варлаам опубликовал труд под названием «Семь церковных таинств» (Septe taine ale Bisericii), в котором решительно отверг мнение о превращении покойников в вампиров: «О нем говорили, что он стал варколаком. Так говорили невежды, поскольку невозможно, чтобы мертвый превратился в варколака… Эти люди идут к могиле и выкапывают останки, чтобы посмотреть, как они выглядят. Если у трупа есть кровь, отросли ногти и волосы, то они, как только видят всё это, собирают дрова, делают костер и сжигают тело, пока от него ничего не останется»[132]. Восстав против подобных суеверий, Варлаам настоял на включении осуждения веры в вампиров в свод законов Молдовы 1646 года, откуда он перешел в законодательство соседней Валахии. Вот отрывок из валашского кодекса 1652 года:
«Статья 378. Об умершем, который может считаться вампиром или варколаком, и том, как нужно с ним поступать.
Некоторые несведущие люди говорят, что, когда люди умирают, иные из них восстают (из могилы), становятся вампирами и убивают живых. Но смерть приходит внезапно, никто не знает когда, кроме Господа нашего Иисуса Христа, хранителя жизни нашей… Невежественны и слепы те несчастные, кто не видит, что это дело рук дьявола, искушающего их; для него они сжигают тела себе подобных, отправляя их в ад! Другие глупцы утверждают, что немалое число умерших и зарытых в землю не разлагаются, а остаются нетронутыми и полными крови. Это дьявольская иллюзия, как мы уже сказали, так как дьявол принимает любые обличья и может появиться как в виде ангела, монаха, мирянина, мужчины или женщины, так и в виде ребенка, дерева, воды, крови и превращается во все сущее, но это только иллюзия… Знайте же, что труп, в жилах которого течет кровь, — это дьявольское наваждение»[133].
Вряд ли митрополит добился чего-то своими увещеваниями, поскольку к тому времени — а скорее всего намного раньше — вера в вампиров распространилась в румынских землях невероятно широко. Когда в 1709 году в Трансильвании вспыхнула эпидемия чумы, местное население обвинило в этом вампиров. По словам венгерского врача Самуэля Келесери, в деревне Броштени из 34 умерших от чумы троих человек извлекли из могилы и проткнули осиновыми кольями, но эпидемия после этого не прекратилась. То же происходило в соседних деревнях, причем в одной из них колом проткнули даже труп православного священника, заподозренного в вампиризме (кстати, во всех случаях трупы не сжигались). Когда чуму в Румынии сменила холера, в ней тоже обвинили вампиров. В 1831 году в деревне Жосени близ Хунедоары выкопали труп женщины, после чего священник, одобривший это, был лишен сана епископом Сибиу. Власти боролись с этим явлением не из просветительского пыла — выкапывание тел только способствовало распространению болезни.
В падеже скота нередко тоже обвиняли вампиров — например, старика, умершего в 1846 году в трансильванской деревне Метеш. Его тело выкопали и сожгли на большом костре, через дым которого прогнали коров и коз. Чтобы скорее кончилась засуха, румынские крестьяне считали необходимым «напоить вампира», как жители деревни Порумбакул в Фэгэраше в 1841 году. Они вбили в землю вокруг могилы предполагаемого вампира дюжину кольев, в которые 12 девушек вылили по ведру воды. Затем погребенного в могиле мужчину выкопали и сожгли, опять-таки в присутствии священника. Похоже, сожжение вампиров распространилось только в XIX веке по аналогии с сожжением домов и вещей умерших от чумы. В следующем столетии упоминаний о вампирах в Румынии стало гораздо меньше. Или о них просто перестали сообщать — известно, что в коммунистическую эпоху власти категорически запретили публикации о вампирах, чтобы не портить имидж страны.
Румыны внесли немалый вклад и в теорию происхождения вампиров — вероятно, именно у них родилась идея о том, что вампирами становятся грешники, отлученные от церкви. Об этом обстоятельно пишет купец из Дубровника Игнацио Райцевич, много лет проживший в Валахии, в своем сочинении «Исторические, природные и политические наблюдения о Молдавии и Валахии» (1788):
«Одно из самых нелепых, но полезных для священников явлений — это вампиры. Считается, что неразложившийся труп содержит еще жизнь, что душа не до конца отделилась от тела или не может от него отделиться, если при жизни человек был отлучен от церкви. Тогда ночью душа выходит из могилы и пытается причинить живым как можно больше зла. Первым доказательством этого служит движение земли, которая покрывает труп. Священник, его жена и соседи начинают распускать слухи и в результате родственников умершего заставляют заплатить священнику за выкапывание трупа и снятие с него отлучения от церкви. Если при вскрытии тело оказывается нетронутым, его ставят к стене, и часто труп просто распадается в пыль, пока священник изгоняет из него бесов. Если же он не падает, а стоит на ногах, то все вопят и кричат еще больше: они уверены, что проклятие, наложенное на него, слишком сильно. Тогда они зовут священника более высокого ранга или даже епископа, который совершает обряд еще раз. Когда хоронят вельмож, они обычно не превращаются в вампиров; чаще всего эта участь постигает полицейских и торговцев, которых никто не любит и чье неправедно нажитое добро следует после смерти разделить со священником.
Ничто там не ставится так высоко и не повторяется так часто, как публичные клятвы. Когда двое судятся и невозможно доказать правоту кого-либо из них, судья или одна из сторон требуют торжественной клятвы. Стороны в архиепископской церкви приносят клятву в присутствии священника, целуя икону Девы Марии. Клятвопреступление карается немедленным отлучением от церкви, и, вероятнее всего, такое случалось неоднократно, и тогда священники объявляли этих людей вампирами»[134].
Теологическое объяснение этого восходит к словам Евангелия от Матфея: «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18:18). Византийская церковь сделала из этого оригинальный вывод: пока не снята анафема, тело покойного не может разложиться, а его душа обречена блуждать по земле, ненавидя всех живых. Эту теорию иллюстрирует случай, произошедший с тем же султаном Мехмедом II — не веря в силу анафемы, он однажды попросил церковников продемонстрировать ее действие. Константинопольский патриарх Максим III Христоним приказал откопать труп женщины, которая оклеветала его предшественника Геннадия Схолария, была отлучена от церкви и вскоре умерла. Когда тело откопали, оно было нетронутым тлением, но черным и раздутым, как барабан. Его перенесли в часовню, где патриарх снял с покойной отлучение, и труп тут же стал разлагаться.