Тем не менее после 9 термидора, как мы уже говорили, в судьбе принца произошло небольшое улучшение.
В начале ноября 1794 года в Тампль явились гражданские комиссары, по одному от каждой секции; они должны были провести там двадцать четыре часа, чтобы засвидетельствовать условия жизни ребенка.
Один из этих комиссаров, по имени Лоран, был приставлен к юной принцессе, а другой, по имени Гомен, — к юному принцу.
Это были славные люди, которые чрезвычайно заботились о юном принце и начали с того, что вычистили его комнату и проветрили ее, а затем дали ему несколько игрушек, чтобы развлечь его.
Прежде несчастного малыша оставляли по вечерам без света, и, когда спускалась ночь, он умирал от страха.
Они добились, чтобы комната ребенка была освещена.
Вскоре они заметили, что запястья и колени юного принца опухли.
Они обратились к комитету с требованием позволить ребенку спускаться в сад, чтобы он мог немного походить, и это требование было удовлетворено.
Чтобы чересчур не утомлять принца и понемногу приучить его к смене воздуха, они приводили его вначале в небольшую гостиную, что очень нравилось ребенку, который, как и прочие дети, любил перемену мест, тем более, что в его комнате ничего веселого не было. Тем не менее болезнь принца развилась до такой степени, что 19 декабря члены общего комитета отправились в Тампль, чтобы удостоверить его недуг.
В течение зимы у принца случилось несколько приступов лихорадки, и его невозможно было оторвать от огня. Лоран и Гомен уговорили его подняться на верх башни подышать свежим воздухом, но, едва оказавшись там, он тотчас же пожелал спуститься; короче, он отказывался ходить, а более всего не хотел подниматься по лестнице; день ото дня болезнь его усиливалась, а колени распухали все больше.
Примерно в это же время, то есть в первые месяцы 1795 года, Арман из Мёзы и его коллеги нанесли юному принцу визит, о котором мы рассказывали и за которым последовали визит и скоропостижная смерть Дезо; его преемниками, как мы тоже рассказывали, стали господа Дюманжен и Пеллетан.
Их прогнозы относительно здоровья принца были нисколько не лучше, чем у Дезо, однако им хватило осторожности держать свое мнение при себе и не составлять справок и докладных записок о болезни узника.
И в самом деле, состояние королевского сына продолжало ухудшаться: он с трудом глотал лекарства, которые ему прописывали, не поднимался больше на верх башни, не спускался в гостиную и в конечном счете категорически отказался выходить из своей комнаты; к счастью, эта болезнь, хотя и была смертельной, не заставляла его сильно страдать; она сопровождалась скорее изнеможением и угасанием, чем резкими болями.
В итоге, после нескольких тяжелых приступов, у него началась лихорадка, которая более не оставляла его; силы его таяли с каждым днем, и, наконец, 9 июня 1795 года, в три часа пополудни, он скончался в возрасте десяти лет и двух месяцев.
Было проведено вскрытие, но никаких следов яда в теле не обнаружили.
LX
Принцесса Мария Тереза остается в Тампле одна. — Она ничего не знает о судьбе своей тетки и своей матери. — Нож, огниво. — Робеспьер. — 10 термидора. — Члены Конвента. — Комиссар Лоран. — Судьба принцессы меняется к лучшему. — Визит Армана. — Описание. — «Мне не дают дров». — Рояль. — Кровать. — Книги. — Брат и сестра могут видеться. — После сорока месяцев заточения принцесса Мария Тереза выходит из тюрьмы. — Предположение историков в отношении Робеспьера. — Обмен принцессы Марии Терезы на сорок восемь пленных. — Австрийский император хочет выдать ее замуж за эрцгерцога Карла. — Она становится супругой герцога Ангулемского.
Таким образом, из всей королевской семьи, вступившей в Тампль 13 августа 1792 года, там осталась 9 июня 1795 года, в четыре часа пополудни, одна лишь принцесса Мария Тереза.
Эшафот погубил короля, королеву и принцессу Елизавету, а медленная и отвратительная смерть в тюрьме забрала дофина Луи Ксавье, чересчур юного для эшафота.
Стало быть, для того чтобы завершить эту галерею скорби, нам остается лишь проследить жизнь принцессы Марии Терезы с того дня, как ее разлучили с принцессой Елизаветой, до того дня, как она обрела, наконец, свободу.
Эта жестокая разлука произошла 9 мая 1794 года.
Уже на другой день, в четыре часа пополудни, принцесса Елизавета лишилась жизни.
Принцесса Мария Тереза осталась одна и, как нетрудно понять, пребывала в унынии.
Она не знала, что сталось с ее теткой; ей не хотели этого говорить, но судьба короля и королевы не могла оставить ее в сомнении относительно судьбы, которая была уготована принцессе Елизавете или, возможно, которую той уже пришлось претерпеть.
Тем не менее, поскольку ничего достоверного об участи матери ей известно не было, какое-то время она еще сохраняла остатки надежды.
Вначале она подумала, что принцессу Елизавету забрали из Тампля для того, чтобы выдворить ее из Франции; но, вспомнив, как за теткой явились и как ее увозили, она ощутила, как что-то мрачное и тяжелое легло на ее сердце, наполнив его самыми тягостными предчувствиями.
На другой день она спросила у муниципалов, что сталось с принцессой Елизаветой.
— Она пошла подышать свежим воздухом, — ответили те.
— Но тогда, раз вы разлучили меня с тетушкой, — воскликнула принцесса Мария Тереза, — воссоедините меня с мамой, ведь не могу я оставаться в тюрьме одна, это чересчур жестоко!
— Мы поговорим об этом с кем следует, — ответили муниципалы.
И они удалились.
Через несколько минут после их ухода принцессе Марии Терезе принесли ключ от шкафа, где хранилось белье ее тетки.
— Но тогда, — сказала она, — позвольте мне передать ей часть этого белья, ведь она ничего не взяла с собой.
— Это невозможно, — ответили ей.
Принцесса Елизавета часто говорила племяннице, что, если та останется в тюрьме одна, ей надо будет всеми силами добиваться от муниципалов, чтобы они предоставили ей в услужение женщину; видя, что она и в самом деле осталась одна, видя, что каждый раз, когда она просит воссоединить ее с матерью и теткой, ей неизменно отвечают, что это невозможно, принцесса Мария Тереза, хотя и понимая, что ее просьбу не удовлетворят, а если и удовлетворят, то приставят к ней какую-нибудь ужасную особу вроде мамаши Тизон, принцесса Мария Тереза, движимая благими чувствами, побуждавшими ее повиноваться желаниям принцессы Елизаветы, попросила муниципалов предоставить ей в услужение женщину.
— Зачем? — спросили муниципалы, удивленные подобным притязанием.
— Чтобы она жила со мной, — ответила принцесса Мария Тереза.
— Но позволь, гражданка, — спросили ее муниципалы, — разве ты уже не достаточно взрослая для того, чтобы обслуживать себя сама?
И в самом деле, принцессе Марии Терезе уже исполнилось шестнадцать лет.
Но чем дальше шло время, тем строже по отношению к принцессе Марии Терезе становились охранники.
Как-то раз муниципалы явились к ней в неурочный для посещений час.
— Гражданка, — спросили они, — как это случилось, что ты имеешь ножи, ведь у тебя их забрали?
— У меня их забрали, это правда, — сказала принцесса Мария Тереза, — но затем мне их вернули.
— Так у тебя их много?
— Всего два, вот они.
— А в туалетной комнате у тебя ножей нет?
— Нет.
— А ножниц?
— У меня нет ножниц, господа.
В другой раз, когда они вошли в ее комнату, один из них пощупал печку и обнаружил, что она горячая.
— Кто развел огонь? — спросил он.
— Я, — ответила принцесса Мария Тереза. — А что в этом дурного?
— А зачем ты развела огонь?
— Чтобы подержать ноги в теплой воде.
— А с помощью чего ты разожгла огонь?
— С помощью огнива.
— А кто дал тебе огниво?
— Не знаю, я нашла его здесь и воспользовалась им.
— Ну что ж, на время мы его у тебя заберем. Да не плачь ты! Это делается для твоего же здоровья, из опасения, как бы ты не уснула и не обожглась возле огня. Другого огнива у тебя нет?
— Нет, господа.
И они унесли с собой огниво, лишив принцессу Марию Терезу возможности разводить огонь, как бы холодно ни было.
Кстати сказать, за исключением тех случаев, когда ее допрашивали, принцесса Мария Тереза никогда ни с кем не разговаривала, даже с теми, кто приносил ей еду.
Однажды к ней явился какой-то человек; о его визите никто заранее не сообщал, и, тем не менее, он не только беспрепятственно прошел в покои принцессы, но и был окружен почтением и предупредительностью со стороны муниципалов.
Он направился прямо к принцессе Марии Терезе, дерзко оглядел ее, бросил взгляд на ее книги, прочитав их названия, а затем удалился вместе с муниципалами.
Тщетно спрашивала затем принцесса Мария Тереза, кто был этот человек; лишь много позднее один из охранников сказал ей по секрету, что это был Робеспьер.
Между тем настало 9 термидора.
Весь этот день принцесса испытывала сильное волнение, ибо он начался так же, как и дни сентябрьской бойни.
С самого утра она слышала тревожный барабанный бой и гул набата. Несмотря на этот шум, муниципалы, находившиеся в Тампле, не сдвинулись с места; когда узнице принесли обед, она не осмелилась спросить, что происходит.
Наконец 10 термидора, в шесть часов утра, она услышала, что в Тампле поднялся страшный шум; охрана подала тревогу, раздался барабанный бой, ворота с грохотом открылись и так же шумно закрылись. Принцесса вскочила с постели и оделась.
Не успела она одеться, как в комнату к ней вошли несколько членов Конвента во главе с Баррасом.
Все они были в парадных одеяниях, что весьма обеспокоило принцессу Марию Терезу, не привыкшую видеть их в таком наряде.
Баррас подошел к ней, назвал ее по имени, выразил свое удивление в связи с тем, что в столь раннее время застал ее уже поднявшейся с постели, и с определенным смущением задал ей несколько вопросов, даже не ожидая получить на них ответа.