Серьезные основания предполагать, что армии парламента и шотландцев могут свернуть кампанию, имелись. У них было около 30000 солдат, не считая еще большего количества лошадей, которых необходимо было кормить. Но принц Руперт полагал, что король и Оксфордская армия находятся под угрозой поражения и он обязан освободить Йорк, разгромить шотландцев и парламентские войска, а затем идти на юг для спасения короля и королевства.
Утром 2 июля силы парламента и шотландцев намеревались идти к Тедкастеру. По пути они узнали, что противник сконцентрировал свои армии у Марстон-Мура и развернулся к ним фронтом. Поэтому их кавалерия отошла, чтобы выстроиться в боевые порядки на холмах, возвышающихся над Марстон-Муром, где она могла прикрывать находящиеся на марше пехоту и обоз. Время шло, Руперт ждал, а пехота Ньюкасла все не появлялась. Тем временем союзные пехотные полки достигли гряды выше пустоши торфяника и выстроились в боевые порядки. Когда Руперт и Ньюкасл наконец встретились, возможность для стремительной атаки роялистов была потеряна.
Самая высокая точка Марстон-Мура, известная как Кромвель-Пламп и находившаяся за рощей, предоставляла командующим силами парламента прекрасный вид на позиции армии принца Руперта. Армия роялистов составляла 17–18 тысяч человек, в том числе 7000 кавалеристов, парламентская армия имела 27 000 человек, из них 7000 кавалерии. Кавалерия была главной ударной силой в этот период, поэтому общее численное превосходство парламента было не столь существенно. Построение армий было сходным: в центре — пехота, где Ньюкаслу противостоял граф Манчестер, на флангах — кавалерия, которая выступала главной силой во время атаки. Левому флангу королевской армии под командованием Горинга противостоял правый фланг «круглоголовых», возглавляемый Томасом Ферфаксом, а на противоположном фланге принцу Руперту противостоял Кромвель, имевший в резерве отряд Лесли. Среди участников сражения и с той, и с другой стороны были офицеры, имевшие за плечами опыт Тридцатилетней войны: Манчестер, Горинг, Лесли, Ферфакс, — но не они решили исход дела.
После традиционной артиллерийской дуэли несколько раз начинавшийся дождь задержал начало кавалерийской атаки. Казалось, сражение не состоится. Но в 7 часов вечера с пением псалмов кавалерия Кромвеля двинулась сомкнутым строем вперед. Навстречу ей пошла кавалерия Руперта. Две лавины, сверкая мечами и пиками, сближались с нарастающей быстротой. Удар был бешеным. С изумлением Руперт обнаружил, что «парламентский сброд» не рассеялся перед ним, не побежал, как это бывало раньше, а лишь несколько подался назад. Раненный в шею Кромвель, временно покинувший поле боя для перевязки, быстро перестроил ряды и повел их во вторую атаку. Прославленная кавалерия Руперта не выдержала и повернула назад. Позднее Кромвель написал в отчете парламенту: «Бог словно сделал их жнивом для наших мечей».
В центре парламентская пехота, встретив серьезное сопротивление, частично была отброшена, а частично продолжала сражаться в невыгодном положении. На правом фланге конники Горинга прорвали ряды Ферфакса, отрезав его от основных сил, и угрожали парламентской пехоте с фланга. Положение спас Кромвель, завершивший разгром противника на своем участке. Кавалеристов Лесли он отправил преследовать бегущую кавалерию Руперта, а сам бросился в тыл Горингу. Объединившись с отрядами Ферфакса, он разгромил части Горинга, а затем обрушился на оказавшуюся без прикрытия пехоту роялистов. Этот удар и решил исход битвы. 3000 роялистов погибли, 1600 попали в плен. Было захвачено 10 знамен, 16 орудий и 6000 мушкетов. Парламентская армия потеряла 2000 солдат. Непосредственным результатом битвы при Марстон-Муре было уничтожение армии Ньюкасла, взятие Йорка и очистка от роялистов севера Англии.
Кромвель объяснит эту победу «расположением Всевышнего»: «Отнесите славу, всю славу Господу; Он — наша сила, и в Нем наша надежда». И это было искренне. О своих собственных заслугах он скажет так: «Я надеюсь показать себя честным и чистосердечным человеком». Впрочем, именно в последнем после окончания войны усомнились не только его противники, но и те, кто в этом был убежден в ходе ее.
Руперт после битвы при Марстон-Муре назвал Кромвеля «железнобоким», а затем это прозвище распространилось на его солдат. Характеризуя «железнобоких», современник событий, консервативный историк и роялист граф Кларендон, заметил: «Королевские войска после атаки никогда не строятся снова и не способны атаковать в тот же день, в то время как солдаты Кромвеля, независимо от того, одержали они победу или оказались битыми и преследуемыми, тотчас принимают боевой порядок в ожидании новых приказов».
После этого сокрушительного поражения пали роялистские твердыни — крепости в Ньюкасле и в Йорке. У Руперта осталось немногим более 6000 всадников. Принц вынужден был бежать с ними в графство Ланкашир, где сосредотачивались силы короля.[137]
Так кто же в первую очередь виноват в поражении роялистов — Карл, Руперт или полководческий талант Кромвеля? Думается, примерно в равной степени. Карл, написавший эмоциональное письмо, прославленный Руперт, показавший себя неважным стратегом, и Кромвель, оказавшийся на высоте.
Успехам парламентской армии способствовала также датско-шведская война 1643–1645 годов, затянувшая на несколько лет заключение Вестфальского мира, а следовательно, и всю Тридцатилетнюю войну. И Карл, и парламент пытались найти себе союзников за пределами Англии. Весной в ответ на просьбы английского монарха на юг Англии из Испанских Нидерландов прибыл посол императора Пикколомини договариваться о совместной войне «императора и короля против их строптивых вассалов». Но победы шведского полководца Торстенсона сорвали эти планы. В начале 1645 года парламент предложил свое посредничество на переговорах между Швецией и Данией. Шведы согласились и послали своего представителя в Лондон уточнить, в чем суть этих предложений, и на этом, собственно, дело закончилось. Упоминание об этом можно найти в «Acta Pacis Westphallicae» (французская корреспонденция за 1644 год). Показательно, что на протяжении всего тома объемом более 900 страниц английский посол упоминается лишь один раз. Это говорит о том, что Париж более волновали шедшие в Мюнстере переговоры о мире, нежели английские дела.[138] И гражданская война в Англии развивалась без какого-либо серьезного иностранного вмешательства, что также определило ее исход.
По сути, все могло закончиться уже в 1644 году, но парламент упустил эту возможность. Разъяренный и упрямый, не верящий в окончательное поражение, Карл едва не уничтожил парламентскую армию Уоллера на юге и погнался за шедшим на запад Эссексом. Кромвель горел желанием выручить Эссекса, однако Манчестер, не желавший встречи с королем на поле брани, наотрез отказался двигаться с места. Свою тактику граф объяснил просто: «Если мы разобьем короля девяносто девять раз, он все-таки останется королем, как и его потомки после него. Если же король разобьет нас хотя бы один раз, всех нас повесят». Но тактика «войны без победы» привела бы к затягиванию гражданской войны и связанных с нею трудностей (тяжелые налоги, солдатские постои, реквизиции и просто грабежи, которых нельзя было избежать) и могла восстановить народ против парламента. Поэтому Кромвель заявил Манчестеру: «Милорд, если это действительно так, то зачем же нам было браться за оружие?.. Если это так, то заключим мир, сколь бы унизительными ни были его условия». И обратился к парламенту: «Без более быстрого, энергичного и эффективного ведения войны… страна устанет от нас и возненавидит имя парламента».
В начале сентября в Корнуолле пехота Эссекса сложила оружие, и сам он едва спасся бегством. Короля в немалой степени вдохновляло то, что Джеймс Грэм, маркиз Монтроуз, поднял на войну за его дело обитателей горной Шотландии. Успехи Монтроуза повергли равнинную Шотландию в шок и привели к отзыву многих лучших полков Лесли.
В такой ситуации Кромвель взбудоражил палату общин, обвинив Манчестера в «мешканье во всех действиях». Религия сделала разрыв между партией войны и партией мира в парламенте еще более непримиримым. Еще с июля 1643 года в Вестминстере заседала Коллегия клира по реформе церкви. В результате союза с шотландцами появилась Пресвитерианская церковь Англии. Но некоторые духовные лица из числа индепендентов желали менее жесткого и нетерпимого устройства церкви, просили о большей автономии для отдельных конгрегаций и о свободе образовывать общины на основе совместных убеждений и исповедуемых принципов, а не просто принадлежности к приходу. Разделился и парламент. Кромвель и его союзники отстаивали более широкий принцип свободы совести. В результате «пресвитерианин» и «индепендент» стали приблизительными обозначениями для правого и левого крыла в парламенте, как по политическим, так и по религиозным вопросам. Индепенденты употребили все свое влияние на проведение через парламент двух решительных мер, которые и изменили ход войны, — речь идет об уже упоминавшихся «Билле о самоотречении» и «Постановлении нового образца».
14 июня 1645 года при Несби произошла решающая битва гражданской войны. Парламентская армия во главе с Томасом Ферфаксом насчитывала 15000 человек, а королевские силы по различным данным 7500 — 10 000. В ночь на 14 июня в лагере Карла узнали, что королевский патруль близ Несби столкнулся с патрулем «круглоголовых». В литературе часто можно прочесть, что решение вступить в бой было принято на спешно собранном военном совете, где король поддержал мнение «крайних» в своем окружении, в частности государственного секретаря лорда Дигби и казначея Джека Эшбурнхэма. Это подтверждает и «История Великого мятежа» графа Кларендона. Однако этот труд был написан в 1671 году — значительно позднее сражения при Несби. По мнению историка Р. Каста, и Кларендону, и военному секретарю Карла сэру Эдварду Уолкеру не следует доверять, ибо они стремились объяснить поражение в войне раздорами в верховном командовании «кавалеров». Каст склонен опираться на утверждение Дигби, что военного совета в ту ночь не проводилось вообще. Сказав, что о событиях ночи с 13 на 14 июня «мы никогда не будем знать наверняка», историк приводит сообщение одного из адъютантов короля о том, что, получив известие о неприятеле, Карл вскочил с постели и направился из Люббенхэма в Маркет-Харборо, где находился принц Руперт. Получается, решение вступить в бой они приняли вдвоем. На него повлияли отсутствие точной информации о численности армии Ферфакса, ошибочное мнение об отсутствии боевого духа в «Армии нового образца» (5 июня была снята осада Оксфорда), да и всегдашняя уверенность Карла, что на его стороне Провидение, поскольку дело его правое. В последнем он и Кромвель были едины. Есть также мнение, что, видя численное превосходство «круглоголовых», король хотел уклониться от сражения, но принц Руперт настоял на битве, аргументируя это тем, что дворянская армия лучше крестьянской.