Вообще-то, Мари была ничего. Мужиков почему-то ненавидела, но Эдда-то не мужик. Если бы не ее желание везде и всегда выпячивать свое родство с владельцем магазина, то с ней вполне можно было бы работать. Мари, например, делала вид, что не замечает, как Эдда немного обсчитывает и несильно обвешивает покупателей. Да и в решительный момент она не подвела.
Район, где находился их магазинчик, считался спокойным. Раньше считался. Но после того, как Италия стала привечать беженцев, таковым перестал быть. Потому Эдда и Мари работали до шести, а потом приходил Валентино, пожилой мужчина, тоже какой-то дальний родственник их хозяина. Тот уже работал до полуночи. Нет, и к мужчине-кассиру могут заявиться грабители, но у Валентино было два достоинства. Он был пожилым, и поэтому считалось, что он способен на решительные действия. Терять-то ему особо нечего. Жизнь прожита.
Второе достоинство было у Валентино под прилавком. Там он крепко-накрепко приделал старую охотничью двустволку, у которой наполовину спилил ствол. А потом подумал-подумал и обрезал приклад. Уж больно он выходил из-под прилавка и тыкался в самое неподходящее место Валентино. К спусковым крючкам обрезанной двустволки он протянул веревку, которая другим концом крепилась к полу. Надави на нее ногой, две порции мелкой дроби пробьют прилавок и попадут в район паха непрошенному гостю — любителю чужих денег. Выжить после этого грабитель, возможно, сможет, но любить уже никогда.
Вспомнив эту незамысловатую шутку Валентино, Эдда криво усмехнулась и сделала еще одну затяжку сигаретой.
Этот обрезок ружья постоянно находился под прилавком. Только без патронов. В шесть приходил Валентино, выгонял женщин и аккуратно вставлял в стволы два красных картонных цилиндрика. Все, к вечерней торговле он был готов.
Эдда как-то попросила оставить патроны и на день тоже.
Но Валентино что-то пробубнил про опасность, необходимость подготовки… Женоненавистник чертов! Вот и пришлось им с Мари в сложный момент выкручиваться самим. Можно сказать, голыми руками.
День — не время для грабежа, но тот грабитель, наверное, этого не знал. Черный, как и большинство беженцев. Одет, естественно, непрезентабельно. Спортивные штаны и грязная, бывшая когда-то белой, майка. Что там у него — на ногах, Эдда не рассматривала, потому что черный тыкал ей в лицо на удивление новеньким короткоствольным револьвером и что-то хрипло кричал. В такие моменты сложно смотреть по сторонам.
Кричал грабитель, наверное, что-то про деньги, потому что свободной от револьвера рукой он указывал в кассу, за которой в тот момент стояла Эдда. Где в этот момент была Мари, она не знала. Наверное, выскочила через черный ход и улепётывает подальше от магазина.
И почему-то в тот момент все плохое, что произошло в жизни Эдды: смерть родителей, пропавший за океаном Михель, неудачи с мужиками, сигареты без фильтра — собралось комом в её голове, готовое выплеснуться отчаянием и яростью наружу. А тут еще этот молодой чёрный кретин сует в нос стволом револьвера! Это стало последним, завершающим штришком к картине никчемного существования Эдды.
«На хрен такую жизнь!» — подумала она, открыла кассу, заметила, как грабитель скосил вниз глаза, а потом в эти самые глаза и сунула своими растопыренными пальцами.
«Бей прямо в глаза», — когда-то давно показал ей этот простой прием все тот же младший брат. — «Хоть одним пальцем, но попадешь. Боль будет ужасной».
Эдда, как видно, попала не в один глаз. Грабитель заорал еще громче, чем до этого, бросил револьвер, и обеими ладонями схватился за лицо. Бросить-то револьвер он бросил, но до этого все же успел выстрелить. Пуля просвистела рядом с головой Эдды, пробила стенку и улетела в соседний магазинчик, где сразу же поднялся шум и гам.
И тут, как раз вовремя, подскочила Мари. Она, оказывается, никуда не убежала, а пряталась за прилавками. В руках у неё была бита. Этой битой, со все своей нереализованной в обычной жизни ненавистью к мужчинам, Мари саданула орущего, почти ослепшего грабителя по голове. От удара тот без чувств рухнул на пол.
«Да-да-да, — затянулась еще раз Эдда. — Переполох был тогда сильный».
Чёрный быстро оклемался. Один его глаз заплыл, но другим он зло посматривал на схвативших его полицейских. Потом он утверждал, что пришёл в магазин купить поесть. Но это у него не прокатило. Револьвер оказался полицейским и был пару недель назад утерян в мелкой заварушке с беженцами. Поэтому на незадачливого грабителя навесили всех «собак», и к Эдде с Мари претензий не было. А за магазинчиком, где они работали, закрепилась слава бесперспективного для грабителей места. Ведь теперь все знали, что здесь не только вечером, но и днём работают люди, которые готовы рискнуть своей жизнью, но не отдать жалкие гроши из кассы.
Эдда последний раз затянулась и двинулась в магазин. Ей навстречу вышла Мари. Была ее очередь помедитировать с сигаретой.
— Вот такая вот жизнь, Мари, — сказала ей Эдда.
Та на неё удивленно посмотрела, но Эдда, не говоря больше ни слова, метко швырнула бычок в стоящую у входа урну и скрылась внутри магазина. До шести оставалось еще пара часов. Можно было еще успеть обсчитать и обвесить забредших в их магазин покупателей. Совсем немного, совсем не сильно.
Роман Локтин. УГОЛЁК
Летним днем в русском городе перед высоким забором частного дома остановилось такси, из которого вышли мать Вера лет тридцати и её семилетняя дочь Даша. Одежду они носили бедную. Волосы у них были разные: Даша — брюнетка, Вера — блондинка. Даша вела на поводке пса Уголька.
На бледном лице Веры проступали круги от бессонницы. Она достала с заднего сиденья машины два битком набитых рюкзака — крупный и мелкий. Захлопнула дверцу. Такси уехало. Вера с рюкзаками в руках и Даша с Угольком подошли к калитке в заборе.
— Не бойся, Даш, — сказала Вера, опустила рюкзаки на землю, нажала кнопку домового звонка.
С огороженного садового участка донеслись шаги, звук отпираемого замка, мужской голос:
— Ну, чего так долго-то, Лен?
Калитку открыл брюнет Антон лет тридцати пяти, в домашней одежде, с откупоренной бутылкой вина в руке. Растерянно глядя на Веру и Дашу с Угольком, он выронил на землю бутылку, из которой хлынуло вино.
— Прости, что без звонка, — сказала Вера Антону. — Я по делу.
Вера взяла рюкзаки, через калитку прошла на садовый участок мимо Антона, направилась к дому. Даша с Угольком следовали за ней.
Позже на кухне дома Вера и Антон сидели за накрытым скатертью столом, на котором были выставлены торт, две бутылки вина, фужеры, фрукты. В ногах у Веры на полу лежал битком набитый рюкзак.
— Короче, — сказала Вера, — этот месяц Даша у тебя жить будет. Всё. Мне пора.
Вера достала смартфон. Антон вырвал смартфон из её рук, произнес:
— Дочь свою забирай. Тут ей не место.
— Что значит «свою»? Она и твоя тоже.
— Не верю. — Антон положил смартфон на стол.
— Ну пойди ещё раз глянь.
Антон вскочил из-за стола, заходил вперед-назад.
— Чего раньше не сказала?
— Я говорила, что залетела.
— Про дочь — ни слова.
— А что бы это поменяло? Ты же на аборт меня послал.
Донесся звонок в дом. Антон остановился, злобно посмотрел на Веру, вышел из кухни. Вера проводила его взглядом.
Вскоре на садовом участке Антон вел под руку Елену — лет сорока, в макияже, элегантно одетую, с дамской сумочкой на плече. От калитки они шли к дому.
— У меня гости, — сказал Антон. — В спальне подожди.
— Зачем? — спросила Елена.
— Это не то, что ты думаешь, Лен.
— А что я думаю?
На ходу Антон замычал, схватился рукой за лоб.
…На кухню дома, где за столом сидела Вера, вошли Елена и Антон.
— Здравствуйте, — сказала Вера.
— Привет. — Елена растерянно посмотрела на Антона.
— Елена… Вера… — произнес Антон, представив их друг другу.
Антон отодвинул стул, пригласил Елену за стол.
Елена села, глядя на Веру, спросила:
— А вы кто?
— Бывшая, — сказала Вера.
— Расписаны мы не были, — произнес Антон.
— Мать его дочери, — покивала Вера.
Елена изменилась в лице, встала из-за стола, посмотрела на Антона.
— Я всё объясню, Лен. — Антон покачал головой.
— Вы, главное, не кричите, — сказала Вера. — Даша криков боится.
Позже в спальне Антон ходил вперед-назад перед Еленой, сидевшей на кровати, говорил:
— Я сегодня узнал. Семь лет молчала, сука. Что это дочь моя, не факт.
Елена встала, вышла из спальни, заглянула в комнату.
Там на диване сидела Даша в обнимку с Угольком, отрешённо смотрела перед собой. Волосы её были того же цвета, что у Антона.
Антон последовал за Еленой, стал за её спиной.
— Твоя, — произнесла Елена. — Без ДНК видно… А что с ней?
Вскоре на кухне за столом сидели Вера, Елена и Антон. Перед Верой лежала папка с документами.
— У Даши аутизм, — сказала Вера, — как у брата Антона… Анекдот знаете? Жил-был программист, и было у него два сына — Антон и Неантон.
Елена посмотрела на Антона. Тот опустил голову.
— Итак, — спросила Елена у Веры, — тебе предстоит операция, и ты хочешь на целый месяц оставить Дашу с её папой?
— Больше не с кем, — сказала Вера.
— Ну как не с кем-то? — возмутился Антон. — Матери своей оставь.
— Мамы нет уже два года. Родных не осталось.
Вера достала из папки свидетельство о смерти, положила его на стол.
Антон взял свидетельство, посмотрел его, отбросил.
— Соболезную… — произнесла Елена. — Но для детей есть приюты. Уверена, что воспитатели позаботятся о Даше лучше Антона.
— В приюте мы были, — сказала Вера. — С Угольком нас не приняли. А без него Даша не сможет.
— Уголька на передержку отдайте, — произнесла Елена.
— Без Уголька Даша не сможет, — сказала Вера.
— Что значит «не сможет?» — возмутился Антон. — Сможет… У тебя бумаги врачебные есть?
Вера достала из папки листы с распечатанным на них текстом, вручила их Антону. Тот прочел первый лист, нахмурился, продолжил чтение.