Так закончился этот этап внутренней политической борьбы. Хотя в ходе его раздавались залпы, падали десятки убитых и раненых, сила в основном применялась демонстративно и в виде угрозы. Преимущественным орудием борьбы были еще политические средства: форумы сторонников, протесты, резолюции и постановления. Продемонстриро — вав глубокий внутренний раскол послефевральской политической элиты и непримиримую борьбу между ее главными двумя частями, стороны разошлись, чтобы готовиться к новым схваткам. Но с каждым днем выз — ревала новая угроза для страны, ее еще слабой центральной власти, угроза внешняя, связанная с выходом из войны и условиями мирного договора с Германией.
Необходимость выхода из войны диктовалась многими причинами. Большевистское руководство на первое место выставляло положения мар — ксистской догмы. Пролетариат интернационален, не имеет национальных границ, война противоречит социалистическим убеждениям. Большевики, как почти единственные в мире сторонники подлинного Интернаци — онала и противники империализма, должны бороться за демократичес — кий мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения наро — дов.
На самом же деле Ленин просто хотел удержать власть. Получив ее призрачную легитимацию на Втором Всероссийском съезде Советов, боль — шевики тут же предложили съезду принять Декрет о мире. В нем содержалось обращение ко всем воюющим странам с призывом заключить перемирие на три месяца, и за это время провести конференцию, чтобы обсудить на ней условия заключения «демократического мира». Союзники России Англия, Франция, США и др. даже не ответили советскому правительству. Только Германия согласилась с этими предложениями. Так идея всеобщего мира превратилась на деле в подготовку мира сепаратного.
Ленин спекулировал на этой разнице между теоретическим подходом к вопросу о мире и прагматическими намерениями. В его статьях сентября— октября 1917 г. выражалась надежда на то, что немцы дадут России хотя бы перемирие. Эта уверенность основывалась не только на совпадении интересов большевистского руководства (укрепиться в России прежде всего) и Германии (ликвидировать Восточный фронт, освободить силы для борьбы на Западе), но и на опыте марта — апреля 1917 г., когда германское правительство разрешило проезд через свою терри — торию русских политэмигрантов из Швейцарии (кроме первой группы, во главе с Лениным, через Германию проехали еще четыре русские эмигрантские группы). Тут тоже главную роль сыграло совпадение интересов: германскому правительству желательно было пропустить в Рос — сию заведомых противников войны. Хотя против войны они выступали со своих доктринерских позиций, их политический успех мог бы при — близить выход России из войны и ликвидацию Восточного фронта.
С 1915 г. германские власти, уже предлагавшие к царскому правительству сепаратный мир, наряду с этим искали способ передать рус — ским интернационалистам финансовые средства. В их интересах действовали платные агенты: русский эсер Цивин и эстонский националист Кескюла. После приезда Ленина в Россию и развертывания болыпеви — стской пропаганды мира в стране Германия более настойчиво стала предпринимать попытки оказать большевикам через посредников финансо — вую поддержку. Одна линия привела к некоторой удаче. Через швейцарского социал-демократа Карла Моора заграничному представительству ЦК РСДРП(б) (с разрешения ЦК в Петрограде!) была предоставлена сумма, эквивалентная тогдашним 40 тыс. долларов. Это были деньги гер — майского правительства, но Моор выдал их за частные пожертвования от «друзей русской революции»6.
Контрразведка Петроградского военного округа при помощи фран — цузских контрразведчиков в русской столице обратила внимание на ин — тенсивный обмен телеграммами между Фюрстенбергом (Ганецким) в
Стокгольме и Козловским и Суменсон в Петрограде. Было известно, что Козловский и Ганецкий большевики. В телеграммах речь шла о коммер — ческих сделках: продаже детской муки «Нестле» и карандашей и о переводе крупных сумм в русской валюте. Контрразведка сделала вывод, что «карандаши» и «детская мука» это кодовые слова, и что речь идет о переводе немецких денег для большевиков. Это расследование стало ос — новой для возбуждения против лидеров большевиков в июле 1917 г. уголовного дела по обвинению в государственной измене.
Как известно, Ленин и Зиновьев скрылись и перешли на нелегальное положение. Доказательств так и не удалось собрать дело об измене развалилось. Арестованные в августе и начале сентября Каменев, Троцкий и Луначарский были освобождены под залог и с удвоенной силой взя — лись за революционную пропаганду. Ленина и Зиновьева всерьез и не искали. Германия очень внимательно наблюдала за развитием событий в Петрограде и с удовлетворением отмечала огромные политические ус — пехи большевиков. И когда до Берлина дошли первые известия об Октябрьском перевороте, то уже 27 октября (9 ноября по новому стилю) из немецкого военного бюджета секретно было выделено 15 млн марок для поддержки большевистского правительства. С этого момента начинается прямая и регулярная финансовая помощь кайзеровской Германии боль — шевикам, достигшая к октябрю 1918 г. 60 млн «золотых» марок в швейцарской валюте. Деньги эти, можно предположить, впервые были при — везены в Петроград в декабре 1917 г., когда в гостинице «Европа» обосновалось представительство Германии во главе с графом Мирбахом.
Россия не могла продолжать войну и из-за состояния армии. Усталость войск сказывалась уже с осени 1916 г.. Тогда уже участились случаи неповиновения приказам. В Петрограде успех Февральской ре — волюции был обеспечен только переходом солдат запасных батальонов гвардейских частей на сторону бастующих рабочих. Появившийся в качестве гарантии безопасности восставших солдат Приказ № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов привел к началу паде — ния дисциплины в войсках гарнизона, а затем и всей армии. Авторитет офицеров упал, их власть над солдатами почти исчезла. Началось то, что уже летом 1917 г. было названо «разложением армии». Корниловское выступление привело к волне солдатских самосудов над офицерами и генералами. Власть командиров была окончательно уничтожена, и армия, по сути, уже утратила боеспособность.
А.И. Верховский, последний военный министр Временного правительства Керенского, ознакомившись в сентябре — октябре с состоянием армии, 20 октября сделал на заседании комиссий Предпарламента сен — сационное заявление о том, что армия воевать больше не может, и надо обратиться к союзникам с просьбой разрешить России выйти из войны.
Могли ли Керенский и правящая эсеро — меньшевистская элита пойти
на сепаратный мир с Германией до 24 октября 1917 г.? Думается, что не могли. Некоторые из них тоже понимали, что армия практически поте — ряла боеспособность. Даже Керенский в своих последних воспоминаниях писал, что союзники должны были, учитывая внутреннюю ситуа — цию в России, разрешить ей выйти из войны. Но тогда, в октябре 1917 г., все это им представлялось иначе. Дело в том, что у ставших политиками и государственными деятелями лидеров эсеров и меньшевиков не было цинизма и практической сметки политиков — профессионалов. Им каза — лось невозможным «предать» союзников, «демократии» Англии, США и Франции и заключить мир с «реакционной» Германией. Об этом было сказано столько слов, дано столько публичных клятв. Одурманенные с об — ственными убеждениями и предрассудками, не имевшие государствен — ного опыта, они не способны были думать об интересах страны, ставить на первое место сохранение демократии внутри России, что требовало немедленного выхода ее из войны.
После установления советской власти усилились тяга солдат к миру и бегство из армии. Начавшиеся переговоры о мире лишь подогревали эти настроения. Дезертирство (а даже до Октября в стране числилось два миллиона дезертиров) увеличилось. Советская власть и большевики своей политикой ускоряли развал армии и приближение ее конца. Декреты СНК и ВЦИК ввели выборное начало в армии, упразднили чины и зва — ния, отменили знаки различия и ордена. Созванный СНК съезд по де — мобилизации армии рассматривал не вопросы об укреплении ее боес — пособности, а методы роспуска десятимиллионной вооруженной грома — ды. В анкете, пущенной среди членов этого съезда, половина их заявила, что их части уже не могут сражаться.
15 ноября 1917 г. Германия объявила о готовности заключить перемирие. Вскоре переговоры начались в занятом немцами Брест —Литовске. Советскую делегацию возглавлял А.А. Иоффе, заместитель Троцкого по Наркоминделу, его старый друг и доверенное лицо. 2 декабря 1917 г. было заключено соглашение о перемирии, а 9 декабря начались и пере — говоры о мире. Правительство организовало в Петрограде 17 декабря многотысячную уличную демонстрацию в поддержку заключения мира на демократических условиях, без аннексий и контрибуций, с предос — тавлением самоопределения тем народам Прибалтики, которые ранее входили в состав Российской империи, а теперь находились на оккупированных германской армией территориях. Правые эсеры и меньшевики, а также либеральные политики в своих публичных выступлениях и на страницах газет, которые им удавалось выпускать, подняли кампанию против мирных переговоров, за продолжение войны вместе с союзниками. А дипломатические представители стран Антанты и специальные посланники США наперебой предлагали СНК продовольственную и тех — ническую помощь с целью удержать Россию в войне. Часть русских
политических деятелей, наоборот, считала необходимым подтолкнуть стра — ны Антанты к интервенции и свергнуть большевистскую власть.
5 января 1918 г. в Брест — Литовске на переговорах произошел драматический поворот. Если до этого германская военная делегация дема — гогически присоединялась к заявлением о необходимости заключить именно демократический мир, то теперь они стали говорить, что эти принципы будут применены только после достижения всеобщего мира, пока же России придется исходить из реального положения дел. Герма — ния должна сохранить «полицейскую власть» над завоеванными ею территориями России. Линия фронта становится демаркационной линией между Россией и Германией, новой временной границей. Следовательно, юго-западная часть Латви