вертикальные связи практически были заменены горизонтальными. Все это порождало хаос, «калужскую» и «костромскую» законность, злоупотребления власти. Местная милиция, партийные дружины проводили незаконные обыски и аресты, облагали данью зажиточных и богатых граждан. Классовая политика часто оборачивалась произволом и беззакониями, преступлениями власти.
Усилилась политическая борьба между партиями большевиков и левых эсеров, а также правых эсеров и меньшевиков против болыпевис — тской власти. Ее главным направлением была критика внешней полити — ки СНК и борьба против Брест — Литовского мира. Так, 17 — 25 апреля проходил Второй съезд партии левых социалистов — революционеров — интернационалистов. В Москве собрались 59 делегатов и около 30 приглашенных от 29 губерний России. Хотя отчет ЦК, сделанный П.П. Про — шьяном, был выдержан в спокойных тонах по отношению к болыпеви — кам, левые эсеры заявляли, что расходятся с ними по вопросу о Брестском мире и по содержанию закона о социализации земли. Делегаты резко критиковали большевиков по вопросу о федерации, обвиняли СНК и президиум ВЦИК в узурпации прав ВЦИКа как верховного законода — тельного и исполнительного органа Советской России.
Мария Спиридонова от ЦК выступала за борьбу против Брестского мира только легальными средствами, считала ошибкой выход левых эсеров из Совнаркома и настаивала на участии партии во всех структурах со — ветской власти. Однако часть съезда во главе с Б.Д. Камковым резко выступила против большевиков, отдавших на разграбление Германии Украину, Прибалтику и Финляндию, из — за чего замедлились револю — ционные процессы в самой Германии и Австро — Венгрии. Бывший нарком юстиции И.З. Штейнберг констатировал рождение «демократичес — кой бюрократии», которой «вино власти ударило в голову»: за деньги можно добиться от советских бюрократов всего. Звучали призывы быть готовыми к моменту, когда большевистская власть рухнет от внутреннего загнивания, и отдать власть в руки левых эсеров. Противоречия проявились в оценке децентрализации власти: одни приветствовали создание новых территориальных русских республик в бывших губерниях, другие отмечали нелепость и опасность таких губернских автономий и совнаркомов. Но все сходились на том, что признание права на федера — цию только за национальными меньшинствами приведет к национализму и шовинизму.
Вот что, например, говорилось в редакционной статье на страницах московского меньшевистского журнала «Новая заря», вышедшего в свет
1 мая 1918 г.: «страна живет под градом унизительных ультиматумов Германии. Ультиматум о военнопленных, ультиматум о черноморском флоте... Германцы занимают Курскую губернию, вторглись уже в центральную область, германцы направляются к Севастополю, германцы около
Петрограда... Что делает советская власть? Она платит по Брестскому векселю. Она готова на все». Вывод статьи был таким: «скоро мы не будем знать, какой у нас режим: советский или «мирбаховский? »8
14 мая 1918 г. состоялось совместное заседание ВЦИК и Московского Совета, где обсуждалась внешняя политика России. На нем разыгралось настоящее сражение между большевиками и их критиками из всех других социалистических партий. Левый эсер Камков заявлял, что Бреете — кий мир придется нарушить. Правый эсер Коган — Бернштейн призывал к национальному возрождению под руководством Учредительного собрания. Мартов допускал возможность сговора между большевиками и Германией об оккупации Мурманского полуострова. При обсуждении проектов резолюции фракция правых эсеров в своем документе требо — вала возобновить войну с Германией вместе с союзниками. Именно их она представляла в качестве защитника «сильной и самостоятельной Рос — сии». Поэтому предлагалось признать Брестский мир недействительным и восстановить прерванные большевиками связи с союзниками. В меньшевистском проекте, наряду с критикой внутренней политики советской власти, содержалось требование сбросить «новые цепи» Германии. Но поскольку у большевиков на собрании заведомо было численное пре — имущество, оно «целиком одобрило политику советской власти, после — довательно проводящую решения и указания IV Чрезвычайного Всерос — сийского съезда Советов».
Это, разумеется, не остановило критики со стороны эсеров и меньшевиков. Один из вождей меньшевиков Федор Дан 20 мая писал в «Партийных известиях»: «После Брестского мира Россия превращается в «ничье» достояние, которое сегодня кусок за куском отхватывает в свою пользу империалистическая Германия, а завтра начнут растаски — вать и другие страны капиталистического мира». Конечно, эта критика имела хождение прежде всего среди интеллигенции, особенно той, что в прошлом сочувствовала эсеровской партии и меньшевикам. Обширная сеть большевистских партийных коллективов и организаций нейтрали — зовала влияние эсеров и меньшевиков на большинстве рабочих предприятий Москвы и Петрограда. Но чем дальше от столицы, тем большим было влияние антибольшевистских партий и общественных сил.
Чувство национального унижения, вызванное подчинением России Германии и разрывом с прежними союзниками, охватывало и более широкие слои населения, в частности крестьянство. Из-за того у широких масс народа возникло недовольство политикой большевиков. К тому добавлялись нарушения привычного быта и условий жизни в городах, свя — занные с катастрофическим сокращением производства, с умиранием розничной и оптовой торговли, ухудшением связей и обмена между ре — гионами. Независимость Украины, скажем, грозила остановкой большинству петроградских предприятий, так как с началом мировой войны
они снабжались донецким углем по железной дороге. Работали только те, что еще имели старые запасы или получали уголь с закрытых и брошенных заводов.
20 — 28 мая в Москве прошло Всероссийское совещание при ЦК РСДРП(м) (так теперь, после принятия большевиками имени «компартии», стали называть себя все меньшевики). Собственно, это должна была бы быть всероссийская конференция, но из-за уменьшения территории страны, транспортной разрухи и преследований добраться до Москвы сумели только 64 делегата. Конференция поддержала меньшевистские организации, которые «везде ведут мужественную и стойкую борьбу за принципы народовластия и политической свободы», защищают рабочих «от насилий анархо — бонапартистских клик наших коммунистов». В то же время меньшевики выступали против «авантюристических методов борьбы с большевизмом» и попыток опереться в этой борьбе на «вмешательство иностранных штыков». Меньшевики высказались за уничтожение созданного Брестским договором политического и экономического закабаления германским империализом и за «восстановление самостоятельности и единства России». Они требовали немедленного прекращения гражданской войны и «ликвидации разрушительных мни — мо — социалистических опытов анархического, насильнического и про — тивонародного режима». Исходя из реальности, меньшевики выступали за восстановление связей между различными частями страны ради но — вого государственного единства. Они решительно отвергали советский принцип государственного устройства и требовали замены Советской республики подлинно демократическим государством, основанном на на — родовластии, политической свободе и политическом равенстве. Столь же радикальными были требования в экономической и хозяйственной сфе — ре: денационализация банков, использование частного капитала, отказ профсоюзов от исполнения хозяйственных функций и т.п.9 Советская власть ответила на эту критику весьма жесткими мерами.
14 июня 1918 г. ВЦИК исключил из своего состава меньшевиков, эсеров центра и правых. Он рекомендовал всем местным Советам удалить представителей этих фракций из своей среды. Это означало резкое уже — стечение внугреннего политического режима. Антибольшевистские со — циалистические партии лишались своего легального прикрытия и становились объектами деятельности советских карательных служб.
Став во главе Народного комиссариата по военным и морским делам, Троцкий начал деятельно создавать новую армию. Догматические представления социал-демократии об упразднении постоянной армии и замене ее всеобщим вооружением народа пришлось отбросить.
29 мая 1918 г. ВЦИК принял декрет о переходе от добровольчества к всеобщей мобилизации трудящихся. Правда, вначале мобилизации под — вергались только рабочие и трудовое крестьянство. До начала призыва в частях Красной Армии числились разношерстные формирования. Где-то были фактически партизанские отряды, где-то партийные дружины. Островками среди них были части старой армии или полки, где старые солдаты составляли заметную долю личного состава. В обстановке, когда промышленность испытывала жесточайший кризис и многие заводы ос — танавливались, запись в Красную Армию представлялась удобным выхо — дом из положения. Там кормили, одевали, да еще платили. Теперь оплата прекращалась, но форма и казенная еда оставались. В июне 1918 г. в Москве была проведена первая мобилизация рабочих и крестьян нескольких возрастов. Мобилизация проводилась также в ряде «прифрон — товых» уездов Приволжского, Уральского и Западно-Сибирского военных округов. Начало созданию регулярной Красной Армии было положено. В качестве особо надежных частей выступали полки латышских стрелков, которые с Западного фронта передислоцировались в Москву, так как не хотели возвращаться в занятую немцами Латвию. Не говорившие по-русски и преданные своим командирам, они стали охранной гвардией Кремля.
Был отменен принцип выборности командного состава, введены еди — ные штаты воинских частей. Троцкий видел необходимость сотрудничества со специалистами старой армии: генералами, высшими офицерами, готовыми сотрудничать с большевиками в условиях внешней опасности. В военном ведомстве в Москве осталось работать 90% старых работников военного министерства Временного правительства и царского времени. Были взяты на учет все имевшиеся на территории Советской России склады вооружения, боеприпасов и амуниции.
В период невооруженной политической борьбы между большевиками и их противниками, в частности меньшевиками, появились «собрания уполно