8. Организовать примирительное государственное посредничество между трудом и капиталом и поднять уровень благосостояния рабочих;
9. Воспитать народ — как низшие, так и высшие его слои — на основах религии, национального духа, труда, дисциплины при помощи просвещения и всеобъемлющей патриотической работы;
10. Провести социальные реформы во благо всей нации158.
Большинством либерально — буржуазного, кадетского крыла формула
«Единая и Неделимая Россия» читалась как правовой, парламентский режим в форме республики или конституционной монархии типа английской.
Смыслом существования и целью белого движения его идеологи счи — тали борьбу за Россию против установившегося в октябре 1917 г. большевистского режима. Прекрасно сознавая, за что они не приемлют боль — шевизм, используя для его критики и эсеро — меньшевистскую, и кадет — скую, и монархическую, и религиозную аргументацию, теоретики белого дела пытались, правда без особого успеха, сформулировать «положительный идеал» Родины159.
Что же касается формы государственной власти и организации прав — ления, то она не предрешалась. Частично из тактических соображений, с целью максимально расширить социально-политическую базу белого дела. Частично из — за теоретической уверенности, что сама по себе мо — нархическая или республиканская форма управления не предопределяет ни соблюдения законности, ни государственного правопорядка.
Военно — стратегическое и идейно — политическое руководство белыми армиями осуществляли русские генералы и офицеры, связавшие с ними свою судьбу. Несомненно, что в случае победы белых, они оказали бы значительное воздействие на выбор формы государственного устройства России.
Что же собой представлял офицерский корпус Белой по социальному составу и политической ориентации? Добровольческая армия А.И. Деникина, по данным А.Г. Кавторадзе, к февралю 1918 г. насчитывала около
3 тыс. 700 чел. Из них 2 тыс. 350 чел. офицеры (63,5%); свыше тысячи юнкеров, студентов, воспитанников кадетских корпусов и гимназистов старших классов (27,0%); 235 человек были солдатами (6,4%). Из 2350 офицеров Добровольческой армии 500 человек (21,4%) составляли кадровые; 1848 человек (78,6%) — офицеры военного времени. По социальному происхождению 21% офицеров составляли потомственные дворяне; 39% — личные дворяне; 40% происходило из мещан, крестьян, семей мелких чиновников и солдат. К крупным и средним помещикам можно отнести лишь 5,6%. 90% офицеров никакого недвижимого имущества не имели и жили на жалованье 160. У А. В. Колчака к июлю 1919 г. служило 25 тыс. офицеров. Из них кадровые составляли 1 тыс. человек; 16— 17 тыс. были офицерами на прошлой войне и 6 —7 тыс. получили офицерское звание в годы Гражданской войны по приказам белых генералов и правительств 161.
Таким образом, несмотря на то, что среди организаторов и руководи — телей белых армий было достаточно много дворян, основную массу бе — лого офицерства нельзя отнести к помещичье — буржуазным кругам. Ядро Добровольческой, как и других армий, составляли кадровые офи — церы и патриотически настроенная молодежь.
В отечественной и зарубежной историографии встречаются самые раз — ные мнения насчет политической ориентации белых офицеров. Н.Н. Алек — сеев и П.Н. Милюков утверждали, что у А.И. Деникина до 80% офицеров были монархистами, причем многие — сторонниками самодержавия.
В.И. Гурко, Н.Н. Головин, В.Г. Курлов, С.П. Мельгунов придерживаются того мнения, что большинство белых офицеров не были монархистами, а испытывали лишь известные симпатии к монархической идеологии и этике, в политическом же отношении находились под влиянием партии кадетов. Я.А. Слащев и П.Д. Климушкин считали, что офицерство не было одно — родным в своих политических пристрастиях и делилось на три группы: кадетствующие верхи, меныпевистско — эсерствующие низы и политически индифферентную часть. Как же обстояло дело в действительности?
Все генералы, будущие вожди белых армий были, в сущности, выдви — женцами кадетско — социалистического Временного правительства. По социальному происхождению М.В. Алексеев был сыном солдата; Л.Г. Корнилов — казачьего хорунжего; А.И. Деникин — крепостного крестьянина, сумевшего дослужиться до офицерского чина; А.В. Колчак
— морского офицера.
Ломка традиционных взглядов у офицеров была крайне болезненной и продолжалась весь период Гражданской войны. Политическая дифференциация офицерского корпуса происходила не только по вертикали, между командованием армии, кадровыми офицерами и массой офицеров военного времени, но и по горизонтали, внутри групп генералов, штаб — и обер — офицеров. После формирования белых армий офицеры с нетерпением ждали, что командование ясно и определенно выскажет свои политические взгляды. Но у белого генералитета не было единства взглядов по этому вопросу. Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин, И. Романовский,
С.Л. Марков, А.В. Колчак, В.Г. Болдырев, Г.К. Гинс ни на какие «авантюры с Романовыми» идти не собирались. М.В. Алексеев, А.М. Драгомиров, А.С. Лукомский, А.А. фон Лампе, П.Н. Врангель, симпатизируя идеям восстановления конституционной монархии, при этом опасались, что провозглашение чисто монархического лозунга расколет армию. По это — му она должна оставаться вне политики, идти за своими руководителями и решать только общенациональные, государственно — патриотические за — дачи.
Хотя на Юге и действовал «Всероссийский монархический союз», не он определял лицо Добровольческой армии. Как не определяло полити — ческую ориентацию армий А.В. Колчака созданное монархистами общество «Единая и нераздельная Россия», к которому примкнули генералы и атаманы И. Дутов, П. Иванов — Ринов, И. Калмыков и Г. Семенов.
Монархисты отрицательно относились к власти А.И. Деникина, А.В. Колчака, П.Н. Врангеля, считая их недостаточно правыми. Более того, консперативно готовили ликвидацию их режимов, считая возможным использовать для этого и насильственные средства.
Не надо забывать и о том, что на Востоке страны, в войсках А.В. Колчака преобладали офицеры военного времени, т.е. кадровые. Они, по оценке С.П. Мельгунова, представляли собой пестрый конгломерат, включающий все оттенки русской интеллигенции. Будучи ее органической частью, в своем политическом и бытовом облике офицеры военного вре — мени имели мало общего со старым (довоенным) кадровым офицерством.
Прежде всего, они были не аристократами, а демократами, и их политические симпатии были столь же разнородны, сколь и общественное мнение в целом 162.
Обосновано мнение тех авторов, которые считают, что командование белых армий находилось под кадетским, а большая часть младшего ко — мандного состава — под кадетско —эсеровским влияниям. Значительная часть белых офицеров не имела твердых политических убеждений и вступила в борьбу, руководствуясь эмоционально — патриотическими чувствами, ностальгией по прошлому.
Действовавшие на Южном фронте силы белого движения организа — ционно и политически разделялись на Донскую, Кубанскую и Добро — вольческую армии. Донская и Кубанская армии черпали пополнение из крупнейших в России Донской и Кубанской казачьих областей. Добро — вольческая армия не располагала собственной территорией формирования.
Генерал М.В. Алексеев, приехавший в первых числах ноября 1917 года в столицу Донского казачества Новочеркасск, составил первый план строительства Добровольческой армии. «Я помню, как говорил генерал Алексеев, — вспоминал А.В. Туркул, — что к началу смуты в русской армии было до 400 тыс. офицеров. Русские пространства могли помешать им всем прийти на его призыв. Но если придет только 10 —я часть, только 40 тысяч, уже это создаст превосходную новую армию, в которую вольется тысяч 60 солдат. А 100 тысяч русской армии будет вполне достаточно, чтобы спасти Россию»163. В соответствии с этим планом им были образованы в Петрограде и в Москве общества помощи офи — церам. Эти общества поддерживали тесную связь с общественными организациями, помогающими им материально, и направляли всех же — лающих на Дон. «Алексеевская организация» стала ядром Добровольческой армии. Позже, освободившись из тюрьмы в Быхове, пробралась на Дон группа генералов во главе с Л. Г. Корниловым. Оказавшись после всех унижений революции, преследований леворадикальными политическими партиями в привычной атмосфере армии, строгой дисциплины, генералы очень скоро забыли, что «сидят на вулкане». Снова появились разбухшие штабы, традиционный бумажный бюрократизм. Добровольческая армия оказалась к ним крайне восприимчива и «в самом своем зародыше затаила глубокий органический недостаток, приобретая характер классовый», утверждал П.Н. Милюков. «Нет нужды, что руководители ее вышли из народа, что офи — церство в массе своей было демократично, что все движение было чуждо социальных элементов борьбы (это было верно вначале), что официальный символ веры армии носил все признаки государственности, демок — ратичности и доброжелательства к местным областным образованиям. Печать классового отбора легла на армию прочно и дала повод недоброжелателям возбуждать против нее в народной массе недоверие и опасения, и противопоставлять ее цели народным интересам», — совершенно справедливо писал он 164. В результате формирование и организация армии продвигались медленно. Солдат не хватало.
А.И. Деникин позднее сетовал, что враждебное отношение областной власти на Дону лишало Добровольческую армию возможности издать приказ о мобилизации и сборе всех офицеров, и этим объяснял массовое уклонение офицерства от вступления в Добровольческую армию165.
Численность Добровольческой армии оказалась меньше той, на какую рассчитывали ее вожди. Н.Н. Головин это объясняет тем, что боеспособное офицерство шло не только в армию, собираемую М.В. Алексеевым и Л.Г. Корниловым. Оно откликнулось на призыв А.М. Каледина, пошло в донские партизаны, в Кубанские добровольцы. Оно входило в состав всех п