167 Краснов П.И. Указ. соч. С. 90.
168 Там же. С. 91 —92.
169 РГВА. Ф. 39540. On. 1. Д. 34. Л. 229.
170 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 116. Л. 108.
171 ГА РФ. Ф. 44. On. 1. Д. 12. Л. 3-31; Ф. 39540. On. 1. Д. 128. Л. 259.
172 РГВА. Ф. 176. On. 1. Д. 27. Л. 223.
173 РГВА. Ф. 39597. On. 1. Д. 142. Л. 1—31.
174 РГВА. Ф. 39499. On. 1. Д. 64. Л. 1-6.
175 РГАСПИ. Ф. 17. On. 1. Д. 14. Л. 7.
176 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 4. Д. 39. Л. 20; Оп. 6. Д. 267. Л. 2 —2 об.
177 Комиссары на линии огня 1918 — 1922. В кольце фронтов. М. 1988. С. 59, 252.
178 Троцкий Л.Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. М. 1990. С. 125.
179 Гусев С.И. Гражданская война и Красная Армия. М. 1958. С. 76 — 78.
180 Туркул А.В. Дроздовцы в огне Белград. 1937. С. 293 — 295.
181 Бернштам М. Стороны в Гражданской войне 1917 — 1922 гг. (Проблематика, методология, статистика). М. 1992. С. 45 — 46.
182Гриф секретности снят. Потери вооруженных сил... в войнах, боевых действиях и вооруженных конфликтах. Статическое исследование. М. 1993.
С. 19; 20-21, 45 — 46.
183Внутренние войска Советской Республики. 1917 — 1922. Документы и материалы. М. 1972. С. 56, 82, 114.
184 Некрасов В.Ф. На страже интересов Советского государства. История стро — ительства войск ВФК — ОГПУ — НКВД — МВД. М. 1983. С. 20.
185 Гриф секретности снят. С. 19 — 21.
186Поляков ЮЛ. Советская страна после окончания Гражданской войны: территория и население. М. 1986. С. 104.
107 Гриф секретности снят. С. 44 — 57.
180 Красная Армия. 1921. № 19. С. 35.
109 Там же. С. 35.
190 История КПСС. В 6 —ти томах. М. 1967. Т. 3. Кн. 2. С. 554.
191 Шульгин В.В. Дни 1920. Записки. М. 1989. С. 185.
192 Там же. С. 185, 241 —243.
193 Львов Н.И. Белое движение. Доклад. Русская типография. Белград 1924. С. 12 — 13.
194 Деникин А.И., фон Лампе АЛ. Трагедия белой армии. М. 1991. С. 29.
195 Там же. С. 23 — 30.
196 Коллекция ГА РФ. Фон Лампе А.А. Дневник. Одесса. 27 — 28 декабря 1919 г.
197 Милюков П.И. Россия на переломе. Париж. 1927. Т. 2. С. 213.
198Там же. С. 214-215.
199 Там же. С. 240 — 241.
200 Там же. С. 6 — 8.
201 Коллекция ГА РФ. Н. Астров — В. Пепеляеву. Новороссийск. 16/29 января
1920 г.
202 Коллекция ГА РФ. Чайковский Н. Грехи белого движения. Рукопись конспекта статьи.
2°з Раковский Г. Конец белых. Воля России. Прага. 1921. С. 3 — 6; Майский И.М. Демократическая контрреволюция. — В кн.: В огненном кольце. М. 1988.
С. 564 — 570.
204 Деникин А.И., фон Лампе А.А. Трагедия белой армии. М. 1991. С. 5 — 6, 10,19.
205 Деникин А.И. Белое движение и борьба Добровольческой армии // Белое дело. Т. 3. М. 1992. С. 392.
74 О
Л
X
XI
Подходил к концу 1920 г., а с ним и ожесточенная вооруженная борьба за власть между «белыми» и «красными», которая велась на протяжении уже трех лет. Победы Красной Армии на фронтах гражданской войны позволили установить советскую власть по существу на всей территории страны. С подавлением вооруженного сопротивления белогвардейских войск, казалось, была преодолена главная преграда на пути к «светлому социалистическому будущему». В выступлениях лидеров большевиков все чаще звучали слова о наступлении нового политического периода, когда «вместо методов революционного свержения эксплуататоров и отпора насильникам» необходимо будет «применить методы организаторства, строительства»1. Естественно, что большинство тех, кто поддержал большевиков в октябре 1917 г., обещавших хлеба, мира, предоставления демократических свобод, связывало переход к мирной жизни с выполне — нием большевиками данных три года назад обещаний.
Однако время шло, а большевики не торопились отказываться от во — енно — коммунистических методов управления страной. По мере свертывания крупномасштабных военных действий на фронтах эти методы довольно быстро входили в противоречие с изменяющейся обстановкой. Выходя победителями из кровопролитной братоубийственной войны, большевики все глубже втягивали страну в экономический, социальный и политический кризис. Ленин охарактеризовал его как «самый большой... внутренний политический кризис Советской России»2.
Кризис политики военного коммунизма четко обозначился к концу 1920 г. Особенно остро он отразился на положении деревни. Военно —коммунистическая политика, выражавшаяся в непрекращающемся изъятии продовольствия, разного рода повинностях, изматывала крестьянские хо — зяйства. Особенно страдали от продовольственной диктатуры крестьяне Центральной России. На одном из съездов Советов крестьянский делегат говорил: «Крестьяне всегда будут работать, сыновей своих не жалеют, крови не жалеют, и сами идем, и в Германии били, и на Украине били, и Колчака били, и Деникина били, и еще будем бить. Они бежали. Мы еще их будем гнать, если они придут, но все — таки хочется того, чтобы нас зря не мучили... Труд должен быть свободный...»3.
Бескомпромиссность, жестокость продовольственной политики власти оправдывали угрозой голода в городах и необходимостью содержать ог — ромную армию. Борьба за хлеб рассматривалась как борьба за социализм, а недовольство насильственным изъятием хлеба — как «сопротивление кулака».
Даже те крестьяне, которые безропотно отдавали свой хлеб по про — дразверстке, поверив, что это временная, вынужденная мера, не могли не возмущаться произволом в отношении размеров разверстки, бесхо — зяйственным отношением к отобранному у них урожаю. Часто крестьяне были свидетелями того, как хлеб, выращенный ими с таким трудом, а затем отобранный у них и свезенный на ближайшую станцию, оставался там гнить и растаскивался продотрядниками.
Опасаясь, что у них вообще все отберут, крестьяне стали засевать поля в размерах, необходимых только для личного потребления. Так, если в 1918 г. в Тамбовской губернии на одно хозяйство приходилось в среднем 4,3 десятины посева, то в 1920 г. — 2,8 десятины. Согласно одному из свидетельств, «крестьянство стало смотреть на свое хозяйство как на чуждое ему, как на явление, которым оно не дорожит»-1.
Между тем после разгрома главных сил белого сопротивления на Во — стоке и Юге России изменение продовольственной политики стало не только возможным, но и необходимым, тем более что в деревне было всегда достаточно горючего материала для социального взрыва. В результате мировой, гражданской войн, революций массы людей оказались вне привычного для них социального бытия. Однако они успели хорошо усвоить психологию «человека с ружьем». Многие из них, пройдя фронт, вернулись домой с готовностью действовать по — своему, а если надо, то и с оружием. В лесах пряталось немало дезертиров, уклонявшихся от военных мобилизаций и готовых поддержать всякое недовольство влас — тью.
Весной 1920 г. крестьянам, как и в предыдущие годы, пришлось пахать и сеять под дамокловым мечом предстоящей продразверстки. Надеялись на хороший урожай и на то, что власти, наконец, поймут крестьянина, перестанут грабить мужика. Однако лето в Центральной России выда — лось засушливым, урожай собрали весьма скудный, в то время как раз — верстка оставалась чрезвычайно высокой. Перед крестьянством возникла проблема элементарного физического выживания.
К опустошению деревни, развалу крестьянских хозяйств приводила деятельность не только продотрядов, но и отрядов по борьбе с дезер — тирством, регулярно посылаемых в деревню для поимки и наказания уклонявшихся от мобилизаций и дезертировавших из Красной Армии. Пойманных дезертиров расстреливали, заключали в концлагеря и тюрьмы, направляли в штрафные части. При этом их имущество, а также имущество семей тех, кто был заподозрен в укрывательстве или попустительстве дезертирам, конфисковывалось. Специфика же деревенской жизни позволяла довольно широко трактовать понятия «укрывательство» и «попустительство». Так что наказанию подвергались все без исключе — ния родственники проживавшего в деревне дезертира. Часто это было несколько деревенских дворов. Из сводок о деятельности Центральной и местных комиссий по борьбе с дезертирством, регулярно направлявшихся Ленину, видно, что конфисковывали практически все, от остав — ленного продотрядниками продовольствия до кухонной утвари. Так, по сводке за январь 1921 г., у дезертиров и укрывателей было конфисковано: «фуража 5603 пуда и 6 повозок, мелкого скота 188 голов, жира 11 пудов
9 фунтов, соли 18 пудов 20 фунтов, кукурузы 30 пудов, пшеницы 2 мешка, мяса 35 фунтов, зерна 10 мешков, овощей 25 пудов, хлеба 10 мешка, фруктов 9 пудов 4 фунта, материи 49 аршин, 267 штук белья, 114 вещей домашней утвари, 20 повозок, 14 предметов упряжи и 14 комплектов упряжи, головных уборов 27, овчин 38, 11 пар обуви, 41 штука кож, 108 вещей носильного платья, 21 бочка меда, 3 швейных машины, 6 самоваров, сельскохозяйственных орудий 35, ремней 5, револьвера 2, штык 1, нагайка 1, винтовка 1, 19 котелков, 1 противогазная маска, 1 бинокль,
4 бомбы, 7 пулеметных лент, разных денег 568470 рублей и 1217 разных прочих вещей»5.
Недовольство крестьян политикой большевиков в деревне открыто про — явилось на совещании председателей волостных и сельских исполкомов Московской губернии, на котором выступил Ленин. В своем заключительном слове он признал, что большинство крестьян «слишком больно чувствует... и голод, и непосильное обложение», и что именно за это «...и прямо, и косвенно большинство говоривших ругали центральную власть»