Рабочим для повышения эффективности труда считали власти, вполне достаточен революционный энтузиазм — стимул, испытанный в годы гражданской войны. Однако по мере возвращения к мирной жизни власти становилось все труднее поддерживать этот энтузиазм, ибо ликвидировались вызванные войной побудительные мотивы. Они сменились усталостью и разочарованием, ибо перспектива улучшения жизни не просматривалась.
В сложившихся условиях возможность прекратить падение производства, повысить эффективность работы стала все теснее увязываться с необходимостью наладить систему принудительного труда. При этом оче — видной стала несостоятельность того положения, что принуждать к труду следует только буржуазные элементы, а для сохранения усердия рабочих достаточно добровольной самодисциплины.
Теоретическое обоснование трудового принуждения было дано Н.И. — Бухариным в его «Экономике переходного периода». Он утверждал, что «всеобщая трудовая повинность в системе государственного капитализ — ма есть закабаление рабочих масс; наоборот, в системе пролетарской диктатуры она есть не что иное, как трудовая самоорганизация масс»14.
В начале 1920 г. декретом Совнаркома были утверждены общие правила всеобщей трудовой повинности. В преамбуле декрета провозгла — шалея принцип Конституции РСФСР и Кодекса законов о труде гово — рилось о долге граждан выполнять «общественно — полезную работу в интересах социалистического общества», о необходимости «обеспечивать промышленность, земледелие, транспорт и другие отрасли народного хозяйства рабочей силой на основе единого хозяйственного плана»15. Любой человек мог быть призван на различные виды трудовой повинно — сти (дорожную, топливную, строительную и др.). Для координации этой работы при Совете Труда и Обороны был создан Главный комитет по проведению трудовой повинности (Главкомтруд), а на местах — губернские, городские и сельские комитеты труда, в задачу которых входила непосредственная организация трудовой повинности. Эти комитеты стали отвечать за всеобщую трудовую мобилизацию.
Все большую роль в принудительной системе труда начинают играть образованные в 1919 г. исправительно-трудовые лагеря для нарушителей, приговоренных к этой форме наказания органами ВЧК, революци — онными трибуналами и даже обычными народными судами. Заключенные в таких лагерях направлялись на работу «по запросам советских учреж — дений». Исправительно-трудовые лагеря были созданы не только для взрослых, но и для детей и подростков.
Несмотря на то, что гражданская война подходила к концу, большевики не собирались отказываться от милитаризации труда. 22 января
1920 г. в газете «Правде» были опубликованы тезисы ЦК РКП(б) «О мобилизации индустриального пролетариата, трудовой повинности, ми — литаризации хозяйства и применении воинских частей для хозяйствен — ных нужд». Идеи, заложенные в тезисах, были развиты на IX съезде партии. При этом милитаризация труда рассматривалась отнюдь не как временная мера. В резолюции съезда «О переходе к милиционной системе» это было аргументировано тем, что, несмотря на приближающееся окончание гражданской войны, в целом благоприятное положение Советской России на будущий период, «который может иметь дли — тельный характер», сохраняется необходимость «во всемерном приближении армии к производственному процессу, так что живая челове — ческая сила определенных хозяйственных районов является в то же время живой человеческой силой определенных воинских частей». Эти идеи стали глубоким убеждением многих. «Что соблазняло и влекло нас в этом угаре милитаризации? — писал М.Н.Покровский. — Две вещи, по — моему. Во — первых, к этому времени уже определенно выяснилось, что рабочая революция на Западе запаздывает, что ожидать появления социалистического хозяйства в капиталистических странах Западной Ев — ропы с сегодня на завтра не приходится... Это с одной стороны. С другой
— быстрота ликвидации белых фронтов, окончание гражданской войны, сулившей бесконечные годы бойни, всего за два года, породило на — дежду, что дело пойдет так же быстро и в хозяйственном строительстве, стоит только пустить в ход военные приемы. Все это вместе взятое и обес —
печивало «военному коммунизму» хотя короткий, но блестящий успех»16.
Крайне тяжелым оставалось продовольственное положение горожан. В первую очередь это касалось крупных промышленных центров, и прежде всего Петрограда и Москвы.
Продукты распределялись по карточкам. Их выдавали на заводы, фаб — рики и учреждения, исходя из количества работавших на них. Этих про — дуктов едва хватало, чтобы не умереть от голода.
В то время как голод в городах усиливался, власти по — прежнему про — должали сохранять заградительные отряды, не позволявшие частным лицам ввозить в города хлеб, оправдывая это борьбой со спекуляцией и поддержанием государственной хлебной монополии. Это, в свою очередь, не могло не сказаться на. стремительном росте рыночных цен. С сентября
1920 г. по февраль 1921 г. в Петрограде, например, цена фунта хлеба повысилась с 370 руб. до 1515 руб.17
Прогрессировавшее ухудшение продовольственного положения в круп — нейших промышленных центрах страны власти оправдывали обстоятель — ствами, производными от просчетов их экономической политики. Усилившийся голод объясняли плохой работой транспорта, нехваткой топли — ва, снежной зимой и сильными морозами, «антисоветской» агитацией меньшевиков и эсеров — чем угодно, только бы не признать несостоятельность самой этой политики.
Между тем большевики хорошо понимали, чем грозит такое ухудшение. Чтобы хоть как-то поправить положение, создавались различные комиссии, комитеты по продовольствию и снабжению, призванные контро — лировать, подстегивать хозяйственных работников. В декабре 1920 г. при Совете Труда и Обороны была создана специальная комиссия по снабжению Москвы и Петрограда, она сосредоточила в своих руках контроль за снабжением и распределением продуктов и топлива в обеих российс — ких столицах1". 31 января 1921 г. при Совете Труда и Обороны создали чрезвычайную хлебную Комиссию, которую возглавил сам Ленин. Она должна была ежедневно давать сводки об отправке и продвижении про — довольственных грузов. И тем не менее положение лучше не становилось
— наоборот, продолжало ухудшаться.
20 января комиссия по снабжению Москвы и Петрограда на совмест — ном с представителями Московского Совета заседании констатировала: «подход хлебных грузов за последние две недели к Московскому и Петроградскому узлам значительно понизился. Указанный факт объясняется, главным образом, недостатком топлива на железных дорогах, снежными заносами и метелями...» Рассматривая такое положение как временное, Комиссия постановила «сократить в Москве, в Петрограде, в Иваново-Вознесенском районе и в Кронштадте выдачу хлеба населению по кар — точкам временно с 22 января по 1 февраля на 10 дней в размере 1/3 прежней выдачи, то есть выдавать прежнюю 2 — дневную норму в 3 дня»19.
Однако по истечении этого срока прежняя хлебная норма не была вое — становлена.
Недовольство политикой большевиков в деревне переросло в открытое вооруженное сопротивление этой политике. В конце 1920 г. вооруженные восстания охватили Западную Сибирь, Тамбовскую, Воронежскую губер — нии, Среднее Поволжье, Дон, Кубань. Большое число крестьянских фор — мирований действовало на Украине. Волна крестьянских восстаний нара — стала. По данным штаба внутренних войск, только в одной Сибири на
1 февраля 1921 г. (без учета участников Западно-Сибирского восстания) «бандитские отряды» насчитывали свыше 6,5 тысячи штыков и 800 сабель. Всего, по подсчетам ВЧК, в феврале 1921 г. восстаниями было охвачено 118 уездов по всей России20. На Кубани, где движение вспыхнуло с новой силой, в апреле — мае 1921 г. количество бойцов в отрядах «зеленых» составляло, по данным Екатеринодарской «чрезвычайки», 40 — 50 тысяч человек. Из Воронежской губернии весной 1921 г. сообщали, что в губернии нет волости, «в которой бы не было своей бандитской шайки»21. В связи с таким развитием событий Политбюро ЦК 8 февраля 1921 г. приняло специальное постановление, предписывавшее главкому достижение «решительных и быстрых успехов» в подавлении «бандитизма и местных восстаний»22.
В районах крестьянских восстаний вводятся чрезвычайные органы управления — уездные политкомиссии, сельские и волостные ревкомы, «тройки», «пятерки». К ним переходит вся полнота политике — административной и военной власти. В ЦК РКП(б) поступают предложения вывести эти районы из административного «аппарата Республики», рассматривать их как территории, «занятые неприятелем», и «приравнять в смысле важности и значения к внешним фронтам... периода гражданской войны»23.
Наиболее упорным и решительным было сопротивление крестьян Тамбовской губернии. Вспыхнув в середине августа 1920 г. в селах Хитрово и Каменка Тамбовского уезда, жители которых отказались сдавать хлеб, разоружили и частично уничтожили продотряд, огонь восстания стремительно распространился по губернии. Если в начале сентября
1920 г. численность повстанцев, по разным оценкам, составляла от 3 до
5 тысяч человек, то в январе 1921 г. она приблизилась уже к 40 тысячам бойцов, сведенных в 2 армии в составе 21 полка и отдельную бригаду. Ядром антибольшевистского восстания тамбовских крестьян стал отряд «независимого» (т.е. не состоявшего в партии) эсера А.С. Антонова.
Антоновцы создали «крестьянскую республику» на территории Кир — сановского, Борисоглебского и Тамбовского уездов, изгнав оттуда ком — мунистов и советских работников. Государственное управление там осуществлял Союз трудового крестьянства (СТК), имевший до 300 местных комитетов. В распространенной в декабре 1920 г. программе Союза ставились такие задачи: «свержение власти коммунистов — большевиков, до — ведших страну до нищеты, гибели и позора», установление политического равенства всех граждан (кроме «дома Романовых»), созыв Учреди — V тельного собрания на основе всеобщего и равного избирательного права (с изъятием для большевиков), частичная денационализации промышленности и привлечение русского и иностранного капитала к восстановлению хозяйственной жизни