мазохизме Вебера. Конечно, ошейник ведь является неотъемлемой деталью какого-нибудь мазохистского набора из секс-шопа. Не хватает только кнута и кожаных трусов для до́мины. На самом деле роковая страсть Макса Вебера – это по разряду не сексопатологии, а социологии господства.
Недостающее звено
Как мы уж знаем, господство, по Веберу, это вероятность того, что некоторая группа людей будет повиноваться некоему приказу или приказам. Каждому подлинному отношению господства свойствен определенный минимум желания подчиниться, а следовательно, внешней или внутренней заинтересованности в подчинении. Я не вижу логической необходимости говорить применительно к господству только о господстве над группой людей. Господство может быть и по отношению к индивидууму. Так, любое эротическое взаимодействие предполагает господство одного члена отношения над другим. Это показано Вебером в «Промежуточном рассмотрении». Я уже цитировал его замечательный анализ эротического неравенства и господства. Всякая этика религиозного братства, пишет Вебер, считает, что чем сублимированнее эротические отношения, тем сильнее они особо изощренным образом обречены на брутальность. «Она (этика) неизбежно воспринимает их как борьбу, но не только и не столько из-за ревности или соперничества с кем-то третьим, сколько из-за глубоко скрытого, поскольку никогда не замечаемого самими участниками, изнасилования души менее брутального партнера, как изощренное, симулирующее человечнейшую самоотдачу, наслаждение самим собой в другом» (с. 268). Надо только, читая эти потрясающие, на мой взгляд, строки, постоянно мысленно добавлять, что изнасилование души другого (в силу имитирующего самоотдачу «наслаждения самим собой в другом») одним из партнеров сопровождается радостным принятием этого «изнасилования» другим партнером. В случае господства – в отличие от отношения просто «власти» (с. 246) – тот, кто господствует, и тот, кто подчиняется, суждены друг другу. Мотивам господства у одного соответствуют мотивы подчинения у другого. Каковы эти мотивы, имеют ли они чисто гедонистический характер или варьируют в соответствии с разными социальными контекстами и социальными позициями участников любовных связей, может быть, должны сказать психологи, в частности исследующие так называемое субмиссивное поведение.
Любое эротическое отношение есть отношение господства, чем оно отличается от отношения власти, с одной стороны, и от отношений братской любви – с другой, как показывает Вебер в «Промежуточном рассмотрении». Еще можно сказать, что эротическое господство как «изнасилование души», по Веберу, всегда достаточно брутально, хотя и отличается от просто изнасилования как принуждения к сексу, с одной стороны, и от ненасильственного взаиморастворения душ мистической любви, по П. Тиллиху (с. 267), – с другой. Эротическое господство – это недостающее звено или недостающая ступень в восхождении от анимального секса к так называемой платонической любви или к мистической братской любви. Собственно, каждая любовная страсть есть отношение эротического господства. Такова же и страсть, соединившая Макса Вебера и Эльзу Яффе.
Детали страсти
Письма, следующие после «ратификации» любовного контракта и объявления о добровольной отдаче Максом Вебером себя в рабство высокородной госпоже фон Рихтхофен, суть свидетельства раскаленной страстной любви, по крайней мере, со стороны автора писем, но косвенно и их адресата. Долгое время лишь отели и совпадения собственных и железнодорожных расписаний давали место и время для встреч, Эльза жила под Мюнхеном в Вольфратсхаузене, Макс – в Гейдельберге (Альфред – в Берлине). Эльза направлялась с детьми погостить у матери в Баден-Бадене, и Макс по делам или якобы по делам оказывался там же и в письмах потом вспоминал доставшийся ему холодный номер в отеле, где от холода спасал только жар любви (MWG II/10, 485). В письмах это выглядело примерно так: такого-то у меня доклад в Мюнхене, после восьми я в «Грюнвальде» (отель возле главного вокзала, где обычно останавливался Макс, приезжая в Мюнхен) и буду ждать свою любимую Эльзу. Как у всяких бездомных любовников, у них появились фетиши – номера комнат в отелях как шифры прошедших свиданий (магические числа, числа-талисманы – 66, номер комнаты в «Грюнвальде» 28 января 1919 г.) или козетка в Баден-Бадене и т. п. «Ты также мила и добра ко мне и так же добра, как там, в морозной комнате в Бадене? Или как-то иначе? <…> Конечно, я не могу тебя спрашивать об этом, но тогда, тогда в скудно меблированной комнате на Хайльманштрассе или на causeuse в отеле! <…> Так я катехизирую Тебя, Ты, любимая дикая кошка!» (Ibid.). Все эти встречи было нелегко и непросто организовывать. Потом Эльза с детьми жила в Вольфратсхаузене, почти пригороде Мюнхена. Загородный дом на крутом горном склоне, как мы уже упоминали, назывался «Птичье гнездо» (с. 200), Вебер посещал там Эльзу, уже переехав в Мюнхен, но любовным гнездышком дом не стал, потому что у Вебера начались занятия в университете и дома ждала Марианна, которая, казалось, не знала об их романе, а потом из Берлина приезжал обеспокоенный полупризнанный муж номер два, то есть Альфред Вебер, который снимал на время каникул летнюю резиденцию – квартиру недалеко от Вольфратсхаузена. При этом законный муж Эдгар, дом которого стоял совсем недалеко от Эльзиного, тоже никуда не девался и желал отстоять свои права на ее время и ее тело. Обо всем этом уже шла речь в главе «Без Эльзы». Максу же оставалось восторгаться возлюбленной на расстоянии: «Я хотел (и хочу) служить твоей красоте и силе, твоему сотворенному богами великолепию <…> Я стремлюсь не к счастью (ты мне его уже дала) <…> но я стремлюсь к красоте, к той красоте, которая есть Ты <…> все равно в момент, когда в тебе говорит покоряющая мужчин в извечной борьбе полов обворожительно прекрасная „дикая кошка“ во всей роскоши ее непокорных и упругих членов, или же в тонкости твоей души, благословленной богиней любви, или в доброте и ответственности твоего сердца. Этой Эльзе я служу» (MWG II/10, 397–398). Иногда поток славословий и возвышенных эпитетов (сильная, гордая, радостная, умная, добрая… дикая кошка… золотое дитя богов… золотая Эльза… любимая госпожа, возлюбленная госпожа… волшебный ребенок Эльза, мука моих ночей, радость моих дней и т. д. и т. п.) переходит будто бы в любовный бред, где эпитеты повторяются дважды и трижды (любимая, любимая, любимая Эльза) и трудно отыскать в нем что-то, кроме любовного восторга.
Для того чтобы описать 72 вошедших в том II/10 (это означает том десять второго раздела собрания сочинений) любовных письма Макса Вебера Эльзе Яффе, требуется, наверное, целая отдельная книги. Но я попробую разобрать только одно большое письмо от 8 и 9 октября 1919 г. 8 октября – день рождения Эльзы.
…Ты, золотая Эльза, ты выше и выше всего, переполненная счастьем и радостью <…> Я иногда думал: невозможно вместить в себя еще больше радости, любви и самоотдачи, это разорвет на части. Однако мера красоты, которую может вынести человек, кажется безграничной. Все во мне ждет тебя и зовет тебя в это, как и в любое другое утро. Все соотносится с тобой, хочу я этого или не хочу, знаю или не знаю; очень скоро или даже сразу я уже знаю об этом. Обдумываю я или чувствую что-то доброе или недоброе, красивое или некрасивое… прежде всего и мгновенно вопрос: когда и как я ей об этом расскажу? Да расскажу ли я ей об этом вообще? Впрочем, это мгновенно уже не вопрос, я ведь не могу иначе. Только как это получается, что она радостная и веселая, а не печальная, что она меня целует, а не шлепает, а если шлепает, то не сильно, а только для вида – в общем как юная и несказанно прекрасная безгранично любимая мать, для которой хочешь быть хорошим и от которой ничего не можешь утаить. И вся эта красота переживания исполнена такой чувственной силы – о, до последней капли крови все кипит внутри (MWG II/10, 807).
Сначала – о золотой Эльзе. В Берлине на площади Большая Звезда стоит огромная колонна на гранитном пьедестале, которую венчает золотая фигура ангела с копьем и лавровым венком. Это так называемая колонна Победы, поставленная в честь побед германской армии в объединительных войнах Германии в XIX в., а ангел на самом деле – не ангел, а римская богиня победы Виктория. Сами жители Берлина называют памятник иногда «колонна Победы», иногда «Виктория», а чаще просто «Золотая Эльза», поскольку считается, что скульптору Драке при изготовлении Виктории позировала его дочь Эльза. Во времена Вебера «Золотая Эльза» стояла перед рейхстагом и была самой высокой точкой Берлина. Хотя Вебер и пишет слово «золотая» в этом письме со строчной буквы, здесь, конечно, нельзя избавиться от ассоциации «золотой Эльзы» Вебера, которая превыше всего и преисполнена блеска и радости, с берлинской «Золотой Эльзой». Но это просто для справки. В этом письме Вебер столько говорит о себе самом!
В одном из писем Вебер заявляет, что у него состоялась вторая молодость, а потом вроде бы обрывает сам себя и задается вопросом: «А разве у меня была первая?» (MWG II/10, 391). Когда читаешь это обсуждаемое сейчас письмо, совершенно ясно понимаешь, что у него не было другой юности, кроме той, что состоялась сейчас, когда ему стукнуло 55; только юноша может с восторгом рассказывать своей любимой, что все в его жизни соотносится с ней, что бы он ни узнал и ни почувствовал, этим невозможно не поделиться с любимой. Это ведь новость и радостное открытие для Макса Вебера, а для тех, кто влюблялся в юности, – это не новость и не откровение. Это и многие другие письма – письма пятидесятипятилетнего юноши своей первой возлюбленной. Конечно, Эльза – его первая возлюбленная, она стала таковой еще до Мины, хотя судьба, очевидно, не позволила ему и Эльзе стать любовниками десятью годами раньше в далеком 1909 г.
И еще один момент в «автопортрете» мужчины Вебера: возлюбленная отождествляется у него с матерью