х, матримониальных и прочих отношений, в которые была вплетена жизнь обоих. У каждого было множество обязанностей перед другими людьми. Макс был привязан к своей жене, а также к Мине Тоблер, о чем уже было сказано выше. Именно Марианна спасла его от психологической и физической катастрофы, практически выходила его в период страшной болезни. Она его поддерживала, организовывала его отношения с внешним миром и благодаря своим деньгам обеспечивала весьма высокий уровень и образ жизни. Она была неотъемлемой частью жизни Макса. Он без нее существовать не может, о чем он не постеснялся прямо заявить даже горячо любимой Эльзе (с. 293). Марианна, в свою очередь, обожала мужа, служила ему «как гению» (с. 181), но вовсе не сводила собственную жизнь к его жизни. Гений гением, но независимо от Макса Марианна оказалась вполне самостоятельной писательницей и общественным деятелем. Она стала заметной как автор нескольких собственных книг и множества статей о роли женщин в обществе, о любви и браке и, несмотря на то что двусмысленный характер их супружеской жизни не был скрыт от тех, кому это было интересно в научной и околонаучной, а тем более в феминистской и околофеминистской среде, она все равно считалась признанным экспертом по любви и браку. В 1918–1919 гг. она была избрана депутатом Баденского парламента – от той самой партии, на которую работал Макс и на тех самых выборах, которые для него закончились бесславно (с. 337). Можно представить себе чувства, обуревавшие Макса, когда он пишет в письме Эльзе (или сообщает кому-то из коллег), что Марианны сегодня не будет, она в Карлсруэ на парламентской сессии или что «секретариат готовит ей материалы к сессии», или что-то еще из деталей ответственной жизни народного избранника. Я не говорю уже о роли Марианны в издании величественных трудов Вебера и в создании величественного образа его самого. Ее «Жизнь и творчество Макса Вебера» (МВ) – это достойный пьедестал памятника ученому. Марианна не была унижена своей на первый взгляд двусмысленной ролью при нем потому, что она сумела благодаря силе своей любви к Максу преобразовать свою судьбу в свою волю, благодаря чему она ощутила себя не жертвой собственной судьбы, а ее хозяйкой. Об обстоятельствах страшной болезни Макса она пишет: «Наша любовь дала нам силы вобрать и эту судьбу в нашу волю» (МВ, 234). Можно было бы сформулировать это несколько иначе: «Наша любовь дала нам силу воспринять эту судьбу как нашу собственную волю». Но и в том и в другом варианте формулировка кажется ключом к пониманию жизни и судьбы Марианны.
Еще Макс был ответствен перед Миной Тоблер, любовная связь с которой началась в 1912 г. в Гейдельберге. Что эта связь значила для Макса, уже было сказано. Возвращение Эльзы сделало продолжение связи с Миной невозможным, но Макс, как это с ним бывало, избегает окончательных решений, он по природе своей не может сделать женщине больно, скорее женщина должна доставить ему боль. Мина хочет к нему в Мюнхен, чтобы все было как раньше в Гейдельберге. Но это невозможно, идет уже совсем другая жизнь, и Макс Вебер пишет то Марианне, то Мине, то Эльзе, иногда, как уже сказано, в один и тот же день, иногда даже применяя одинаковые ласковые обороты, но как ответственный человек и большой ученый не путаясь в обращениях, прощаниях и милых домашних кличках (Мина – Юдифь, иногда Тобелькинд, иногда просто Ребенок, Марианна – Мордочка, Мордашка, Меделе (Девчушка), моя Девочка, Эльза – Любимая, Золотая Эльза и т. д., он для Эльзы – Граули, для остальных – Макс или просто М). Но все равно в отношении Мины никуда не девалась нежность. Он по-прежнему позволяет ей себя любить и уверяет в своей любви, вспоминает счастливые часы в прошлом и ссылается на постоянные временные трудности, перегрузку работой и т. д., почему он очень хочет, но никак не может увидеться с ней. Об Эльзе в письмах Мине он, конечно, молчит, но с Эльзой Мину и собственно проблему расставания с Миной обсуждает, пеняя на самого себя за собственную нерешительность. Эльза разумно говорит, что он не должен идти Мине ни в чем навстречу, потому что потом уже не отвяжется.
У Эльзы тоже двойные обязательства. Во-первых, в отношении ее друга жизни Альфреда Вебера, c которым она соединилась в 1910 г. и не расставалась до самой его кончины в 1958-м; во-вторых, в отношении мужа Эдгара Яффе, отца ее детей, обеспечивающего их содержание. Отношения с Альфредом на публике не афишировались. Он жил в Гейдельберге, она – в Мюнхене (в Вольфратсхаузене), отсутствие домашней общности заменялось почти ежедневным обменом письмами, он часто ее посещал, у него была своего рода летняя резиденция в Икинге неподалеку от Вольфратсхаузена. На каникулах между семестрами они путешествовали вместе, если она не путешествовала с Эдгаром, последнее очень не нравилось Альфреду (с. 202). Жизнь Альфреда Вебера была полностью сосредоточена на Эльзе. Даже в научных трудах – а он был, как я показывал, отнюдь не из последних в социологии, экономике, антропологии – ему нужно было ее одобрение и подтверждение. Эльза знала, что не может оставить Альфреда, не ставя под угрозу само его существование. «Пространственный» апартеид он вынужден был принять, поскольку якобы таковы были требования Эдгара. Сам Эдгар Яффе после убийства Курта Айснера и последующего разгрома Баварской Советской республики пережил жестокий душевный кризис и впал в тяжелую депрессию, Эльзе пришлось принять на себя заботу о нем, Макс Вебер вместе с ней не раз посещал Эдгара в санатории. По поводу ухода Эльзы к Альфреду Максу ничего не оставалось, как принять позицию Эльзы (как Альфреду в отношении позиции Эльзы к Эдгару), но его выражения терпимости и даже одобрения союза Эльзы и Альфреда, сопровождаемые восхвалениями Эльзы за ее мудрость, носят какой-то фальшивый характер. Он ей пишет: «Почувствуй же различие между людьми, к которым ты к каждому, но по – разному… хорошо относишься. Избегай „сравнения“, радуйся тому, что каждый по-своему тебе дает». «Все для тебя – и меня – может происходить только так. Ибо не будь ты такой сильной, как бы ты справилась с этой ситуацией» (MWG II/10, 524–526). И это подлинный Макс Вебер, который по собственной воле соглашается делить (с кем бы то ни было) свою долгожданную единственную и прекрасную возлюбленную?! Он, конечно, был поставлен перед фактом и был вынужден его принять, поскольку был околдован!
Вся эта сложная конструкция брачных, родственных и любовных отношений напоминала какую-то причудливую цирковую пирамиду, для поддержания которой в равновесии требовалась поистине акробатическая виртуозность. Макс и Альфред были братьями, состоящими в очень конфликтных отношениях. Марианна всячески пыталась эти отношения разрядить, что ей плохо удавалось. Обоих притягивала и держала в напряженном силовом поле Эльза как «персональный магнит». Она не отпускала из своего поля и Марианну, свою самую близкую подругу, жену одного своего возлюбленного и невестку другого. Марианна была (или притворялась?) подругой Мины, которая продолжала быть (хотя и отвергнутой, но не забытой) возлюбленной ее мужа и в этом смысле соперницей Эльзы. Макс, Альфред и Эдгар были коллегами, причем Макс и Альфред в определенной мере соперниками и на профессиональном, а не только на любовном поле. Эдгар, кроме того, был владельцем «Архива социальных наук и социальной политики», в число издателей которого входил Макс Вебер.
Республика и революция
В 1907 г., когда близкие Веберу женщины (за исключением Марианны) становились любовницами Отто Гросса, в Мюнхене, точнее, в Швабинге происходило эротическое бурление. Теперь же, когда отгремела война, Мюнхеном завладело политическое, точнее, революционное бурление. Тогда, в 1907 г., тоже налицо была революция, только сексуальная, вносившая смущение в человеческие души, теперь же наступила настоящая, то есть политическая революция со всеми ее атрибутами – выстрелами и кровью. Чисто хронологически события разворачивались следующим образом.
7 ноября 1918 г. в Мюнхене начались массовые демонстрации против баварской династии Виттельсбахов, правившей с XII в., которые возглавил журналист и политический деятель социал-демократ Курт Айснер (Эйснер); Макс Вебер относился к Айснеру крайне отрицательно, считая его «литератором, увлеченным собственным демагогическим успехом» (ХИО, 1, 279–280). В ночь на 8 ноября на заседании Мюнхенского совета рабочих и солдатских депутатов Айснер объявил короля Людвига III низложенным, а Баварию – социалистической республикой. 8 ноября 1918 г. Советом было сформировано временное правительство, в котором Айснер стал премьер-министром и министром иностранных дел, а министром финансов – Эдгар Яффе.
Примерно в эти дни, как мы знаем, Макс Вебер гулял по берегу Изара с прекрасной Эльзой и читал ей 102-й сонет: Damals war Lenz… (с. 286). Но это было 5 ноября, а 12-го он сообщал ей уже из Гейдельберга, что здесь (то есть в Гейдельберге)«карнавал» идет по регулярным рельсам «скучно и прозаически», как это и полагается нынешним революциям. Странно, что он, похоже, еще не догадывается о том, что ждет впереди – о Баварской Советской республике и ее кровавом разгроме, о жестоком убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург в Берлине и т. д. Правда, он беспокоится о перестрелках в Берлине, где в это время живет брат Альфред. Но Гейдельберг, пишет он, «нейтральный» район, и главное, чем занимается местный совет рабочих и солдатских депутатов, куда, кстати, входит и сам Вебер, это подвоз продуктов и топлива и обеспечение рабочих мест (MWG II/10, 296).
На выборах в Баварский ландтаг 12 января 1919 г. социал-демократы проиграли, а 21 февраля 1919 г., когда Айснер направлялся в ландтаг, чтобы официально сложить полномочия, он был застрелен студентом-монархистом графом Антоном фон Арко-Валли. Правые круги, к которым принадлежал молодой граф, ненавидели Айснера потому, что тот занял свой пост на волне народных демонстраций, что был социал-демократом, к тому же берлинским евреем и пацифистом. Начались народные, прежде всего студенческие волнения.