Руководство Наркомата по военным делам было утверждено Правительственным Советом 2 апреля.
А уже на следующий день Погань и Самуэли сдали дела и представили работникам наркомата вновь назначенного наркомом Вилмоша Бёма.
В тот день с утра площадь перед зданием наркомата заполнили толпы возбужденных солдат. Сначала Самуэли решил, что они пришли на выручку своему кумиру Поганю, бывшему председателю Совета солдатских депутатов. Но каково же было его изумление, когда он увидел, что в вестибюле негодующие солдаты выталкивали Поганя за дверь. Как раз в этот момент в наркомат прибыл Бём. С трудом протиснувшись сквозь толпу, он пытался урезонить солдат, заверял их, что Погань уже снят и руководство наркоматом возложено на него, Бёма. Но его слова только подлили масла в огонь. Несколько разъяренных солдат бросились на Бёма и стали избивать его. Ошеломленный Самуэли не знал, что и думать. Что это? Бунт? Попытка совершить переворот? Опомнившись, он кинулся на помощь Бёму, крепко схватив за руку одного солдата.
Решительность Самуэли подействовала отрезвляюще. Бёма отпустили. А Тибор продолжал держать солдата за руку, вглядываясь в его лицо. Это, оказывается, был тот самый часовой, что ужинал с ним в номере гостиницы. Еще знакомые лица… «Да ведь все они участники революционного переворота 21 марта!..» — поразился Самуэли.
— Что вас привело сюда? Чего вы хотите? — крикнул он.
— Пусть нашим наркоматом руководят коммунисты, товарищ Самуэли! — спокойно ответили ему.
«Нет, с этим надо кончать, — лихорадочно думал Самуэли, — такие выходки добром не кончатся…» Он взбежал на несколько ступеней, чтобы все видели его.
— Товарищи, — горячо заговорил он, — в нашей стране — диктатура пролетариата. Без железной дисциплины, без революционного порядка Советской власти не устоять! Вы подрываете авторитет Советского правительства! Подумайте, к каким пагубным последствиям это может привести!
Самуэли не сомневался, что Бём и его единомышленники не преминут воспользоваться досадным происшествием. И он вкладывал в слова всю душу, призывал солдат утихомириться и мирно разойтись. Он добился своего. Когда нарком внутренних дел коммунист Бела Ваго, узнав о беспорядках, прибыл в наркомат, солдаты уже разошлись и его вмешательства не потребовалось.
А примерно через час в кабинет Самуэли с торжествующим видом вошел Фюлёп Энглендер. Он молча сел и положил на колени свою палку.
— Наконец-то левые дали о себе знать! Это они подбили солдат.
— Какие же это левые? — грозно спросил Самуэли. — Кого вы имеете в виду?
Энглендер смекнул, что ему лучше сейчас уйти. Но, уже взявшись за дверную ручку, не утерпел — обернулся.
— Чего вы кипятитесь, товарищ Самуэли? Мы с вами одной, бунтарской закваски!
— Вон вы куда гнете! — возмутился Самуэли. — Так помните: там, где речь идет о нарушении революционной дисциплины, — шутки в сторону! Я не потерплю анархических бесчинств!
Самуэли угрожающе шагнул к нему, но старик проворно юркнул за дверь.
Вечером на заседании Правительственного Совета оскорбленный Бём демонстративно отказался от поста наркома. Он добился своего — коммунистам пришлось упрашивать его остаться.
Тибор мучительно пытался разобраться во всем, что произошло. «Может быть, и впрямь, переборщили левые? Но ведь причиной-то всему самоуправство Поганя. А поведение Бёма? Но больше всех опять досталось мне!»
Самуэли молча вышагивал по большой неуютной комнате в Доме Советов, где он жил теперь вместе с женой. Йолан с нескрываемой тревогой следила за ним. Никогда еще не видела она ого таким расстроенным. Наверное, у него крупные неприятности. Неужели он так тяжело переживает перевод из одного наркомата в другой?
— Я очень рада, Тибор, что теперь мы будем работать вместе, — негромко сказала она. — Меня тоже направили в Наркомат просвещения, — Йолан улыбнулась, — отныне я художник-плакатист управления пропаганды! Не шути со мной!
— Да, да, дорогая, я рад…
Он сел рядом с ней на диван. Йолан нежно провела рукой по его волосам.
— А ну, расскажи мне, что ты делаешь в нашем наркомате? — заметно смягчившись, спросил Тибор.
Йолан стала рассказывать, и он, слушая ее, забыл о своих тревогах.
— Да ведь это же чертовски интересная и полезная работа! — воскликнул Тибор.
Вскоре у нового наркома по делам пропаганды появился новый секретарь. И звали секретаря — Йолан.
Приемную наркома осаждали всякого рода фантазеры и прожектеры. Каких только предложений не приходилось выслушивать! Начиная от вечного двигателя и кончая стреляющими в воров замками для ящиков письменного стола. Самуэли не разрешил ставить у дверей кабинета охрану, и каждый желающий мог беспрепятственно пройти к нему. Но вместе с тем необходимо было оградить себя от случайных посетителей. И с этим прекрасно справлялась Йолан.
7 апреля 1919 года проходили выборы в Советы.
Был погожий весенний день. Нарядные люди с красными знаменами шли на избирательные участки, разместившиеся в районных бюро по выдаче продовольственных карточек. Тибор Самуэли голосовал в центральном районе столицы, в том самом, где был выдвинут кандидатом. Он приехал на избирательный участок, и многие, узнан его, приветливо улыбались, аплодировали.
— Гляди, как смутился! — с удивленном воскликнула женщина. — Видно, скромный очень!
Самуэли опустил бюллетень и поспешно ушел.
Ему не хотелось, чтобы вокруг него поднимали шум. Полчаса назад в Центральной избирательной комиссии ему пришлось быть свидетелем неприятного инцидента.
— Безобразие! — кричал Гарбаи. — В VIII районе левые терроризируют избирателей!
Члены комиссии взволнованно обступили председателя Правительственного Совета. Гарбаи размахивал листками бумаги, крепко сжимая их в руке.
— Смотрите. Они состряпали списки кандидатов левой оппозиции и подсовывают избирателям!
Самуэли взял у него из рук списки и пробежал глазами один из них.
— Вылазка левых? — удивленно спросил он.—
С чего вы взяли? Тут значатся как кандидаты объединенной партии — Пейдл, Бухингер и другие правые социал-демократы… Они, если помните, 21 марта противились объединению рабочих партий и провозглашению Советской республики. И до сих пор отказываются участвовать в работе наших органов… Нет, это явная вылазка правых!
— Бросьте! — распаляясь, кричал Гарбаи. — То, что вы смотрите, — это же официальный список. Я сам не одобряю, что туда внесли правых, но дело в принципе. Я за честные выборы! — Он шагнул к Самуэли. — Это ваши сторонники, товарищ Самуэли, занимаются фальсификацией, и вам не мешало бы призвать их к порядку!
Самуэли спокойно прочитал другой список и понял: левые в самом деле выдвинули по этому списку в основном только своих единомышленников. Они, конечно, своевольничают, но ополчиться сейчас против них — значит оказать услугу правым! Беда не в том, что в числе депутатов окажется кое-кто из правых лидеров, — плохо, что их пытаются протащить, прикрываясь авторитетом объединенной партии, хотят ее же руками расчистить путь врагам диктатуры пролетариата.
— Честные выборы — вот что главное! — неистовствовал Гарбаи. — Пора покончить со своевольничаньем леваков! Они бросают тень на новый правопорядок, они компрометируют нас в глазах мирового общественного мнения…
Самуэли молчал.
Наверное, молчание его длилось слишком долго, потому что лицо Гарбаи стало багрово-лиловым, казалось, его вот-вот хватит удар. На помощь Тибору пришел народный комиссар внутренних дел Енё Ландлер.
— Ничего не надо предпринимать, товарищ Самуэли, — спокойно сказал он. — Правительство не вправе вмешиваться в ход выборов. Центральная избирательная комиссия проверит результаты голосования и, если что не так, назначит новые выборы.
Гарбаи успокоился и уехал. Разошлись и остальные. А Самуэли долго еще стоял, погруженный в свои мысли. «Дождался, пока Ландлер спас положение, — досадовал он. — Надо было объясниться начистоту… Но что я мог сказать? Что я сочувствую тем, кого Гарбаи причисляет к левым? Но ведь это неправда, я и сам осуждаю левацкие загибы. Заявить, что я по горло сыт объединенной партией, всеми этими бёмами и гарбаи? Нет, тоже не годится. В объединенной партии есть немало таких, как Енё Ландлер… До 21 марта он состоял в социал-демократической партии, а сейчас действует заодно с коммунистами…»
Вечером на заседании Правительственного Совета обсуждали вопрос о ходе выборов. Говорили и об инциденте в VIII районе Будапешта. Одни клеймили провокацию правых, другие осуждали самоуправство левых, но все сошлись на одном: необходимо провести расследование. Самуэли тоже назначили в комиссию по разбору этого дела. И выяснилось, что оппозиционно настроенные левые, действительно, кое-где раздавали списки своих кандидатов, выдавая их за официальные. Но п официальный список, куда контрабандой внесли правых кандидатов, тоже был объявлен незаконным. Назначили новые выборы…
Каких только дел не поручали Тибору!
Правительственный Совет, зная, что он провел целый месяц в Приюте инвалидов войны, предложил ему заняться их обеспечением. Задача трудная, но Самуэли не пришлось долго уговаривать: партия поручила, значит, будет сделано, таков закон его жизни.
Он пригласил к себе доктора Хаваша.
— Банди, назначаю тебя моим заместителем, — топом, не допускающим возражений, заявил Тибор. — Сразу за дело!
— Но я лечащий врач, мое призвание работать в клинике… — пытался было отказаться доктор Хаваш.
— Это поп пусть печется о спасении душ только в своем приходе, а мы должны искоренять зло на всей земле. Как ты можешь замыкаться в стенах больничной палаты?.. Не скрою, работа трудная, все придется начинать заново. Первое — надо взять на учет инвалидов, солдатских вдов и сирот. Второе — выяснить их нужды и оказать посильную помощь. Понял?..
— Да, но где взять средства?
— О средствах позабочусь я. Все остальное — твое дело. Итак, договорились. Передавай привет жене, да смотри не забудь…