Б р у н о. Когда содержишь кафе, всякое слышишь и все мотаешь на ус.
М а р и я Д е р ф л е р. Да, что касается счетов.
Б р у н о. Эта Герта?
М а р и я Д е р ф л е р. Герта? Помилуйте, ей всего двадцать. Да разве я знаю, о чем думает эта девчонка?
Б р у н о (глядя перед собой, Марии Дерфлер). Поговорим в другой раз. (Идет за угол.)
М а р и я Д е р ф л е р. Один клиент, да и тот хочет распугать всех остальных. Нет, мой милый, слишком твой счет маленький. На сегодня все, закрываю. (Уходит в кафе.)
Появляется Э р н с т, останавливается на углу католического госпиталя.
Э р н с т. Что этому типу было нужно в кафе у Марии?
М о н а х и н я пересекает площадь, останавливается в нерешительности.
Сестра, могу я вам помочь?
М о н а х и н я. Мне так неспокойно. (Поясняя.) Эти грузовики в безмолвных переулках.
Э р н с т. Штурмовики.
М о н а х и н я. И Грета тоже умерла.
Э р н с т. Тоже?
М о н а х и н я. Не знаю, почему я так сказала.
Э р н с т (глядя наверх). Значит, Герта одна там, наверху. Я буду поблизости. (Монахине.) Почему мы всегда ожидаем от судьбы чего-то плохого?
М о н а х и н я. Никто не знает своего часа.
Через площадь идет Б и р. Он пьян.
Б и р (останавливаясь). Какого часа? И знать нельзя. (Смотрит на уличные часы.) Время — это просто картонный круг. На нем написано: «не работает». И в такой день. День-то знаешь, только часа не ведаешь. Сейчас вроде ночь. (Смотрит на монахиню и Эрнста.) А?
М о н а х и н я (с особой интонацией). Ваша дочь умерла.
Б и р (с глупым видом). Что вы говорите? Да, верно. Но я уже знаю об этом.
М о н а х и н я, не скрывая своего отвращения, уходит в госпиталь.
Что она ко мне пристает! Пришла бы, как все, завтра утром в лавку и рассказала, что потеряла родственницу. В таких случаях я реагирую немедленно.
Э р н с т. Это ваша собственная дочь.
Б и р. Знаю. Могу подобрать гроб. (Смотрит на Эрнста.) Униформа. Они тоже все в униформах. Это я так, к слову. В «Гамбринусе» некоторые господа весьма одобрительно отзывались. Пусть даже мне это встало в копеечку. Да, поднимается народ, вот подходящее слово для сегодняшнего дня. Такое не забывается. А вы? По-прежнему страж порядка?
Э р н с т. Вы же видите, я при исполнении служебных обязанностей. (Пересекает улицу, направляясь к площади.)
Б и р (глядя ему вслед). А станут ли тебя дальше держать на службе, ежели ты не переменишься? (Задумывается.) А мое дело тоже придется перестраивать? (Оглядываясь.) Надо потише. Смерть — компаньон тихий, хотя от него все зависит. Смерть, она всех удовлетворяет. Взять хотя бы Грету. (Весь подобравшись.) В наше время захват власти — это вопрос жизни и смерти. Посмотрим.
Из арки выходит Г е р т а.
(Идя ей навстречу.) Ну-с, а с тобой что будет? (Приближаясь.) Ты делай вид, что это ошибка молодости. Хоть ты и переспала с парнем, да он оказался не по тебе. Сама теперь видишь, какие дела.
Герта отшатывается от него.
Со мной сегодня больше ничего не случится. Ну и денек! (Уходит в дом.).
Г е р т а (одна). Вот и ночь. Еще только ночь. Как тихо. (Останавливается.) Куда мне? Туда, где безопаснее? Жена полицейского в ожидании супруга. Тихое пристанище. Вот и ночь, зимняя ночь, и не будет этой пустоты, только тишина.
Ф р е д с чемоданом идет через площадь.
Фред! Куда ты так летишь?
Ф р е д (останавливаясь). Ну, что?
Г е р т а. Ты какой-то другой, безразличный.
Ф р е д. Если я кажусь таким, тем лучше.
Г е р т а. Что за комедия. Да еще с чемоданом.
Ф р е д (с иронией). Сегодня целый день разыгрывается комедия. Но не я ее герой. (Смотрит на Герту.) Мы прячемся в своем безразличии, но вдруг появляется некто с застывшим лицом, в котором только что была жизнь, держит нас мертвой хваткой. Это любовь?
Г е р т а. Ты говоришь о Грете?
Ф р е д. Я не могу с этим справиться, а разве кто-нибудь может? С любовью и смертью сразу?
Г е р т а. И поэтому ты бегаешь по улицам, позабыв обо всем?
Фред смотрит на нее вопросительно, с легким упреком.
Ведь ты рискуешь листовками.
Ф р е д. В чемодане их нет. Они в шкафу, в моей комнате. Для вас главное чемодан. Для тебя и для Кунерта.
Г е р т а. Они взяли Кунерта.
Ф р е д. То есть как? У них же нет улик.
Г е р т а. Конечно, улик у них нет.
Ф р е д. Улики здесь, в чемодане.
Г е р т а (быстро становится на колени и открывает чемодан. Поднимается, с трудом находя слова). Ты был там? (Помолчав.) А штурмовики?
Ф р е д. Я же сказал, я не знаю, как справиться со смертью.
Г е р т а. Ты сказал: «И с любовью».
Ф р е д. Еще не хватало подвергать опасности тебя.
Г е р т а. О, Фред. (Помолчав.) А штурмовики?
Ф р е д. Они там во время факельного шествия строили всех в шеренги. Я переждал.
Г е р т а. Они могли задержать тебя в любую минуту.
Ф р е д. Риск был. Я вспомнил, что окно клозета открыто, мне Кунерт говорил. Я влез со двора. Страшнее всего было внутри. Я никак не мог найти всех ключей от ящиков и секретеров. И этот дрожащий свет факелов на стенах и потолке. Все-таки я нашел их в картонке на одном из письменных столов. (Облегченно.) И вот я здесь. И даже как будто спокоен.
Г е р т а (приближаясь к нему). Тебе надо отдохнуть, хоть ты и не рвешься в герои. (Кладет голову ему на плечо.) Нет, это я не рвусь. Никогда еще я так не радовалась жизни. Я люблю тебя.
Ф р е д. За сегодняшний день ты — третья говоришь мне это.
Г е р т а (улыбаясь). Ты все-таки Дон Жуан. Ну и пусть. (Целует его.)
От угла со стороны кафе к ним медленно подходит Б р у н о.
Б р у н о. Вам, видно, холод не помеха?
Г е р т а (оборачиваясь). А вам какое дело?
Б р у н о. Собственно, никакого. (Берет чемодан.) Мне нужно только вот что.
Ф р е д. Отдайте мой чемодан.
Б р у н о. Ты его получишь, но без содержимого. (Герте.) Кто говорил сегодня днем во дворе, что листовки важнее всего? Что ж, поглядим.
Г е р т а (понимая, что членские списки в опасности, и одновременно вспомнив свои неосторожные слова о листовках). Вы ищете листовки? Они у меня наверху. (Стремительно бросается к дому.) Вы сами можете убедиться!
Б р у н о (помедлив). Ну погоди, если врешь! (Ставит чемодан, идет за ней.)
Ф р е д. Она отвлекла его. (Хватает чемодан.) Куда теперь? Чемодан нужно убрать, да, а мне смыться, пока он не вернулся. (Бежит к кафе, дергает дверь.) Что, уже закрыто?
М а р и я Д е р ф л е р (открывает дверь). Ты? Передумал?
Ф р е д. Не спрашивай. Мне нужно к тебе.
Э р н с т (появляясь из-за угла дома). Куда девался этот тип? (Марии Дерфлер.) Снова в кафе?
Ф р е д (Эрнсту). Идите наверх, к Герте, он пошел за ней.
Э р н с т (на ступеньках кафе). Задняя дверь открыта? (Вбегает в кафе.)
М а р и я Д е р ф л е р. Что там с Гертой? Ведь я ему ничего не сказала, когда он спрашивал о ней.
Слышится звук выстрела.
Что это? И где-то совсем рядом. (Спускается по ступенькам, доходит до угла, вскрикивает.) Господи. Там, там лежит Герта!
Ф р е д бросается за ней. Из кафе появляется Б р у н о, он тяжело дышит.
Б р у н о (прислоняясь к стене). Ага, вот я где. Хорошо, что задняя дверь была открыта. (Видит чемодан.) Чемодан? (Прислушивается.) Он меня только задержит. (Бежит к площади.)
В дверях кафе появляется Э р н с т, он несколько раз стреляет вслед Бруно.
Э р н с т. Он свое получил. (Спускается по ступенькам.)
М а р и я Д е р ф л е р. Да. (Вдруг, растерявшись.) И он тоже? Сначала Герта. Четыре пролета вниз, какая подлость. И все перед моим кафе. Когда это кончится? Ты же не сможешь доложить, что застрелил его.
Э р н с т (возвращается). Я положу его так, чтобы нельзя было определить, что стреляли отсюда.
Б и р (полуодетый, выходит из дома). Здесь была перестрелка?
Э р н с т. Я не нуждаюсь в ваших показаниях. Идите наверх.
Б и р. Что ж, если вы здесь, тогда спокойной ночи. (Возвращается в дом.)
М а р и я Д е р ф л е р. Я не смогу промолчать, если меня будут спрашивать.
Э р н с т. Не сможешь?
М а р и я Д е р ф л е р. Потому что тебе так надо? А каково будет мне, если узнают.
Э р н с т. Например, о том, что в городке, где ты жила, у вас с мужем была всего лишь мелочная лавка. Ты ни в чем отказу не знала.
М а р и я Д е р ф л е р (уклончиво). Когда это было.
Э р н с т. Как раз тогда, когда твой муж застрелился в сарае за домом.
М а р и я Д е р ф л е р. Ты знаешь?
Э р н с т. И давно.
М а р и я Д е р ф л е р. Ну ладно. Что я должна делать?
Э р н с т. Пойдешь в католический госпиталь и попросишь носилки.
М а р и я Д е р ф л е р уходит в госпиталь.
Э р н с т идет по направлению к площади. Появляется потрясенный Ф р е д.
Ф р е д. У меня больше нет времени считать часы. Я понял, что я и зачем я. Я ухожу. В этом воздухе — только обломки, только желтый отблеск осколков. Еще утром я требовал от жизни потрясения, великого открытия тайны. И вот я потрясен смертью, и наступила ночь. Но тишина перестала быть тишиной. И надежду, чье одеяние — зелень лугов, ныне скрывает от меня не только снег. Трижды за сегодняшний день меня согревало теплое дыхание. Дважды оно застывало навсегда. Юность бросает жизнь к ногам смерти.