. Не надо оружия! К царю идем! Не мешай!
Круглов. Крови захотел! Долой его!
Федор. Не просить надо царя, а сбросить всю шайку дармоедов…
Шум.
(Оборачивается, хрипло). Катя, флаг!
Катя вытягивает из-под шубки смятый красный флаг, Федор взмахивает им.
Долой самодержавие!
Круглов. Убери флаг!
Худая, изможденная женщина подбегает к Федору. Это Ивановна. В руках у нее портрет Николая II.
Ивановна. Трое детей у меня, а иду. И мужу велела — иди! А ты уходи прочь! (Вырывает из рук Федора флаг, швыряет его в снег).
Руки рабочих тянутся к Федору. Катя становится с ним рядом. Ктото пытается сбросить и ее. Голос: «Эта тоже из социалисток!»
Марфа. Чумные вы, что ли!? Не вчера ли на заводе сами их от фараонов прятали? Или так вам глаза застили, что своих от чужих не отличите?
Круглов. Дочка моя, православные! Ей социалисты башку дурью забили. Не слушай ее. Кто с флагами на площадь осмелится, того из наших рядов прочь, пущай сам по себе гуляет! И с оружием кто к царю осмелится, тому от отца Георгия анафема!
Голоса: «Анафема! Анафема!»
Весь Петербург трудовой нынче к царю идет… с именем Христовым на устах… с молитвой в сердце. И ты, девчонка, уходи от нас…
Марфа. Никуда я от вас, отец, не уйду, сказано!
Федор (страстно). Мы не были бы социал-демократами, рабочие, ежели бы ушли от вас в такой день. Пойдем с вами, хотя знаем, что у Зимнего нам нечего ждать…
Круглов (грозно). Уймись, настырный…
Марфа. Не троньте его, отец!
Круглов. Уймитесь, говорю!
Иван. И ты уймись, Матвей Фомич. (Марфе). Не мешай. Мы к царю идем, как на пасху, а ты зря душу тревожишь…
Круглов берет за руку девочку, решительно идет вперед, за ним устремляются остальные. Появляются солдаты.
Марья Карповна (хватает девочку). Недам!
Круглов. Побойся бога, Марья.
Марья Карповна (прижимает девочку к себе). Не дам! Коли велишь, сама пойду, а Настеньку не дам!
Круглов. Не совестно тебе — люди видят!
Марья Карповна. Что мне люди!
Круглов. Ну объясните ей, православные! Сил у меня с ней больше нету!
Ивановна. Чего боишься, Карповна? Не к врагу идем!
Марья Карповна. Вон солдаты… Ружья у них. (Прижимает девочку, плачет). Настенька ты моя! Кровинка моя…
Люди внезапно расступаются; стремительно, с тяжелым крестом в руках, в черной рясе идет чернобородый поп Гапон.
Круглов. Батюшка… (Снимает шапку, низко кланяется).
Гапон (ласково). Наденьте, мороз. Из-за чего плачет женщина?
Круглов (смущенно). Старуха моя, батюшка. Не пущает, дурная, дочку младшенькую к царю. Вразумите ее, батюшка, снимите с глаз ейных слепоту… И эти вот, с флагами…
Гапон (осеняет Марью Карповну крестом, тихо и ласково). Дело наше мирное, мать.
Марья Карповна. Солдаты, батюшка…
Гапон (нахмурясь). Я вчера был у градоначальника Фулона. Он дал мне честное слово. Никто вас не тронет! И никаких флагов! Только иконы, только хоругви, только портреты государя…
Круглов. И я ей про то говорю, батюшка. Царь нас послушает.
Гапон. Ты прав, старик! Помните, братцы: царь — это правда. Вне царя правды нет. Я поднял весь Петербург. На площадь идут все окраины, все заставы. Выборгская сторона, Васильевский остров, Невская застава — сто пятьдесят тысяч человек. Мы идем к царю за правдой, за защитой. Скажем: не откажи в помощи своему народу, выведи его из могилы бесправия, невежества, нищеты, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу — умрем здесь на этой площади, перед твоим дворцом.
Круглов. Умрем!
Ивановна. Все умрем!
Гапон. Нам некуда больше идти и незачем, нам нет исхода. Два пути у нас: или к свободе и счастью, или к могиле. Раскроем царю наше горе, нашу нищету. Нужно ли это вам, братцы?
Крики: «Нужно! Нужно!»
Пусть содрогнутся в ужасе сердца, пусть польются из глаз слезы! И мы придем к нему, к отцу, и я, избранник ваш, вручу ему смиренную петицию нашу, и он, царь, примет ее с открытой душой.
Восторженный гул.
Сегодня воскресенье, да будет оно воскресением из мёртвых!
Гапон идет впереди, за ним Круглов с девочкой, Марья Карповна, Ивановна, Сережа, рабочие. Слышна молитва: «Спаси, господи, люди твоя… и благослови достояние твое… По-бе-ды бла-го-вер-но-му…» Марфа, Юркку, Федор, Катя присоединяются к процессии. Солдаты во главе с Филимоновым, действуя прикладами, оттесняют часть толпы к мосту. Здесь Марфа, Ивановна, несколько работниц.
Филимонов. Два шага назад! (Замахивается па Марфу прикладом).
Марфа. Ну-ну! Потише ты, Аника-воин! (Отводит приклад). Молодец среди овец!
Филимонов. Да ты што? Я при исполнении обязанностей! Марфа. Ия при исполнении обязанностей.
Ивановна (протискивается). Пусти, демон, мы к царю! Филимонов. Два шага назад.
Марфа. Заладил, истукан! А ежели пойдут, неужто палить станешь?
Филимонов. Служба.
Марфа. Слышали, рабочие, какая у него служба: баб да ребят крошить!
Филимонов. А зачем бунтуете? Избаловались тут, на городских харчах коло царя.
Ивановна. В день семьдесят копеек мой получает, половину в кабак, домой десятку. Семь за квартиру, на трешку трех ребят кормлю. Как собака, по чайным брожу, в сумку объедки собираю. Малые плачут: «Хлебушка»… (Всхлипнула). На одной подушке вчетвером спим… Избаловались?!
Марфа (Филимонову). Эх ты, медный лоб! Из деревни?
Филимонов. Пензенский.
Марфа. А у вас крестьяне помещика жгут. Это как понять?
Филимонов. Так то помещика! Чего равняешь! Помещик божью землю себе прибрал, а крестьянину без земли, что солдату без амуниции.
Марфа. Ишь как про землю разговорился!
Филимонов (спохватился). Идите вы, Христа ради, а то… (Замахивается прикладом).
Ивановна. Ирод, и больше ничего.
Филимонов. Осади на мост!
Марфа. Истукан ты или человек? Народ томится, идет к царю помощи просить, мирно идет, а ты народ штыком проткнуть хочешь! Где правда? Я спрашиваю тебя, мы все спрашиваем тебя, — верно, бабы? Где правда? Подумай, солдат…
Филимонов опустил приклад, растерянно молчит. Слышен голос: «Этта што, што этта?»
Филимонов (поднял винтовку, грубым голосом). Осади на мост, публика!
Появляется Скреблов, рядом с ним Круглов.
Круглов. Господин офицер, почему не допускаете нас к площади? Мы не демонстрация, мы мирные подданные царя-батюшки.
Скреблов. Прошу вас, господа!..
Круглов. Отдайте приказ, господин офицер, пустите нас за ворота, к царю, нельзя нам не идти, мочи нет…
Скреблов. Царя во дворце нет, господа, бросьте глупости.
Круглов. Есть царь, господин поручик! Есть! Министры не услышат, генералы не услышат. Он услышит! Про боль нашу, про тяжкий фабричный труд, про слезы матерей, про сиротский плач! Не пойдем, так доползем к царю, господин офицер!..
Круглов, отстраняя офицера, идет к воротам, толпа со стоном устремляется за ним.
Скреблов (оборачивается, кричит). Горнист! Горнист!
За сценой рожок горниста.
Голос Круглова. Вперед, православные!
Залп. Снова появляется розовощекий подросток Сережа.
Сережа. Не бойтесь! Нарочно! Холостыми!
Залп. Сережа падает, взмахнув руками. Скреблов обходит его, молча уходит. За сценой слышатся залпы. Вбегают Гапон и Круглов.
Круглов. Сюда, батюшка, сюда! Я сейчас. (Убегает).
Появляются Косой и Тестов. Залп. Все трое падают на землю, уткнув головы в снег.
Косой (приподнимается). Жив, отец?
Гапон (приподнимается, поводит головой). Жив.
Залп. Гапон снова уткнулся головой в землю.
Косой. Не в нас. Вставай, отец!
Гапон. Меня надо спрятать. (Поднимается с земли). Появляется Круглов без шапки.
Ты, Матвей Фомич? Что делать, что теперь делать?
Круглов. Веди нас к царю, батюшка. Умрем, а дойдем! Гапон. Да, да. Мерзавцы! Я сейчас. Умрем, а дойдем! Если нас не пустят к Зимнему, я поставлю на ноги всех, всю Россию! Иди к народу, Матвей Фомич, скажи, что я с ним во веки веков. Аминь. (Осеняет крестом Круглова). Иди!
Круглов внимательно вглядывается в Гапона, молча уходит. Слышны залпы, отрывистые офицерские команды.
Косой. Ну, батюшка…
Гапон. Меня надо спрятать.
Косой. Через забор.
Гапон. Нет-нет, через забор нельзя.
Тестов. А вы, это-ка, на его спинку вскиньтеся, а в меня ручками упретесь — и там.
Гапон. Не понимаешь. Не могу я… Сан.
Рожок горниста. Залп. Стоны, крики, проклятия.
Косой. Некогда, батюшка! Лезьте. Нам за вас перед полицмейстером отвечать!
Гапон. Молчи.
Косой нагибается. Тестов помогает Гапону перебраться через забор, все трое исчезают. Слышны новые залпы, пробегают обезумевшие от ужаса, окровавленные люди. Идут Марфа, Юркку, Катя.
Катя (сжимает руками голову). Страшная, чудовищная провокация!
Со снега приподнимается Сережа. Он обводит всех взглядом.
Сережа (силясь улыбнуться). А я думал, холостыми… (Падает).
Юркку молча поднимает его, взваливает на спину, уносит. Появляется Федор. Щека у него окровавлена.
Катя. Федя! Феденька! Родной! (