Господи. Братишка у меня, Василек. Соседка по доброте вдовьей приглядывает, я-то — на казарменном.
Троян. Сахару ему возьмите. Вон тут, в серванте.
Люба. Ничего не надо. Урвала часок, слетала к нему, вбегаю на пятый, забился в угол, зябнет, дрожит, как лепесточек. Гляжу, стекол-то нет. Взрывная волна унесла. Подушками заткнула.
Троян. В тыл его надо.
Люба. Эвакуировали единожды — с детским домом. Навстречу Гитлеру угадали… (Махнула рукой). А теперь куда его? Хоть вплавь, хоть вскачь.
Снова ударили зенитки.
А от вас… водкой пахнет. И не отомкнешь вас. Какой вы? Что там у вас внутри? (Ушла).
Троян поглядел ей вслед, лицо его стало строгим, почти печальным. Набив трубку, сел к столу. Теперь, когда в номере молчание, особенно стал слышен учащенный, нервный стук метронома. Похрапывает старшина Голубь. Троян вставляет в машинку чистый лист бумаги, печатает одним пальцем очень быстро. Стук в дверь.
Троян (не оборачиваясь, досадливо). Попробуйте.
На пороге, в унтах, в кожаных куртках, с пистолетами в кобурах, три морских летчика — Коновалов, Тюленев и Петя Нарышк и н. У Пети — окладистая, светлая борода, подчеркивающая его юность. В руках летчиков — маленькие чемиданчики. Летчики стоят некоторое время почтительно, прислушиваясь к стрекотанью машинки. Наконец Троян поворачивается к ним. Встал с кресла. Изумлен. Коновалов стоит впереди товарищей, с чуть заметной усмешкой наблюдает за Трояном.
Коновалов. Я, я. Ты чему больше удивился: тому, что меня посадили, или тому, что выпустили?
Троян (медленно). И тому и другому. Обалдел.
Коновалов. Есть от чего.
Троян. Сколько же ты… в несамовольной отлучке? Коновалов. Четыре года, три месяца и десять дней. А может, все-таки поздороваемся, камарада?
Троян. Салют, камарада! (Обнимает Коновалова). Правда, значит, есть?
Коновалов (усмехнулся). А что, сомневался?
Троян (помолчав). Порадовал, старик, во всех отношениях порадовал. (Снова обнял Коновалова).
Тюленев. Старик?
Коновалов (Тюленеву). Это, Тюленев, у них, у корреспондентов, принято. Они даже с женами собственными так: «Старуха! Как молодая жизнь?»
Троян. Ничего не забыл, дон Базилио. (Трясет его за плечи). Коновалов. А может, переживания — потом?
Троян. Но только скажи — тебя-то за что?
Коновалов. Я вот тоже… заинтересовался. Все спрашивал у… гражданина следователя.
Троян. Ну?
Коновалов. Он-то объяснил. (Пауза). Над своей территорией свои же бензобак пробили. (Решительно). Будет. Назад оборачиваться не имею желания. Может, п не было ничего, Тюленев? Так, померещилось? Сон дурной…
Тюленев. Да, воевать надо.
Коновалов. За тем и прибыл. Свой полк получаю.
Нарышкин. А мы будем баранину возить.
Коновалов (обернулся). Не канючь. (Трояну). Поздоровайся кстати, Иван Иванович.
Тюленев. Капитан Тюленев. Второй пилот.
Коновалов. Первый теперь. (Трояну). Сдаю ему свой транспортный.
Нарышкин. Сержант Нарышкин, стрелок-радист.
Коновалов. Да просто Петька. Взял экипаж, по правде говоря, из самодурства — исключительная борода. Где у тебя третье окошко слева, если снизу смотреть? (Подошел к одному из окон, потянул штору бниз). Из-за коварной щелочки этой тебя, камараду, и опознали. Открыл нам парадное швейцар в каске. Он же, выяснилось, ПВХО, он же и портье. Номеров у него нету, порядка у него нету, стекол у него нету, злющий, дьявол, и какого-то Трояна из бога в мать чешет: затемнения не блюдет. А, не блюдет? Ты! Не выгонишь?
Где-то поблизости заиграл патефон. Коновалов с недоумением поглядел на Трояна.
Нарышкин. Лещенко, товарищ майор. Танго «Миранда»…
Коновалов. Музыковед.
Нарышкин приоткрыл дверь. Видно через коридор, как в номере напротив, где также приоткрыта дверь, танцует пара.
Кто же это забавляется?
Троян. Застряли, из Таллина. В канцелярии Эстонского Совнаркома, кажется, работали. Через Ладогу никак не эвакуируют. То баржу топят, то артналет.
Коновалов. А телефон в городе действует?
Троян. У частных лиц выключен. Оставили одним ответственным.
Коновалов. Вот я одному… ответственному… и позвоню. Троян (снял трубку). Тонечка, заступили? А отбой когда?.. А вы запросите райхсмаршала господина Германа Геринга. (Коновалову). Давай номер.
Тюленев и Нарышкин переглядываются.
Коновалов. Сам.
В дверях появляется Линда. Глядя на Трояна, улыбаясь, легонько стучит по приоткрытой двери.
Троян. Попробуйте.
Линда входит, за ней — Аугуст и Ян. Линда в модно уложенных локонах, в шерстяном свитере, стилизованном под матросскую блузу, с агатовым фрегатиком на груди. Непрестанно курит сигаретки. Аугуст и Ян — оба в плотных шерстяных свитерах с оленями, оба белобрысые, светлоглазые, плечистые и молчаливые.
Коновалов набирает номер.
(Прикладывает палец ко рту). Тсс…
Коновалов (слушает, передает трубку Тюленеву. Сдавленно). Говори ты… (Закурил).
Тюленев (в трубку). Квартира Рублева? Я извиняюсь, кто со мной разговаривает?
Коновалов (хрипло). Несущественно. Вызывай сына — и всё.
Тюленев (в трубку). Я извиняюсь…
Коновалов. Да не извиняйся ты…
Тюленев (в трубку). Разрешите доложить — капитан Тюленев. По поручению майора Коновалова. Так точно — Коновалова, Василия Фроловича. Майор Коновалов прибыл в Ленинград, стоит: в гостинице «Астория», номер…
Троян. Двести девятнадцать.
Тюленев. Двести девятнадцать, куда и просит прибыть своего сына Илюшу незамедлительно… Что? (Растерянно смотрит на. Коновалова).
Коновалов (кричит). Вешай трубку!
Тюленев (в трубку). Я извиняюсь. (Вешает трубку). Передано, товарищ майор.
Коновалов кивнул, отвернулся.
Троян. В голову не приходило, что твои здесь…
Коновалов. Мои? (Тяжело повернулся к пришедшим). Чего не знакомишь? Здравствуйте.
Линда. Тэре. Линда.
Аугуст. Тэре. Аугуст.
Ян. Тэре. Ян.
Троян. По-эстонски — здравствуйте.
Коновалов. А, которые Ладогу никак не переплывут?
Линда (чуть кокетничая своим легким акцентом и неправильными ударениями). О, у вас тещин язык, товарищ военный корреспондент.
Троян. Да, я люблю разглашать военные тайны… разведотдела германского генерального штаба.
Линда. Ия люблю такие… опасные шутки.
Троян. Опять надушились французскими духами? Что это у вас? «Шанель»? И опять исчезнете, как дымок?
Линда. Да, ночью снова на озеро…
Троян. Вернетесь — начну подозревать.
Линда. Что?
Троян. Что вы не Линда…
Линда. Что же я?
Троян. Кто вас знает? Может быть, обергруппенфюрер… Линда (засмеялась). У вас причудливая фантазия. Ян! Тио вейни!
Ян, кивнув, выходит из номера.
Вермут итальяно. Последняя бутылка, на до свиданья хлопнем с вашими милыми друзьями.
Коновалов (резко). Не употребляю. (Трояну). Помыться можно в твоем бомбоубежище?
Троян (взял со стула простыню, оставленную Батениным). Черт, не высохла…
Линда. Я принесу… (Убегает. За ней молча следует Аугуст). Коновалов. Что это за белая вошь?
Нарышкин. Товарищ майор, ну, из братской же республики…
Коновалов (испытующе поглядел на Нарышкина). Уже. Спекся. (Трояну). В гражданскую войну я б такую увидел — к стенке… Убери ты ее, Христа ради, Троян, с ее духами, — не до нее…
Вернулась Линда с простыней, за ней — Ян и Аугуст. Ян держит в руках бутылку.
Линда (отдает простыню Коновалову). Смойте воздушную пыль, и… и ожидаем майора, товарищи…
Коновалов. Излишне… товарищ. (Направился к двери в ванную комнату). И патефон крутить, когда к Ленинграду немец впритирку… и в Таллине вашем свирепствует… тоже излишне. Не момент для танго, молодые люди (оглядел Аугуста и Яна)…призывного возраста. Немножко пир во время чумы напоминает. (Ушел в ванную).
Пауза.
Линда. Мои друзья Ян и Аугуст не понимают по-русски, и, это… это очень удачно для майора.
Нарышкин. Переживает… за Ленинград. И вообще за отступление.
Линда. Возможно, и за себя тоже? У нас, в Эстонии, говорят: мужчине идет быть мужчиной. Будем открывать? (Отдала Трояну бутылку, открыла крышку пианино, покрутилась на вертящемся стуле, тихо наигрывает).
Нарышкин облокотился на пианино, мечтательно слушает, не сводя глаз с Линды. Линда тихонько поет: «Встретились мы в баре ресторана… Как мне знакомы… твои черты…»
Тюленев (Трояну). А вы майора по Испании знаете?
Троян. Не я один — весь Мадрид. (Рассматривает этикетку бутылки). И там его пили… трофейное… с одной великолепнейшей Хуанитой.
Забили зенитки.
А эти уже в ту пору вашего дона Базилио… чурались, как черта…
Линда (тихонько поет, прислушиваясь). «Татьяна, помнишь дни золотые…» (Трояну). Дон Базилио?
Троян. Вася — по-испански…
Нарышкин (откупорил бутылку, разлил в фужеры вермут, пригубил вино). Ах, пленительное время, сержант… Дон Базилио из Рязани и дон Карло из Гамбурга… И Пьер, и Янек, и венгр Мате Залка, и польский генерал Вальтер… Коммунизм. Нет, это была не только наука. Религия века… (