Собирает вещи).
Коновалов (Илюше). Куда направляют-то вас?
Илюша. Точно неизвестно, папа.
Коновалов. Так вас же обучить надо…
Илюша. Теперь некогда, папа.
Люба. А раньше-то, раньше где были?
Илюша. Ничего, не беспокойтесь. На месте обучимся, ничего. В школе немножко проходили. Стрелять я умею. По военному делу у меня «отлично».
Коновалов. А сапог, что же, на твою долю недостало?
Илюша. Недостало. На наш взвод вообще недостало сапог. Но это сущая ерунда, папа. Так даже удобнее. А то портянки замучают. Кажется, в гражданскую войну и не носили сапоги, всё обмотки. Ты видел в кинохронике парад? В тысяча девятьсот двадцатом году? На Красной площади, не помнишь? Ленин парад принимал, размахивал кепкой, не помнишь? И все были в обмотках, не шли, а бежали, веселые…
Коновалов. Поставь сюда ногу. (Показывает па кресло). Люба. Одну минуточку. (Подбежала, подкладывает под ботинок Илюши газету). Пожалуйста. Ведь это сафьян.
Коновалов. Прошу прощения. (Перематывает обмотки). Тут, в чашечке, не болит? А тут? И не ноет?
Илюша. Даже забыл, какая нога болела.
Коновалов (печально). Врешь, все врешь. Старайся ее в тепле держать…
Вошел Троян.
Ставь здоровую ногу. (Трояну). Невеста моего сына. Звать Светлана. Необыкновенная девушка.
Илюша. Папа…
Коновалов. Расстегни шинель. Ну хаос. (Обдергивает гимнастерку на Илюше, застегивает пуговичку на кармане гимнастерки). Солдат вид имеет справный, стать молодецкую и глаз лихой. (Светлане). Лихой у Илюшки глаз?
Светлана (стараясь не расплакаться). Лихой.
Коновалов (застегивает шинель на сыне). И талия у солдата… (Застегивает ремень на шинели).
Илюша. Ой, папа. (Смеется). Как у Наташи Ростовой на первом балу?
Коновалов (грустно). Во всяком случае, что-то в этом роде. (Надвигает пилотку на лоб Илюше, сдвигает чуть-чуть набекрень). Каски не выдали вам?
Илюша. На месте.
Коновалов. А лопаты?
Илюша. Дали.
Коновалов. Окапывайся смотри. А то… Продешевишь себя. (Оглядел сына). Ну, так… (Светлане). Расписались?
Светлана опускает глаза.
Илюша. Еще не имеем формального права. Мы бы не спешили, папа… объявить о нашем решении, если бы (коснулся шинели)… и если бы… не сегодня — туда…
Коновалов (задумчиво). Я понимаю. Я все понимаю. Входящему Тюленев у, показывая на Светлану.
Иван Иваныч, сколько в ней чистого весу?
Тюленев. Думаю, сорок восемь — пятьдесят килограммов, товарищ майор.
Коновалов. Нельзя… приплюсовать?
Тюленев. Перегруз сильный, товарищ майор.
Коновалов. А все-таки?
Тюленев. Взлетим…
Коновалов. Давай с нами, невеста. А, Илюшка? На Большую землю, за кольцо!
Светлана. Я в команде ПВХО.
Илюша. Может быть, правда, Света?
Светлана. Пожалуйста, не говорите больше об этом. Я очень, очень прошу вас об этом. Простите.
Илюша. Папа, не надо… (Тихо). Я тебе говорю, она необыкновенная девушка.
Коновалов. Возможно, и необыкновенная. (Поглядел на Трояна). Слушай, ты бы ей хоть свою пушку отдал.
Троян. Ей?
Коновалов. Не в тыл же возить.
Троян вспыхнул. Вошел Нарышкин.
Нарышкин. Машина с аэродрома прибыла, товарищ майор. (Любе). У вас пропуск на вещи?
Люба. Иду. (Трояну). Собрала вам всё, только в ванной проверьте, не оставили ли чего.
Троян, кивнув, идет в ванную комнату. Нарышкин и Люба уходят из номера.
Илюша. Папа… мне… нам… надо… с тобой…
Коновалов внимательно смотрит на сына.
Прости ее, папа. Я прошу тебя. В час разлуки… прошу. Мы… мы оба со Светланой просим, папа.
Пауза.
Коновалов. Не могу, Илюшка. (Помолчав). Не могу.
Илюша. А если завтра? Потом. Когда-нибудь?
Коновалов (тихо). Никогда, Илюшка.
Илюша. А она… она все годы только тебя и любила. Только тебя. И она это знала, и я это знал, папа.
Пауза.
Коновалов. Любовь у нас с твоей матерью, Илюшка, такой была… Как в романах пишут. Понял?
Илюша. Понял, папа.
Коновалов. Красивая была любовь. Красивая. Понял? Илюша. Понял, папа.
Коновалов (подошел к карте на столе). Вот ленинградцы… В кольце. А есть тыл — Большая земля. Не подведет. (Неожиданно). А меня мой тыл подвел. (Светлане). Туши бомбы и его ожидай. Ожидай — тогда живой вернется. Так, невеста?
Светлана. Так… отец. (Вынула из кармана платочек, вытерла слезу).
Упал на пол флакончик. Коновалов нагнулся, поднял. Светлана вырвала у него из рук флакончик, спрятала. Все это наблюдает вышедший из ванной Троян.
Коновалов. Ты что так испугалась?
Светлана. Ничего.
Коновалов. Что это ты уронила?
Светлана. Ничего. Духи.
Илюша. Света…
Светлана (упрямо). Духи.
Илюша. Я расскажу.
Светлана. Нет.
Илюша. Это яд, папа.
Коновалов. Яд?
Светлана. Если войдут, папа.
Коновалов. А допускаете?
Илюша. Нет.
Светлана. Василий Фролович. Сегодня… сегодня баррикады стали строить в черте города… Значит…
Коновалов (Илюше). А ты одобрил?
Илюша. Папа, я не размышляя положу свою жизнь… Коновалов. А ты размышляй! Человеку разум отпущен, чтобы он размышлял! Ленинград это, поймите, — Ленинград.
Светлана. Я понимаю, что вы хотите сказать, Василий Фролович, я сама родилась в Ленинграде и родители мои тоже, гордилась этим всегда и сейчас горжусь…
Коновалов. А что же в тебе ленинградского?
Пауза.
Когда тебя, коммуниста, допрашивает коммунист, стережет коммунист и ты для него фашист — и то… не травиться хотелось, а в набат бить, в колокола. Травиться… Дай твой пузырек.
Светлана. Нет, Василий Фролович. Нет..
Коновалов (помолчал). Ну травись. (Протянул руку). До свиданья.
Илюша. Папа…
Коновалов (сухо). До свиданья, Илюша.
Илюша пошел вместе со Светланой. Вернулся. Бросился к отцу. Обнял.
Илюша. Папа. Ах, папа… Ах, папа, папа, папа…
Коновалов (глухо). Зачем же ты меня оставляешь, Илюшка?
Илюша. Молчи, молчи. (Оторвался от Коновалова, побежал к дверям).
Коновалов (закурил, заметил Трояна). Поехали?
Троян (снимает трубку). Город, Тонечка. Занят?
Входящему Батенину.
Город уже занят. (Из противогаза и полевой сумки достает блокноты). А если на прощанье — разбавленный?
Коновалов. Слушай, я должен ехать…
Троян (садится за машинку, стучит одним пальцем). А я должен передать материал об Ижорском заводе… А ты должен ехать… (Стучит одним пальцем). А я должен передать материал… А ты…
На пороге Тюленев.
Тюленев. Время вышло, товарищ майор.
Коновалов (Трояну). Буди твою Мару сю…
Троян (стучит одним пальцем). Мару сю я, конечно, разбужу, но… (Встал). Видишь ли, Василий Фролович, и вы, товарищ капитан, видите ли, дорогие товарищи… Не из каких-либо особо возвышенных соображений, нет, но… Дело в том, что за последние недели досыта поиздевался я над иными моими петербургскими коллегами… Кои в напыщенных одах белым стихом и прозой славили сию колыбель революции. Однако вскоре же убыли… ввиду получения наисрочнейшего предписания. Не хочу быть прокурором, да и не умею. Но и охоты очутиться в аналогичном положений — не испытываю. Не хочу, чтобы в графе «Причина откомандирования» стояло: «Ревностная забота о сохранении личной шкуры».
Пауза.
Тюленев. Если по-откровенному… (Подошел к Трояну, жмет ему руку).
Коновалов. Ты беспартийный?
Троян. А как же! Честная беспартийная сволочь!
Коновалов покачал головой, достал «парабеллум», вынул из футляра.
Застрелить меня хочешь?
Коновалов. Перезаряжать его очень просто. (Показывает). Вот так. А теперь вот так. И снова — вот так.
Троян. Пожалуй, в эту ночь знать эту… детскую операцию… особенно… разумно, а, Глеб Сергеич?
Звонит телефон.
Город? (Ба, тенину). Освободили! (В трубку). Телеграф, Тонечка! Пароль «Тритон». Можно передавать? (Машет рукой, прижав трубку плечом к уху). Курево привозите! Е. б. ж.
Коновалов. Ебеже?
Троян. Так Лев Николаевич в своих дневниках шифровал: «Е. б. ж.» — «Если буду жив». И дневники, заметь, не в блокадных условиях писаны. В обстановке мирной и Ясной Поляны… (В трубку). Начинаем, начинаем, барышня! (Помахал рукой). Авось еще на банкет к фон Леебу приземлитесь…
Коновалов (грустно). Салют, камарада…
Тюленев. До встречи, товарищ Троян.
Коновалов и Тюленев уходят.
Троян (диктует в трубку). «Вашкорреспондент… (придвигает блокноты, вырывает из машинки начатый листок) сегодня вернулся Ижорского завода запятая ставшего передним краем обороны точка Заводу бьют полевые пушки точка Цехах экипажи танков ждут запятая пока кончится ремонт и прямо заводских ворот танки идут бой точка». (Батенину). Ни грана вранья! (В трубку). «Силою двух дивизий немцы предприняли вчера попытку захватить Ижорский завод».
Батенин. Пусть они возьмут меня с собой!