Возник в сумерках Флаг-офицер.
Флаг-офицер (приложил руку к фуражке). Товарищ вице-адмирал, старший лейтенант Часовников сошел с корабля, разыскиваем.
Миничев. Не иголка, добудьте. А Платонов?
Флаг-офицер. У оперативного, послали вестового. (Ушел).
Появился Зуб. Он спешил, тяжело дышит.
Зуб (приложил руку к фуражке). Товарищ вице-адмирал, капитан первого ранга Зуб.
Миничев. Знакомьтесь.
Часовников-отец. Часовников.
Зуб посмотрел на него с некоторым испугом.
Миничев. Как ваша печень, не хулиганит? (Часовникову). Митрофана Игнатьевича мы на водичку отправили, в Ессентуки, печенку ремонтировать, ему доктор в меню жареное перечеркнул, нельзя ему, — так он наискосок меню красным карандашом — резолюцию: «Восстановить жареное. Зуб». Говорят, кое-кто на флоте, Митрофан Игнатьевич, так и кличет вас: «Восстановить жареное»?
Зуб. За глаза чего не скажут,
Миничев. Как с походом?
Зуб. Всё на «товсь».
Миничев. На «Взволнованном» что слышно?
Зуб (с некоторым испугом). На «Взволнованном» никаких происшествий не случилось.
Миничев. А с Часовниковым?
Зуб. Как и докладывал. Не подтвердилось.
Миничев. Лично проверяли?
Зуб. Так точно.
Миничев. Немножко-то хватил?
Зуб (смутился). Данных нет.
Миничев. Кого спрашивали?
Зуб. Капитана третьего ранга Тумана, старпом. Задорнова — старшина, на вахте стоял. Капитан Донченко справку дал — задержаний в ночь с субботы на воскресенье не имелось.
Миничев. А Платонов?
Зуб. Платонов само собой.
Миничев. Ну, Платонову можно верить. В штаб доложили?
Зуб. Передал для дальнейшего следования капитан-лейтенанту Куклину.
Часовников-отец. Куклина я знаю. Мой.
Появились Флаг-офицер и Часовников.
Часовников. Товарищ член Военного совета, по вашему приказанию… (Увидел отца. Застыл в изумлении).
Миничев. Знакомы?
Часовников-отец. Встречались. Ну, здравствуй.
Часовников. Здравствуй, папа.
Миничев. Отвернуться?
Часовников-отец. Дома. (Сыну). Ну, моряк. Как ты?
Часовников (помолчав). Здоров.
Часовников-отец (скрывая волнение, насмешливо). Смотри-ка. Будто бы нос у тебя вырос. И ростом вроде поменьше стал. Часом, не женился?
Зуб. Бобыль, товарищ вице-адмирал.
Миничев. Невест у нас нехватка на Дальнем Востоке. Клич бы кликнуть.
Пауза.
Часовников. Ты надолго, папа?
Отец засмеялся.
Миничев. А вы ему скажите — почему вы сюда с четырьмя посадками. Эх, дети. Не столь с ними хорошо, сколь без них… плохо, да.
Часовников-отец (сурово). Дошел слух до меня, что у тебя тут… похождения. Дебош. А оказывается, чистое вранье, ничего не было.
Часовников. Да. Ничего. Ничего не было. (Поглядел на отца, внезапно). Было.
Долгая пауза.
Миничев. Как было, когда ничего не было?
Часовников. Было.
Миничев (Зубу, сдержанно). А? Зуб. Товарищ старший лейтенант, вы тут не сочиняйте, тут не поэзия, тут флот.
Часовников (с отчаянием). Было, товарищ адмирал. Было, пала. Все было, я напился с умыслом, с заранее обдуманным намерением, в шинели нараспашку, без головного убора, меня схватил патруль, вырывался, ботинок расшнуровал, с умыслом дебоширил, все было, все правда.
Зуб (растерянно). Лично проверял,
Миничев. Жареное вы восстанавливали. (Строго). Извольте рассказать, старший лейтенант, как было дело.
Часовников. Я уже все сказал, товарищ адмирал. Виноват во всем, на круг. Ни начштаба, ни старпом, ни вахта, ни командир. Прошу никого не винить, я, только я.
Миничев (сухо). Это уж мы сами разберемся.
Часовников-отец (с горечью и презрением). Эх ты, рыцарь!
Миничев (мрачно). А я думал — Платонову можно верить.
Часовников. Если кому и верить, то ему, товарищ адмирал!
Миничев. Коли наврал, нет веры.
Часовников. Не вранье это, нет, нет.
Миничев. Революционная целесообразность?
Часовников. Не врал — взял на себя! Патруль привел меня на корабль. Туман принял, написал рапорт, а Платонов порвал рапорт в кусочки.
Миничев. Порвал рапорт? В кусочки? Так.
Часовников. Порвал потому, что решил: я нужен флоту. А флот нужен мне.
Миничев. Вы — нужны флоту? Вы? Так. А флот нужен вам? Так. Дальше.
Часовников. Верно или неверно, но он так думал. Так, именно так, не иначе. А если он так думает — все. Как узлом завязал. Все на себя, все, какое ж это вранье! На свою личную персональную ответственность командира корабля, коммуниста — разве это вранье? А когда человек не боится личной, персональной, пусть она грозит ему последствиями, ты последним прохвостом будешь, если ему корку подложишь.
Появляется Платонов.
Платонов (запыхавшись). Товарищ член Военного совета, по вашему приказанию капитан третьего ранга Платонов прибыл,
Миничев (мельком взглянул на Платонова, Часовникову). Дальше.
Часовников (встретился взглядом с Платоновым, в отчаянии). Оттого его на корабле ни разу никто и не подводил, я — первый, товарищ член Военного совета. (Снова встретился взглядом с Платоновым). Открыл счет. (Опустил голову). Прости меня, папа.
Часовников-отец. Нашкодил, а теперь даже не даешь себе труда соврать. (Козырнул Миничеву, Зубу, Флаг-офицеру, подошел к Платонову, взял его за плечи, молча тряхнул, не оборачиваясь, пошел по пирсу).
Часовников (вслед). Сам учил. И я не мог иначе.
Часовников-отец, не отвечая, тем же ровным шагом идет по пирсу. Исчез в сумерках. Шумит океан.
Зуб (с тоской). Говорил я ему.
Миничев. Что вы ему говорили?
Зуб. Раздень и забудь.
Миничев. А он?
Зуб (с отчаянием). Встал на принцип.
Пауза.
Миничев (Платонову). Сам рапорт порвал? (Платонов молчит). В кусочки? (Платонов молчит). И старшину научил, вахту? (Платонов молчит). Сам узлом завязал? Сам, на свою личную, персональную? Все взял на себя? (В раздумье прошел взад-вперед). Сам? Сам. Все сам? Все сам. (Внезапно, зло). Ты с какого на флоте?
Платонов. В училище с пятидесятого,
Миничев. В училище как попал?
Платонов. По путевке райкома комсомола.
Миничев (задумался). Какой райком тебя посылал?
Платонов. Василеостровский, город Ленинград.
Миничев. Сам попросился?
Платонов. Сам.
Миничев. И рапорт порвал сам? (Покачал головой). И попросился сам? Сам, сам, все сам. Ну и… (Прошелся). Правильно сделал, что… попросился. Флот! Это поэзия, Зуб! Поэзия! (Платонову, сердито). Сам… сдашь себя на Вокзальную, четыре, первый этаж, по коридору направо, капитану Донченко. (Пауза). Пять суток ареста. (Пауза.) (В сторону Часовникова). И ему. (В сторону Платонова). И за то, что старшину втравил, — еще пять. (Пауза). После похода. (Зубу). Доложите в Москву. (Снял фуражку, провел рукою по лбу. Взошла луна, и в ее сиянии засеребрились седины. Вслушался в шум волн). Океан. (Поглядел на недвижно стоящих офицеров). Большое хозяйство.
Гаснет свет.
…И снова, как и тогда, шесть лет назад, — в Петергофском парке вальс. И вальс тот же, прощальный, морской. Флот провожает в дальнее плавание матросов и офицеров эскадры. Стеклянная стена, за нею — огни эскадры, поднявшей в бухте флаги расцвечивания, матросский клуб. Колонны из света. У правой — молча наблюдает за танцующими Платонов. Рядом — Анечка.
…С микрофоном в руках, среди танцующих появляется Алеша из ансамбля. Он поет хорошо поставленным голосом.
Алеша из ансамбля.
Шли годы кильватерной колонной,
И, матросской доблести оплот,
Он стоял, гранитный, непреклонный,
Наш родной Тихоокеанский флот!
Анечка (поводя плечами). «Ах, дамы, дамы»?
Платонов (засмеялся). Он. (К ним подходит Часовников). Почему один?
Часовников. С кем же?
Платонов (смутившись). А батя?
Часовников. Батя как батя. Улетел не простясь. (Показал на приближающегося к ним, под руку с Лелей, Куклина). Формально прав?
Платонов. Формально? Прав.
Часовников. Формально подадим руку?
Платонов. Формально — подадим.
Подошли Куклин и Леля.
Куклин. Наздар, хлопчики.
Платонов. Здорово.
Часовников молчит.
Куклин. В пять ноль-ноль?
Платонов. Ага.
Куклин. А наш «Ильюшин» в четыре улетает. Не успеем с Марией платком махнуть.
Платонов. Ничего.
Куклин. Вам-то ничего — на экватор. А я, хлопчики, опять — мимо. Штаны протирать.
Леля. Ну, на экватор. А чего хорошего? Говорят, дышать нечем, всё мокрое и все мокрые.
Куклин. Ах, Лелечка, так можно все опошлить. (Платонову). Вчера говорил со штабом, доложил, что у тебя все — в полоску.
Платонов. Спасибо.
Пауза.
Куклин. Что ж, хлопчики. Будет вас окунать бог Нептун или там, в Яванском море, летучие рыбки выскочат — вспомните… мушкетера номер три. (Платонов и Часовников переглянулись, молчат