— И письма, — прибавила Долли. — Они все целы.
— Письма?
— Все время писал, — вмешалась Бетти. — Аж из самого Лондона! И присылал подарочки, и для мисс Агнес тоже.
Как странно: все это время у Тревельона была своя жизнь, а она ничего не знала, ни разу даже не догадалась спросить. Но, в конце концов, почти у каждого человека имеются секреты — особенно если дело касается родственников.
— Феба! — с топотом ворвалась в кухню Агнес в сопровождении тяжело дышавшего Тоби. — Дядя Джейми велел вас привести!
— Прямо так и сказал: «привести»? — удивленно переспросила Феба. — Я что, заблудившееся животное?
Агнес смутилась и захихикала.
— Идемте!
— Ну, раз ты настаиваешь. — Феба быстро допила свой чай, кивнула Долли и Бетти и подала Агнес руку.
— Куда мы идем?
— Это сюрприз! — взволнованно воскликнула Агнес, и Тоби, который трусил рядом, словно в знак согласия, тявкнул.
За стенами дома Феба почувствовала, что день сегодня великолепный: солнце согревало лицо. Они шли конюшням, и она гадала, не хочет ли Агнес еще раз показать ей Ласточку, и, словно в подтверждение своих мыслей, услышала тихое ржание. Агнес тихо засмеялась.
— Что ты задумала? — спросила Феба.
— Я подумал, а не покататься ли нам верхом? — раздался голос Джеймса где-то неподалеку. — То есть спокойно прогуляться, без преследователей, которые наступают на пятки. Вам придется сесть на лошадь вместе со мной. Подходит?
— О да! — воскликнула Феба в предвкушении удовольствия: мало того что покатается верхом, так еще и в объятиях Джеймса!
Тревельон взял ее за руку.
— Это Риган. Оуэн подержит узду, пока мы будем садиться.
— У нее отличный аллюр, у нашей Риган, — сообщил старик.
— Это одна из самых крупных и выносливых лошадей, — добавил Тревельон. — Так что можно не переживать. А вот и ступенька.
Нащупав ступеньку рукой, Феба, утвердив ногу в стремени, забралась в седло. Лошадь мотнула головой и попятилась, но девушка потрепала ее по шее, а потом почувствовала, как в седло позади нее сел Джеймс.
— Я держу ее, Оуэн. Спасибо.
И они тронулись. Обвив руками талию Фебы, Джеймс пустил лошадь шагом. Как это было чудесно: свежий воздух, лошадь, теплые сильные объятия Тревельона.
— Куда мы поедем?
— Куда угодно, но я знаю одно место, которое вам наверняка понравится.
— Тогда выбор за вами. — Феба чуть откинула голову назад, стараясь коснуться его шеи, и втянула носом воздух, с радостью ощущая запах лошади и аромат сандала и бергамота.
Сначала она просто наслаждалась прогулкой и свежим воздухом, но потом вспомнила, что хотела кое о чем его расспросить.
В кои-то веки он казался довольным и умиротворенным, и Феба даже подумала: «А стоит ли ворошить прошлое?» Однако оно не давало ей покоя. Если не сейчас, то когда?
— Джеймс, вы вчера вскользь упомянули, что за вашу голову была назначена награда, поэтому вам было опасно оставаться в Корнуолле. Не расскажете почему?
Его рука словно окаменела, и она это почувствовала.
— Вы действительно хотите знать?
— Да! — Она обернулась в кольце его рук, словно хотела посмотреть в глаза. — Какая-то тайна, гнев, боль стоят между вами и вашим отцом. Неужели не понятно, почему мне хочется узнать, что так изменило вашу жизнь?
— Господи, Феба, ведь изменило-то не в лучшую сторону — как раз наоборот!
Она вздохнула, собираясь с силами.
— И даже если так.
Тревельон вздохнул.
— Что ж, ладно… Я избил до полусмерти сына местного мирового судьи Джеффри Фэйра, и он потребовал, чтобы меня наказали. По настоянию отца я бежал из Корнуолла, а потом завербовался в драгуны.
Феба нахмурила брови, размышляя.
— Но из-за чего произошла драка?
— Я был очень зол на Фэйра, — ответил Тревельон после паузы.
Он не пожелал сказать правду, и это ее взбесило.
— Я вам не верю! Вы бы не стали бить человека без веской причины! Даже в молодости!
— Напрасно вы так обо мне думаете, миледи: не очень-то я и благороден.
Ее начинало злить это его «миледи» вместо просто «Феба», но внезапно ее поразила новая мысль.
— И лорд Фэйр преследует вас и по сей день?
— Несомненно.
— Тогда мы должны немедленно уехать! — воскликнула Феба. — Джеймс, нам не следовало сюда приезжать, если вам здесь опасно!
— Опасность мне не грозит! — возразил Джеймс. — Фэйр и не догадывается, что я здесь.
— А если узнает?
— Откуда? Более безопасного для вас места просто не найти. Мы почти на краю света — на краю Англии точно.
Ей захотелось схватить его и хорошенько встряхнуть. О чем он думал? Что будет, если его арестуют? Каково придется Агнес, Долли и мистеру Тревельону? Ей невыносимо было думать, на какие жертвы ему приходится идти, чтобы ее защитить.
Но если уж Тревельон принял решение, отговорить его было делом почти безнадежным. Может, он образумится, если она сумеет заручиться помощью мистера Тревельона или даже Агнес?
— Давайте не будем спорить, — заключил Джеймс. — Хотите, поскачем галопом?
Ее сердце подскочило.
— А можно?
Вместо ответа он крепче прижал ее к своей груди, чуть наклонился вперед и дал лошади шпоры.
Феба вскрикнула, когда ветер ударил ей в лицо. Под ней ходили ходуном мускулы лошади, за спиной — крепкая грудь Тревельона. Ей казалось, что она вырвалась на свободу. Вот это жизнь!
Когда Тревельон натянул поводья, понукая Риган перейти на легкий галоп, а затем снова на рысь, Феба поняла, что слышит рокот морских волн.
— Где мы?
Ее сердце громко стучало — она еще не отошла от скачки.
— На пляже, — сказал он ей на ухо. — Мне показалось, что вам захочется походить по песку.
— Наверное, раньше вы часто приезжали сюда? — спросила Феба, когда лошадь начала спуск с холма. — Как, должно быть, тут красиво!
— Красиво, — просто согласился Джеймс. — И мальчиком я действительно часто бывал здесь. Говорят, по вечерам тут можно увидеть русалку, которая плещется в волнах.
— И что, вам доводилось видеть?
— Нет, но уверяю вас: я смотрел во все глаза, — а если что и видел в волнах, так разве что контрабандистов, которые везли французский коньяк.
— Контрабандистов?
Тревельон усмехнулся.
— В здешних краях их немало. Получи мой драгунский полк назначение сюда, в Корнуолл, и мне пришлось бы торчать здесь по ночам во время прилива.
Риган ступила копытами на ровную поверхность, и Феба услышала шум прилива и почувствовала запах моря. Ей не случалось бывать на морском берегу со времен далекого детства, с тех пор, как она перестала видеть.
— Нельзя ли остановиться здесь?
Тревельон остановил лошадь, спешился и Феба почувствовала его руки на своей талии.
— Пойдемте.
Она скользнула в его объятия, на минуту он задержал ее на весу, и она чувствовала тепло его жесткой и сильной груди. С моря дул ветерок, и она ощущала его запах: соленой воды, рыбы и неукротимой стихии.
— Здесь песок, — сказал Тревельон ей на ухо. — Может, хотите снять туфли и походить босиком?
— Да, было бы здорово, — прошептала Феба, не понимая, отчего не решается говорить громче и почему немного дрожит.
Тревельон подвел ее к валуну, и она села, чтобы сбросить туфли и снять чулки, потом приподняв юбки, осторожно потрогала песок пальцами. Здесь он был прохладным и сухим — должно быть, валун был в тени. Феба встала, придерживая юбки.
— Можно зайти в воду?
— Да, волны сегодня невысокие, — послышался его голос совсем рядом. — Хотите взять меня за руку?
— Нет. — Феба повернула голову в его сторону, надеясь, что он поймет. — Только скажите, куда идти, или идите рядом со мной.
— Лучше пойду рядом.
— Вы тоже босиком? — спросила она с любопытством.
Он держался скованно и, как всегда, официально, особенно с ней.
— Разумеется, — почему-то рассмеялся Джеймс. Развеселился, как мальчишка! — На пляже это обязательно. Идемте, нам туда.
Она и пошла, наслаждаясь ощущением песка под ступнями и ветра, который прибивал юбку к ногам. Они вышли на самый берег. Плеск волн стал громче — и Феба услышала также грозный рокот прибоя. Песок здесь был мокрый, теплый и мягкий. Странное ощущение, но какое же приятное!
А потом ее по ногам хлестнула волна, прохладная и внезапная, и от неожиданности Феба вскрикнула, на минуту встала как вкопанная, чувствуя, как вода омывает лодыжки, и тут же отступает, увлекая за собой песок, забившийся между пальцами.
Она сделала шаг вперед, вода накрыла ее ступни, пальцы погрузились в песок, внезапно сделавшийся текучим, а затем волна снова отступила, оставив ощущение холода и влаги.
Феба громко рассмеялась, задыхаясь от радости. Солнце грело спину, Тревельон был рядом. Она запрокинула голову, глубоко погрузив в песок пальцы босых ног. Волны ласкали, как прикосновение нежных рук, теплые, живые и почти родные, дарили ощущение вечности.
Должно быть, со стороны она могла показаться умалишенной, ну и пусть: ей было совершенно все равно.
И за все это время Тревельон не произнес ни слова: просто стоял рядом, на случай если ей понадобится помощь, — а Фебе казалось, что она могла бы воспарить над землей. Много лет она не знала такого ощущения свободы.
Тревельон наблюдал за встречей Фебы с морем: волны плескались у ее ног, и девушка смеялась, подняв юбки к самым коленям, а лицо — к солнцу. Жаль, он не может запечатлеть эту сцену на бумаге! Что ж, зато оно навеки останется в его памяти.
Где-то, в какой-то роковой момент он пересек мост, который за его спиной обратился в прах. Пути назад не было. Леди Феба Баттен теперь самое дорогое, что есть у него в жизни: дороже, чем семья, дороже, чем честь.
И дороже, чем свобода, если на то пошло. Он готов был на все — лишь бы доставить ей радость.
Осознание этого факта принесло своего рода облегчение. Разум его мог протестовать сколько угодно, приводя избитые доводы: что он слишком стар для нее, такой молодой, что они принадлежат к разным классам общества, — но какое все это имеет значение? Сердце одержало сокрушительную победу над разумом, совершив некий переворот со всем его существом. И с этим ничего не поделаешь. Он полюбил Фебу Баттен, окончательно и бесповоротно.