– Взять его! – пролаял Капустин, напяливая шляпу. Окровавленное острие толстого гвоздя вышло из его пустой глазницы.
Выхин бросился бежать, огибая надгробные плиты и оградки. Жаркий вязкий воздух цеплял за плечи, волосы, обжигал щеки, забирался сквозь стиснутые зубы.
Он оглянулся через плечо. Маро, подобрав полы платья, бежала за ним. Из темноты выскочило еще одно существо, какой-то урод с приплюснутыми ушами, с глазами навыкате, с разбитыми в кровь распухшими губами. Выхин не сразу узнал его, а потом понял – Вано. Агрессивный грузин. Как с картинки в тетради – изуродованный дразнилкой.
Старушка неподалеку вздрогнула, будто что-то услышала, и выпрямилась.
– Вы видите их? – крикнул Выхин и побежал в ее сторону. – Видите?
Старуха открыла было рот, чтобы ответить, но в этот момент рядом с Выхиным оказалась Маро и с победным криком вцепилась ему в запястье.
У нее были ледяные мертвые пальцы. Ногти впились в кожу, разрывая.
– Попался!
Она дернула Выхина на себя – слишком сильно даже для толстушки. От неожиданности он запнулся, начал падать, увлекая девочку за собой. Маро завалилась на бок, громко, с одышкой, хрюкнув. Разжала пальцы, царапнув по запястью ногтями так, что остались глубокие красные следы.
– Вы с ума сошли? – спросила старушка, глядя на Выхина.
Возле нее вырос Вано, замахнулся и ударил по голове клюшкой. Будто шайбу забрасывал. Голова старушки дернулась, руки взмыли вверх и тут же безвольно опустились. Вано толкнул ее в спину, роняя лицом на землю. Перевел взгляд на Выхина, ухмыляясь расплющенными губами, которые были все в мелких гнойных трещинках.
По щекам Выхина словно мазнуло холодом. В горле пересохло.
– Твоя очередь, – хихикнула Маро, тряся в воздухе толстыми короткими ручками. Рукава платья трещали по швам и расползались, обнажая посиневшую заиндевевшую кожу. – Не убежишь, жирдяй! Будешь знать, как нарываться. Будешь знать!
– Сама жирная! – огрызнулся он нелепо и по-детски и побежал – одновременно с шестнадцатилетним изуродованным парнем Вано, которого здесь не должно было быть. Вано прыгнул наперерез, размахивая клюшкой. Ударил по надгробию, сбивая осколок, чиркнул по скамейке. Выхин же, вжимая голову в плечи, отпрянул, побежал, петляя, по утоптанным тропинкам к дороге.
В спину кричали, вопили и улюлюкали. Перед ним выпрыгнул Капустин. Он не вырос, не успел, и сейчас едва дотягивался Выхину до плеча. Мелкий и щуплый, но невероятно страшный – с торчащим из глазницы гвоздем, с дырками в черепе, с бледной кожей, свисающей со щек голубоватыми завитушками, с желтыми редкими зубами и с куцым, будто обгрызенным носом.
Капустин взмахнул клюшкой:
– Иди сюда, урод!
Выхин затормозил, прикрывая руками лицо, врезался в Капустина, подмял его под себя, оттолкнул. Воздух вокруг заискрился снежинками, и Выхин почувствовал жгучую боль в груди, в затылке, в горле. Будто вдохнул кусочки льда, которые застряли в гортани и начали замораживать внутренности.
Кто-то завыл по-волчьи. Заклокотал холодный смех, от которого заболело в ушах. Выхин дернулся, не помня себя от ужаса, мотнул головой, осматриваясь – Капустина не было, – и бросился зигзагами, через оградки, ломая кусты, утопая кроссовками в сухой земле чужих могил, к лесу, скорее.
Оглянулся. Тени преследовали. Клубы искристых от инея теней. Футболка прилипла к спине. В ушах звенело.
«Тили-тили-тесто, жених и невеста!»
«Андрей, Андрей, сделал шапку из гвоздей!»
Выхин вспомнил, как рисовал Вано: вычерчивал измазанные кровью губы, поломанный нос, заплывшие глаза. Выражение лица как у форменного идиота, который не может связать двух слов. Тот рисунок сочился агрессией. Вано был боевой машиной без мозгов. Таким он оставался и сейчас.
Лес начался внезапно. В сторону Выхина словно прыгнули дрожащие тени деревьев, потом стало влажно и прохладно, тропинка оборвалась, сменившись дерганой колеей, а за ней оказался заросший овраг с рыжим кустарником по краям.
Выхин влетел в овраг, едва не переломав ноги. Упал на ладони, больно оцарапал их сухими колючками. Вскочил, продрался сквозь кустарник, оказался среди деревьев, в мякоти сырой земли и тишины. Сразу стало легче дышать. Раскаленный болт в затылке провернулся еще раз, но уже не причинял сильной боли. Лес нравился Выхину с детства.
Он стер пот с глаз, побрел вглубь леса, боясь оглядываться.
Может быть, Выхин сошел с ума, получил тепловой удар, свалился в обморок прямо у могилы отчима или даже по-настоящему, без шуток, умер – но все равно боялся оглянуться и проверить, так ли реальны тени с хоккейными клюшками, как были реальны всего несколько минут назад.
Сердце колотилось, и звуков громче пока не было слышно. Выхин перешел с бега на быстрый шаг, обогнул полувысохший ручеек, щурился, поглядывая на яблоко солнца, то и дело выскакивающее сквозь листья деревьев – пытался сориентироваться на местности, хотя понятия не имел, где находится и куда бредет.
А ведь в этих лесах пропадали люди. Раз – и оставались от них только надувные лодки, палатки, рюкзаки.
Где-то возле реки, да?
Он остановился, прислушиваясь. Осторожно повернулся, готовый броситься наутек сразу же, если увидит что-то подозрительное или страшное.
Никого не было. Никто его не преследовал.
Тем не менее.
Далекий звук воды различить было трудно, но возможно. Местные реки, ледяные и опасные. Притягивали отчаянных людей, словно мотыльков. И его как-то притянули, не отпускают.
Выхин почувствовал холод в кармане, запустил туда руку, вытащил камень с узором. Когда он успел взять его? Память снова играла злые шутки.
Извилистый кроваво-красный узор как будто изменился. Иней сыпался из-под пальцев, оставляя на поверхности камня мелкие капельки.
– Что здесь происходит? – спросил Выхин вслух.
Он снова вспомнил про пещеру, про ту самую спасительную крепость, куда сбегал от Капустина и его друзей. Раньше Выхин думал, что, один раз найдя путь к ней – узкий черный провал, из нутра которого пахло плесенью и смертью, – не забудет. Но вот ведь забыл. Звук реки и камешки напомнили. Словно детали мозаики внутри головы. Чего-то не хватало, самой малости…
– Вы куда побежали?
Выхин вздрогнул, заметив показавшуюся из-за деревьев Ленку. Торопливо убрал камень обратно в карман.
– Ты ничего странного не видела?
– Ну, как… Пошла к могиле дяди, потом вы рванули к лесу, что-то кричали, как будто убегали от кого-то. Я за вами, вприпрыжку, еле догнала. Думала, спасательный отряд понадобится.
Ленка смущенно выдавила из себя смешок. Со стороны, наверное, глупо выглядело – здоровенный мужик с воплями бегает по кладбищу. Выхин тоже смутился.
– Кажется разное… – пробормотал он. – Проклятое солнце.
– Я вам про дядю напомнила, вот вы и сорвались, – сказала Ленка. – Бывает. Он снова за вами гнался?
– Снова?
– Ну, как раньше.
Выхин не сразу смог подобрать правильные слова, потому что образы, выпрыгнувшие из прошлого, оставались еще слишком яркими.
– Его банда постоянно меня выслеживала, – сказал он наконец. – Не гонялась, а именно выслеживала. Это должна была быть месть за выбитый зуб. Как-то они меня поймали и затащили в лес, чтобы избить клюшками… у них тогда много чего было на уме… а я сбежал. Вот как сейчас. Кругом деревья, влажно, пахнет как-то… по-лесному, грибами, перегноем. Думал, что никогда не выберусь отсюда, что этот лес вечен. Но потом он закончился.
– Вы нашли дорогу или реку?
Выхин неопределенно пожал плечами и не ответил.
Ему стало легче. Образы Капустина, Маро и Вано поблекли, вновь превратившись в рисунки в тетради. Нужно будет вырвать их и сжечь.
– От таких воспоминаний надо избавляться, – серьезным тоном сказала Ленка. – Я читала в одной книге по психологии. У вас осталось что-то в прошлом. Какой-то нерешенный вопрос. Вы подсознательно пытаетесь его решить и не можете. Вы и в город-то вернулись скорее всего из-за этого.
Выхин снова пожал плечами.
– Я тряпка, – сказал он, ничего особо не ощущая. – Никчемный человек. Никаких целей или вопросов. Вернулся потому, что у меня не осталось денег на жизнь. Лежал на лавочке на вокзале и думал о том, что хочется жрать. А потом просто взял и поехал сюда, к отчиму. Я не знал, что он умер. Мне вообще было наплевать на его жизнь. Думал, займу денег, помоюсь, поем от пуза, искупаюсь в море пару раз – и укачу в закат, куда-нибудь подальше отсюда. Вот и все.
Ленка посмотрела на него печально. Черты лица ее изменились, стали грубее. Или это ворвавшийся сквозь листву солнечный свет ввел свои правила.
– От кого вы бежите, Выхин? – спросила она. – Он монстров, что засели у вас в голове? От страхов из детства? Или от чего-то такого, что запихнули глубоко в душу и не можете достать? Это мерзкое чувство безысходности, да? Вы убегаете от него.
Лучи солнца стерли Ленку вместе с ее последними словами, и Выхин сообразил, что ее здесь никогда и не было.
Потому что в двух или трех метрах от него стояла Элка.
Глава шестая
– Лучше беги, – сказала она.
Элка была одета в легкую курточку ярко-красного цвета, в цветные лосины и высокие резиновые сапоги. Лучшая одежда для начала марта.
Лес сбросил краски – потускнел, облысел, подмерз, застыл среди комьев подтаивающих сугробов, черных пятен заиндевевших луж. Мороз привычно, как в детстве, пробежал по волосам и обнаженной коже, высушил пот между лопаток и на висках. Выхин осторожно вздохнул, ощущая покалывание холода в горле. Боялся пошевелиться.
Элка смотрела вроде бы на него, но как будто и в сторону.
– Они знают, что ты здесь, – сказала она. – Андрей идиот, он не остановится. Я бы родителям сказала, но просто не успею. Пока туда, пока обратно – друзья Андрея тебя убьют на фиг.
– Думаешь, лучше убежать?
Выхин обернулся и увидел самого себя образца начала двухтысячного года. Какой же он был нелепый в той самой финской куртке, с шапкой, сползающей на раскрасневшийся лоб. А эти блестящие от пота щеки! А вихры волос, торчащие в разные стороны!