Вот только уже будет поздно.
Капустин чувствовал приближение мощной силы. Твари божии тоже чувствовали, трепетали, стонали от сладкого и неудержимого ожидания. Немного осталось до встречи: гроб на колесиках нашел твою квартиру и жмет на дверной звонок.
Толик шел слева, размахивая хоккейной клюшкой. Сломанные очки болтались на носу.
Маро – справа. Ее пухлая уродливая ладошка лежала в ладони Капустина. Лед сковал их, закрепил потусторонний брак.
Сзади вышагивали остальные верные товарищи: рыжая Инга, похожая на иссохшую от холода Снежную королеву, – на обнаженном теле у нее распустились узоры инея, синюшные ребра торчали сквозь кожу; сутулый Вано, тоже с клюшкой наперевес; и еще тихий Стёпа – «Стёпа-растрепа, куриная жопа». Присоединился самым последним, еще не до конца трансформировался. Твари божии выгрызали из его души останки воспоминаний, человеческих эмоций.
В Капустине тоже не осталось ничего. Не то чтобы он жалел об этом, просто отвык за двадцать лет. Сознание, оттесненное на периферию, радовалось возможности существовать так, как придется, под управлением тварей божиих.
Если рассудить, в обычной жизни происходит то же самое. Человек стремится к чему-то, пытается достичь целей, заработать, скажем, на машину или квартиру, преодолеть трудности и получить в итоге какое-никакое счастье. Эта задача ставится перед человеком едва ли не с рождения. Хочешь выжить – научись сосать молоко. Надо ходить – учись ковылять на кривых слабых ножках, разрабатывай мышцы, падай, набивай шишки, поднимайся вновь. Первая любовь не обращает внимания – добивайся! Нужна хорошая работа – выучись, устройся, вкалывай. И так далее, до бесконечности.
В погоне за этими целями люди забывают, что можно просто жить. Они мчат по скоростной трассе от рождения до смерти, ведомые ложными задачами. Выполняя их – не радуются, а тут же находят новые, чтобы не останавливаться, чтобы мчать и мчать дальше, пока на финишной прямой не подвернется наспех вырытая могилка где-нибудь на берегу дикой реки.
Тогда-то на их пути появляются твари божии. Они обещают, что сделают жизнь лучше и проще. Они знают, как уверенно рулить на трассе, чтобы приехать точно в срок и без аварий. У них все всегда подхвачено. Работники банков, доставщики еды, руководители предприятий, директора офисов, любовницы и любовники, коучи, страховщики, ипотечники – они и есть твари божии внутри вас. Имя им – легион, а суть одна: твари божии хотят управлять жизнью.
Ровно в девять утра вы садитесь в мягкое кресло офиса.
В двенадцать – слушаете очередной тренинг от умелого маркетолога на «Ютубе».
В полвторого едите привезенный службой доставки обед (блюдо дня – тошнотворное ризотто с фаршем из козьего мяса).
В четыре часа вечера отправляете цветы жене на работу. А любовнице – коробку свежих фруктов.
В шесть вечера такси везет вас домой.
В восемь вечера вы старательно расплачиваетесь по долгам: подписка на телевидение и музыку, оплата Интернета и телефона, оплата коммунальных услуг, взнос за ипотеку и кредит за машину, оплата детского сада младшего и школы старшего, подарок на день рождения коллеге по работе.
Так вот Капустин считал, что ничем не отличается от стандартного офисного работника. Разве что подгнил немного да впустил в свое тело потусторонних паразитов, которые тащили его – как мертвого муравья – на самый высокий стебелек, чтобы там быть ритуально сожранным птицей.
Да простят мне эту аллегорию, думал Капустин, вышагивая по широкому проспекту города в сторону площади, но ни один человек не отличается от муравья, которого сфера услуг и жизненные цели приведут в конечном итоге к великой птице-смерти.
Эти мысли забавляли его. В сущности, ничего другого Капустину не оставалось, кроме как размышлять и подчиняться.
Обычные люди разбегались кто куда. Пока еще – обычные.
Развлекаясь, Капустин схватил за плечи худенькую девушку в купальнике, оставив на загорелой коже холодные ожоги в форме собственных пальцев. Рассмеялся от ее болезненного крика, отпустил, выкрикивая вслед дурацкие дразнилки – все, что закрепилось на подкорке, осталось от прошлой жизни.
Твари шептали:
Скоро настигнет их рука божия, с шариковой ручкой и тетрадью. Тогда порисуем!
Ух, порисуем на злости и отчаянии, на жажде мести и агрессии! На страхе!
Каждого зарисуем! Скетчи! Наброски! Шаржи! Не важно.
Владелец руки божией шел со стороны леса. Все вышло так, как твари и задумали. Выхин спустился в кенотаф, и друзья набросились на него, забрались в него, подчинили его. Самопожертвованием и не пахло. Это была отложенная месть, не более того. Холодная и прекрасная.
То, что когда-то было Капустиным, торопилось на встречу. Оно задержалось только у фонтана в центре площади. Зачерпнуло рукой стремительно подмерзшую воду, подцепило со дна несколько монеток и бросило в карман. Это была местная традиция всех подростков. В кармане должна болтаться мелочь, на удачу.
Ленка нашла раскопанную могилу быстро. Еще бы, это было место, где она провела вечность в мучениях и боли, в попытках выбраться, а потом в отчаянном смирении. Сложно забыть, сложно потерять.
Здесь ничего не изменилось: разбросанные в стороны камешки, коряги, ветки, комья земли с высохшей травой. Неглубокий провал в человеческий рост длиной. Сюда никто никогда не придет, потому что мертвые камни надежно охраняли путь и разрешали приблизиться только тем, кто уже обречен.
Шум реки умиротворял.
Ленка села на краю могилки, опустив ноги вниз. Кроссовки уперлись в рыхлую землю.
Тихо было. Где-то щебетали птицы, вдалеке прорезались звуки едущих по трассе автомобилей, за высохшими кустами малины и ежевики грохотала вода – но все равно здесь лежала тишина, не похожая ни на какую другую.
Закрыв глаза, Ленка попыталась сосредоточиться. Вокруг могилы буйно росла трава, камни облепил мох, а крепкие корни вспарывали вечно влажный перегной.
Еще здесь лежали мертвецы.
Четыре подростка, старушка, двое мужчин. Все – пропавшие за двадцать лет в лесу. Их тела никто не нашел, ни один волонтер не наткнулся на могилку Капустина, не нарушил покой тварей божиих, устроивших себе изысканные пиры. Первое блюдо: ваши страхи. Второе: воспоминания. На десерт: остатки разума. Осторожнее, не торопитесь жрать, иначе расплескаете.
В памяти всплыли звуки, которые издавали твари божии, присосавшиеся к ее разуму. Чавканье, причмокивание, шлепанье несуществующими губами; имитация человеческого поведения, как они и любили. Чтобы было страшнее, чтобы сознание вспыхивало огоньками паники, представляя, как чьи-то зубы отрывают сочащийся кровью кусок страха и жрут его, жрут…
Ленка знала, что остались еще призраки. Такие же, как она. Чувствовала, что они наблюдают за ней, но молчат и не показываются. От них ничего почти не осталось, кроме обрывков эмоций и воспоминаний. Этакий недоеденный ошметок сознания.
– Покажитесь, – попросила она едва слышно.
Открыла глаза, внимательно осматривая местность. Заметила торчащую из травы человеческую кисть с обглоданными до костей пальцами. Часть фаланг отсутствовала. Еще увидела крохотный череп, будто ребенка, сохранивший немного волос на обглоданной и высушенной до белизны макушке. И еще: старый ботинок. И еще: рваную, давно рассохшуюся от солнца одежду; вроде рубашка, а вроде футболка, не разобрать. Поляна была усеяна костями и останками мертвых людей. Сюда не забредали животные, не прилетали птицы. Твари божии сжирали духовное, но оставляли физическое, на усладу солнцу, дождям, влаге и ветру. Где-то здесь лежало и Ленкино тело. Возможно, оно не успело высохнуть окончательно, возможно, сохранило человеческие черты на разложившемся и изъеденном червями лице.
– Мне нужна ваша помощь! – повторила Ленка. Ей стало жалко себя, жалко непрожитые жизни всех, кто лежал тут. – Мы должны отомстить, понимаете? Должны собраться вместе и уничтожить тварей. Иначе никак. Люди их не остановят, люди давно забыли, как это делается.
Она, признаться, тоже не знала, что будет, когда она встретится лицом к лицу с Капустиным или тем монстром, в которого обратился Выхин. Но нужно хотя бы попытаться. Твари ослаблены – их первые камни уничтожены. Так почему бы не развить успех? Например, разбить сосуд.
– Я хочу, чтобы не мы боялись тварей, а они нас! – сказала Ленка громко. – Ну же! Я слышала вас, когда лежала в могиле. Вы были рядом! Затаились, прислушивались, почти не выдавали себя! Я чувствовала ваши страхи и отчаяние! Ну же! Покажитесь! Только так победим!
Над травой вдруг воспарили, как на крыльях, как супермены из кино, два силуэта. Призраки подростков. Лет по пятнадцать каждому.
Ленка больше не сдерживалась. Уткнувшись лицом в ладони, зарыдала. Слезы беспрепятственно капали сквозь несуществующую, призрачную плоть и падали в траву серебристыми каплями. Там, где слезы касались земли, проступало настоящее Ленкино лицо – мертвое, давно сгнившее.
Глава тринадцатая
Алла очнулась от резких звуков сирены. Не разобрать было – скорая это, пожарные или полицейские. Сирены подвывали одна за другой, сливаясь в протяжный и мерзкий звук, от которого заболела голова.
В крепости из одеял и стульев скопилась духота, воздух был плотный, вязкий. Алла выбралась на локтях, несколько секунд приходила в себя, морщась от неожиданно яркого света, бьющего сквозь окна. Стоял жаркий южный полдень, в такое время большинство жителей, да и туристов, прячутся по домам и кафе, по гостиничным номерам и квартирам – где угодно, лишь бы под боком были кондиционер и прохладное пиво.
Кондиционер у Выхина, к слову, продолжал тарахтеть, но больше не работал.
Алла с трудом поднялась. Пролежала она всего сорок минут, но этого хватило, чтобы немного прийти в себя. Внутренний холод отступил, тело вновь повиновалось. Еще бы пару часов отдыха – и можно было бы почувствовать себя человеком.