На их пути уже попадались несколько буев, но никаких плавательных средств к ним пришвартовано не было, и Багор, мысленно матерясь, приказывал парню плыть дальше.
Неожиданно в двигателе послышался резкий металлический скрежет, и в воздухе поплыли струйки дыма.
Анару заглушил мотор.
— Какого хрена? — по-русски спросил Багор, и парень жестами пояснил, что двигатель должен остыть.
— Твою мать, — пробормотал Багор. Похоже, сегодня они вряд ли найдут яхту — скоро стемнеет.
— Бензина скоро не будет, — озабоченно повторил Анару.
— О`кей, — отозвался тот, приняв решение. — Возвращаемся за топливом. У тебя есть запасные канистры? Мы возьмем их с собой.
Подумав, парень кивнул.
Багор поднял воротник курки, ежась от пронизывающего ветра.
«Надеюсь, Павлик, ты еще жив, — подумал он, закуривая. — Потому что теперь я в лепешку разобьюсь, но разыщу вас и получу с тебя мою долю. А может, я вообще заберу все…»
В то время, когда Багор принимал решение вернуться на берег, а запертый в душевой кабине Павел тщетно пытался освободиться от веревок, Весте снился странный сон.
Яхта на полной скорости мчится к берегу. Она стоит в рубке, устремив немигающий взгляд вперед. Откуда-то доносятся слабые вопли, больше смахивающие на скулеж издыхающей собаки.
Павел.
Кажется, он просит прощения.
Земля все ближе, и она видит, что на берегу толпятся люди.
Много людей.
Веста щурится.
Полиция?
Да, так и есть, среди любопытных мелькают люди в темно-синей форме. Ей кажется, что она может разглядеть нагрудные значки полицейских и даже блестящие пуговицы на униформе…
«Веста-а-а-а!» — протяжно воет Павел.
Яхта приближается к причалу, и Веста глушит мотор.
На берегу происходит оживление.
Вот неизменный Тейн с непроницаемым взглядом и худым лицом, черным и сморщенным как печеное яблоко.
«Я догадывался о том, что произойдет, миссис Веста, — красноречиво говорят его запавшие глаза. — Это просто счастье, что вы остались живы. Я никогда не стал бы доверять вашему мужу».
С проворностью юноши он ловит швартовочный канат, брошенный Вестой, и ловко накидывает петлю на причальный кнехт. Яхта слегка вздрагивает, будто сердясь, что ее совершенно незаслуженно посадили на поводок, как непослушного пса.
Веста медленно ступает по горячим доскам причала. Подошвы чувствуют шершавую поверхность задубевшего от времени и зноя дерева.
Полицейские, словно очнувшись, торопливо взбираются на яхту и спустя пару секунд выволакивают упирающегося Павла.
«Пожалуйста! Отпустите, не надо!!!» — визжит он, отчаянно сопротивляясь. Павла бьют под дых, заламывают руки и волокут на берег, один из полицейских защелкивает на его запястьях наручники.
«Веста, скажи им!.. так получилось!..» — рыдает Павел, но она едва ли обращает внимания на эти вопли.
Павел… Пася.
Пасенька.
Он умер для нее. Давно.
Еще тогда, в открытом океане, когда говорил про нее всякие мерзости…
Она устало покачивается, колени подгибаются.
Сил нет. Просто хочется сесть, прямо здесь, на шершавые горячие доски, и ничего не делать. Забыть обо всем, подставив разгоряченное лицо морскому бризу.
Пляж быстро пустеет, и ветер непринужденно, словно играясь, треплет ее свалявшиеся волосы.
Она снова одна.
Одна.
И тут же вздрагивает, слыша за своей широкой спиной тихое:
«Веста-а-а!..»
Голос осторожный и проникновенный, однако вместе с тем женщина буквально каждой порой чувствует, как от этого голоса по ее коже словно прошлись чьи-то заледенелые пальцы. Она медленно оборачивается, меняясь в лице. Истошный крик разывает грудь, готовясь исторгнуться наружу, как цунами, однако с губ срывается едва слышный писк.
На палубе стоял Сергей. Ее брат, убитый несколько лет назад.
На нем тот самый иссиня-черный фрак, в котором он выступал в тот злополучный день. Из груди торчит нож, загнанный почти по самую рукоятку. Узкие фалды фрака болтаются изгрызенными лохмотьями, словно Сергей удирал от бешеной собаки, и та все-таки успела цапнуть клыками часть его концертного костюма. Из нагрудного кармана выглядывает белый платок, запятнанный кровью.
На белом как мел лице Сергея, ширится безжизненная улыбка:
«Привет, сестренка».
Веста открывает рот, но слова будто застряли внутри, намертво прилипли к глотке и гортани, и она лишь беспомощно смотрит на внезапно ожившего брата, глупо хлопая глазами.
Сергей держит перед собой подаренный ему сувернир с восемью нотами, другой рукой он осторожно ударяет серебряным молоточком по самому верхнему ключику.
«Дзинннннь…»
Сергей печально качает головой.
«Звук совсем не тот, — шепчет он. — Ты обещала мне помочь…»
Веста кашляет — глотка прочищается, словно очистившаяся от шлака труба:
«Сережа…»
«Ты обещала, — с нажимом повторяет Сергей. По его бледному, как рыбье брюхо, лицу причудливо извиваются нити фиолетовых сосудов. Соединяясь и переплетаясь между собой, они образовывают на лице призрака гротескную паутину. — Я доверял тебе… А ты хотела рассказать наш секрет своему мужу…»
Веста растеряна.
Сергей раздвигает руки в стороны.
Поделка из скрипичных ключей и серебрянный молоточек заискрившись, внезапно тают, словно дым. Теперь руки ее брата пусты.
«Не убивай его, — шелестит он. — И никакой полиции».
Трещины на его лице становятся глубже, края отслаивающейся кожи заворачиваются, напоминая съежившуюся кору на дереве, которое объято пламенем. Чешуйки отмершей плоти, медленно кружась, бесшумно ложатся на палубу, прожигая плотный настил, и вскоре костлявую фигуру в измятом фраке окружают курящиеся струйки едкого дыма. Яхта постепенно тлеет, пожираемая горелой плотью Сергея.
Ноги композитора приподнимаются над палубой, изрешеченной черными обугливающимися дырами. Теперь Сергей в буквальном смысле парит в прокопченном воздухе.
Веста до крови закусывает губу.
«Не совершай больше таких ошибок», — выдыхает Сергей. Вся кожа с лица композитора слезла, и теперь на Весту глядит бесформенное сизое пятно, на котором холодно мерцают прозрачные глаза. Глубокие, большие глаза, такие же, как и у нее.
«У тебя все получится. Закончи то, что я начал», — скрежещет существо, висящее в воздухе. Контуры его тела быстро размываются, словно он погрузился под воду, а цвета обезличиваются. Будто кто-то невидимый торопливо стирал Сергея огромным ластиком, возвращая его туда, откуда он на несколько минут появился, — в долину мертвых. Спустя мгновенье он растворяется в воздухе, и слезящиеся глаза Весты успевают заметить лишь смутную тень сквозь черные клубы дыма.
Она села на диване, прерывистое дыхание с клекотом вырывалось из толстых губ. Потерла покрасневшие глаза, те оказались совершенно сухи. После этого Веста бросила взгляд на погребальную урну.
Теперь-то она знает, что делать.
— Па-а-авл-и-и-ик…
Стряхнув сонное оцепенение, Павел открыл глаза, с трудом приподняв потяжелевшую голову. Веста нависала над ним непомерной мясистой тушей, ее круглое бледное лицо было равнодушно-спокойным.
— Просыпайся, Павлик.
— Развяжи меня, — с усилием проговорил он. — У меня все онемело!!
— Ничего страшного, — мягко произнесла Веста. — Так бывает, когда человек связан. Скоро все закончится.
Ухватившись за ноги мужа, она выволокла его из душевой кабины и потащила в каюту. Посадила его на диван, словно куклу, затем села на колени перед ним на пол.
— Развяжи!.. — вновь заканючил Павел.
— Обязательно, — кивнула женщина. — Только чуть позже. Хочешь пить?
Он моргнул, не зная, что ответить. На самом деле пить он хотел давно, но его амбициозный характер не позволял так легко сдать позиции.
— Вижу, что хочешь, — сказала Веста. Оглянувшись, она взяла со столика открытую бутылку с минеральной водой и приблизила ее к губам супруга. Выдержать это испытание было непросто, и он, давясь и кашляя, принялся жадно пить, остановившись, лишь когда бутылка опустела.
— Ты голоден?
— Веста, прекращай это безумие, — осипшим голосом произнес Павел. — Это уже не смешно.
Веста кротко улыбнулась.
— А по-моему, ситуация забавная, — заметила она. — Мне жутко интересно, как дальше будут развиваться события.
— Где мы? Все еще возле буйка?
Женщина покачала головой.
— Мы отплыли примерно на восемь миль. А что? Ты все еще надеешься дождаться своего приятеля? Кстати, полагаю, он пытался дозвониться на мой телефон. Ведь ты звонил ему со своей сим-карты?
Павел промолчал.
— Ну не хочешь говорить, не говори. Между прочим, я не бросала якорь. Мы просто дрейфуем на волнах, и все, — продолжила Веста. — Как перышко. Куда ветер подует, туда и плывем. Туда-сюда, вправо-влево… Море волнуется раз!.. море волнуется два!
Она хихикнула, и Павел испытующе посмотрел на жену.
«Что-то изменилось».
Да.
Веста вела себя как-то необычно, и это пугало его еще больше. Он бы чувствовал себя куда спокойней и привычней, если бы она наорала на него и даже угрожала бы расправой. Во всяком случае, это было бы естественно. Но ее внимательный взгляд, размеренный и даже ласковый тон выбивал у него почву из-под ног. Сейчас Веста как никогда напоминала ему воспитателя детского сада (собственной, коей она и являлась), сидевшего у кровати капризного ребенка, который никак не желал укладываться спать.
— Как ты думашь, твой друг Багор найдет нас? — вдруг спросила она. — Что ты ему пообещал? Наверное, нужно очень любить деньги, чтобы согласиться помочь в твоем деле. Ну или быть твоим преданным другом. Хотя, глядя на тебя, трудно поверить, что у такого как ты, есть верные друзья. Верные настолько, что готовы пойти на убийство.
— Хватит! — взорвался Павел, теряя контроль над собой. — Никто никому ничего не обещал! Все, забыли обо всем!! Мы квиты, Веста! Разрежь эти е…ные веревки и освободи меня! Ты же не будешь меня держать тут вечно?! Все