тво зажала ее ноги, и она не двигалась. Но самое удивительное… на заднем сиденье были дети! Мальчик и девочка, двойняшки. Им было примерно по семь-восемь лет, и они почти не пострадали от аварии.
Веста с любовью погладила «ноту».
— Мы решили забрать их с собой. Уж лучше они послужат искусству, чем останутся сиротами. Кто знает, в чьи руки они попали бы? Но случилось непредвиденное — неожиданно в себя пришла женщина. Увидев, что мы уносим детей, она словно обезумела. Она начала кричать, звать на помощь. Я думала, она бросится за нами, волоча за собой искореженную машину. От ее криков у меня потом всю ночь болела голова! Сереже пришлось задушить ее. Слава богу, дети этого не видели — они уже были в машине. Испуганные и почти ничего не соображающие. Уже под утро они были в нотах. Чисто вымытые, милые, очаровательные детки. Тебе доводилось когда-нибудь слышать «Тени на солнце»? Это считается одна из сильнейших работ моего брата. Так вот, этот шедевр мой брат написал в ближайшие дни после случая, о котором я тебе только что поведала…
Она посмотрела на Павла и лицо ее потемнело. Чистый белый лист словно пошел вмятинами и пятнами, приобретая грязно-пепельный цвет.
— Ты слышишь, маленькая гнида? Человек писал гениальную музыку! Никто не мог сравниться с моим братом! Сергей объездил со своим оркестром почти весь мир! Он обладатель международных премий! Что сделал ты, насекомое?! Обворовывал богатеньких сучек, что без ума влюблялись в тебя? Устраивал им несчастные случаи? Исподтишка подсыпал им снотворное в шампанское?!
— Принеси… воды, — надтреснутым голос взмолился Павел. — Пить! Пить… Веста…
— Зачем? — искренне удивилась она. — Чтобы ты только продлил свои муки? Чем быстрее ты дойдешь, тем нам всем лучше. Тебе больше не будет больно, а я стану свободной женщиной. Может, я снова выйду замуж, мне еще не поздно… Но самое главное — ты подаришь звук. Понимаешь? Новый, ни с чем не сравнимый звук! Уверена, ты должен гордиться этим.
— Воды, — хрипло повторил Павел.
— Я не сказала тебе главного, — не обращая внимания на мольбы мужа, произнесла Веста. — Через два дня в дом случайно нагрянул наш отец. Мы об этом не знали. Он вошел в хозблок, где происходил процесс, и все увидел. У него был самый настоящий шок. Он стал задыхаться, кричать на нас, хвататься за сердце. Между ним и Сережей возникла потасовка. Не знаю, как все случилось, но… в общем, папа неудачно упал. Упал так, что ударился виском об угол стола. Он умер мгновенно. Мы долго думали, как нам быть дальше, и лишь к вечеру Сережа предложил посадить тело папы в машину и столкнуть ее в реку. Ночью наш план был исполнен. И хотя отец к тому времени был на пенсии, он продолжал вести активный образ жизни. Поэтому когда он исчез, его очень скоро начали искать. Мы, конечно, тоже написали заявление в милицию. Но нашли отца лишь через два года — на затонувшую машину наткнулся один рыбак, у которого в воде за корягу запуталась леска…
— Пить… — едва ворочая языком, повторил Павел.
— Нет, — ответила Веста с легким раздражением. — Я вообще теперь не вправе прикасаться к тебе. Во всяком случае, пока все не закончится.
Она медленно поднялась на ноги и, переваливась, словно утка, направилась в рубку.
— Нет, — зашептал Павел, когда Веста исчезла из его поля зрения. — Нет, нет, нет…
Он упорно талдычил эти ничего не значащие слова, пока не отключился.
А когда Павел снова разлепил опухшие от слез веки, полуразложившийся труп снова внимательно смотрел на него из своего стеклянного склепа.
«Если до заката мы ничего не найдем, я вернусь в Даббо. Не хер тут ловить».
Эта мысль посетила Багра ненавязчиво, словно нечто само собой разумеющееся, но при этом не претендующее на прямое воплощение в жизнь. И, как ни странно, он отнесся к этой идее совершенно спокойно. Жизненный опыт научил его быть практичным и не биться лбом в железные двери, если рядом есть окошко. Но если и оно наглухо забито досками, то следовало бы задаться вопросом: «А нужно ли оно мне?» Когда-то Багор услышал фразу, очень ему понравившуюся: «Там, где я ничего не могу, я не должен ничего хотеть».
Поэтому он принял решение.
Если к исходу сегодняшнего дня они не найдут яхту, где должны находиться Павел со своей слоноподобной женой, то, стало быть, такова судьба. Они вернутся на берег, и Багор забудет о сделке с Павлом. Он вернется обратно в Австралию.
И тем не менее мозг Багра, словно компьютер, автоматически анализировал возможные варианты развития событий с его подельником, как вероятные, так и самые невероятные…
Павлик мог сцепиться с Вестой, и оба могли получить серьезные травмы, несовместимые с жизнью. Итог — два трупа. Не очень хороший результат. Если это так, то разыскиваемая им яхта в настоящее время дрейфует на волнах с двумя мертвяками, удаляясь от берега все дальше и дальше.
Может быть, Веста в порыве страсти убила своего мужа, а сама покончила самоубийством.
А вдруг яхта утонула?
И потом. Нельзя исключать, что они давно вернулись в порт, просто в какой-то момент яхта проскочила мимо Багра. Все может быть. Но ждать дальше не имело смысла. В Даббо Багра с нетерпением ждала новая пассия, над которой еще следовало бы хорошо поработать. Кроме того, необходимо выкроить время и на пару недель слетать в Россию в гости к одной симпатичной курочке, с которой он познакомился на одном из популярных сайтов знакомств. Она поверила в его слезливую историю с мошеннической фирмой, якобы кинувшей его с покупкой квартиры в новостройке. Несколько дней назад простодушная дура уже перевела на его счет двести тысяч «деревянных». Но судя по всему, запас перьев у курочки оставался еще внушительным, и он был твердо настроен ощипать ее догола, до самой морщинисто-сизой кожицы. А потом прокоптить ее над огнем, хе-хе…
— I see a yacht[12]* — внезапно сказал Анару, и Багор встрепенулся.
Абориген с возбужденным видом тыкал пальцем куда-то вперед, и Багор, всмотревшись, глубоко вздохнул. Стараясь не выдать своего волнения, он пренебрежительно сказал:
— Подплывем поближе. Может, это не то, что нам нужно. Сбавь обороты.
Моторка заметно снизила скорость.
Вскоре их разделяло всего пару сотен метров, и новозеландец неожиданно заглушил мотор. Багор нахмурился.
— Почему ты остановился? — спросил он, окидывая парня колючим взглядом.
— Деньги, мистер, — напомнил Анару. — Вы обещали.
— Правильно. Но мы должны подойти ближе. Когда я буду уверен, что это те, кого мы ищем, я заплачу тебе, — отчеканил Багор.
Но владелец моторки стоял на своем.
— Это та самая яхта, мистер, — настаивал Анару. — Здесь не может быть других. Посмотрите сами. Давайте деньги. Еще двадцать киви. Вы обещали.
Багор еще раз посмотрел на яхту. Действительно, похоже, это был тот самый «Kotter 1760», о котором говорил Павел. И как этот черномазый говнюк разглядел с такого расстояния?
— Ты не получишь ничего, пока я не окажусь на яхте, — решительно сказал он.
На лице аборигена проступила бледность.
— Я вам не верю, мистер. Вы постоянно меня обманывали. Давайте деньги, или я возвращаюсь на берег, — с усилием выговаривая слова, произнес Анару.
— На берег? — переспросил Багор, нехорошо улыбаясь. — Без проблем. Возвращайся.
Несколько секунд новозеландец растерянно смотрел на возвышающегося над ним мужчину.
— Вы пожалеете об этом, — наконец промолвил он. — Мои братья накажут вас. Мне давно следовало обратиться в полицию. Похоже, вы задумали что-то плохое, мистер.
Злая улыбка Багра стала еще шире, и он придвинулся к Анару еще ближе.
— Давай, придурок, — тихо произнес он. — Все, что хочешь рассказать легавым, расскажи мне. Я как священник или гинеколог. Ничего не скрывай от меня.
Когда его крепкая рука схватила за шиворот Анару, тот закричал.
Около пяти часов вечера Веста вновь появилась на палубе. Несколько минут она неподвижно стояла у борта, глядя вниз на плескавшиеся волны. Затем развернулась, направив взор в «ноты», чуть подрагивающие в воздухе.
Павел смотрел на нее с искаженным от всепоглощающего ужаса лицом.
Веста медленно приблизилась, склонившись над крышкой сосуда:
— Я рада, что в тебе еще сохранились силы. До наступления темноты осталось немного. Ночью тебе будет намного легче.
— Спаси… — едва слышно прохрипел Павел. — Спаси… от него…
— От него? — переспросила Веста, сдвинув брови. Затем ее осенило, и она перевела взор на соседнюю «ноту»
— Это «СИ» тебя так напугала? — осведомилась она.
Задыхаясь, Павел прошелестел:
— Он… хотел вылезти… Но увидел… что ты вышла… и остался… Он притворяется…
Веста долго смотрела на «СИ», затем встряхнула забинтованной головой:
— Пожалуй, ты прав. Прошло и так слишком много времени, звук уже не будет меняться.
Мурлыкая что-то себе под нос, она спустилась в трюм. Наружу она вылезла, сжимая в руке громадный крюк, в другой руке были резиновые перчатки и респиратор. Положив крюк на палубу, она принесла лебедку, трос которой подсоединила к стеклянной колбе с трупом.
— Предупреждаю, будет плохо пахнуть, — известила она, с пыхтеньем вертя катушку. — Я специально законсервировала «СИ», там нет вентиляционных отверстий. Иначе Тейн во время обслуживания моей яхты мог заподозрить неладное.
Когда «нота» оказалась внизу, Веста острием крюка сорвала пломбу. Раздалось сочное «ФУМП!», и в воздух вырвалось грязно-серое зловонное облачко. Павел не мигая смотрел на происходящее. Между тем Веста подняла крюк и, не меняя выражения лица, воткнула его в гнилую плоть. Послышался чавкающий звук.
Павла вырвало, и она недовольно взглянула на мужа:
— Тебе необязательно на это смотреть.
Он закашлялся, и прикрыв веки, тяжело задышал.
«Его больше нет, — мысленно произнес он, чувствуя едкий вкус желчи, текущей по его подбородку. — Все будет хорошо. Он больше никогда не посмотрит на меня».