Море спокойно. В небе неподвижно, словно приклеенные, висят облака. Солнце бросает палящие лучи, поджаривая мое обезвоженное тело. Работающий опреснитель может обеспечить достаточное количество воды, чтобы я проплыл три сотни миль до судоходных путей. Направление ветра сменилось. Как ни странно, мне все время кажется, что судоходные пути находятся в трехстах милях от меня. Когда я проваливаюсь в полусон, в голову приходят картины того, как меня подбирает корабль, как я лежу на прохладной зеленой траве у бассейна в доме моих родителей.
Я пытаюсь соорудить на борту опреснитель на солнечной энергии. Общий вид, справа. Вид в разрезе, слева: (A) Пластиковый контейнер. (B) Ставлю три пустые жестяные банки из-под воды в контейнер. В каждую кладу смоченную морской водой скомканную черную ткань из опреснителя на солнечной энергии, который я разрезал. Ткань должна поглощать больше солнечного тепла и обладать большей площадью испарения, чем если бы я просто налил морскую воду в банки. Теоретически пресный пар должен подниматься и собираться на пластиковом тенте, который я прикрепил скотчем спереди и по краям (C), и на крышке контейнера (D), а потом стекать по сторонам и собираться на дне контейнера вокруг банок. Эксперимент не удался. У меня не хватило скотча, чтобы как следует прикрепить пластиковый тент к контейнеру, кроме того, скотч плохо держится на скользком контейнере. Поэтому избыточная вентиляция с внутренней стороны тента мешает собираться влаге.
Встряска плота выводит меня из бесчувственного состояния. Смотрю вниз. Плоское, серое чудовище с круглой головой скребется по днищу, лениво разворачиваясь для следующего укуса. Невероятно, но дорады и спинороги не спасаются бегством! Наоборот, они сбиваются ближе к этому монстру. Может, они пригласили его на чай: «Заходи, попробуй эту вот большую черную булку». Создание медленно огибает плот, приближается к корме и проскальзывает под днищем. Перевернувшись брюхом кверху, кусает один из балластных мешков – плот вздрагивает от движений трехметровой туши. Слава Богу, есть балластные мешки! Чудовище может продырявить днище, но это не повредит надувные круги – по крайней мере, пока. Стоит ли выстрелить, рискуя потерять гарпун? Рыба выплывает перед плотом, прямо у поверхности. Я стреляю, и стальная стрела ударяет ее по спине. Это все равно что ударить по камню. Одно быстрое движение – и она ускользает, правда, без особой спешки. Долго смотрю ей вслед, потом падаю. Жажда мучит как никогда раньше.
Я-то думал, что рыбы должны разбежаться и тем самым предупредить меня о приближении акулы, но теперь знаю, что не могу им доверять. Они не предупредят об опасности. Меня беспокоит укрепленный под нижней камерой газовый баллон со шлангом, через который плот надувается при сбрасывании на воду. Если шланг будет прокушен, то сдуется ли весь плот? Приманивает ли баллон акул, приглашая их прокусить надувной круг, с которого он свисает? Волнения, волнения, волнения… Каждую ночь засыпаю с опасениями и каждый день просыпаюсь с опасениями. С наступлением темноты проваливаюсь в сон, мечтая перенестись туда, где нет тревог. Какими однообразными и простыми стали мои желания!
Плот поднимается, его отшвыривает в сторону, словно от пинка огромного ботинка. Акула задевает плот своей жесткой шкурой, раздается громкий скрип, а я мгновенно просыпаюсь. «Встань с днища!» – кричу я себе, тяну подушку и спальный мешок поближе к выходу. Как можно осторожней усаживаюсь на импровизированную постель. Вглядываясь в ночь, беру подводное ружье. Акула на другой стороне. Я должен ждать, пока она не подплывет к плоту. Плавник разрезает воду, быстрый водоворот светится фосфоресцирующим огнем и стремительно уносится, делая круг для нового нападения. Мерцание света в черном море показывает, что акула внизу, я стреляю, раздается всплеск. Мимо. Черт! Плеск может побудить ее к более злобной атаке. Поверхность воды снова взрезает плавник. Акула со скрежетом врезается в плот. Бью туда, где виднеется блеск огоньков. Попал! Вода вспенивается, темный плавник появляется, делает круг и удаляется. Где она? Тишину нарушает стук моего сердца. Его биение разносится над спокойными темными водами, взлетая до самых звезд. Жду.
Выпиваю залпом чашку воды, вновь устраиваю постель так, чтобы при первом же ударе я мог сразу вскочить и оказаться у входа. Проходят часы, прежде чем я снова погружаюсь в беспокойный сон.
Два дня медленно продвигаюсь под палящим солнцем. Каждые двадцать четыре часа прохожу четырнадцать или пятнадцать миль. Голод грызет меня изнутри. Во рту горит. Но опреснитель производит около 600 миллилитров воды в день.
Мне удается пополнить запасы, выпивая при этом пол-литра воды в течение светового дня. Штиль также улучшает обзор. Если пройдет корабль, с него будет легче рассмотреть блестящий оранжевый тент. Но в спокойную погоду акулы появляются все чаще. При нынешней скорости судоходные пути лежат более чем в двух неделях пути к западу. Часами внимательно изучаю карту, рассчитывая минимальное и максимальное время и расстояние до своего спасения.
Биение моего сердца разносится над спокойными темными водами, взлетая до самых звезд.
За тринадцать дней, проведенных в дрейфе, я съел всего полтора килограмма еды. Мой желудок словно связался узлом, но голод приводит не только к простому усилению боли. Движения становятся замедленными и более утомительными. Весь жир ушел. Теперь мои мышцы поедают сами себя. Гастрономические видения для меня – как удары кнута. Больше я почти ничего не чувствую.
Бриз усиливается, и несколько спинорогов выплывают из-под кормы. Они плывут рядом с бортом. Я снова прицеливаюсь и стреляю. Гарпун попадает в рыбу и пробивает ее насквозь. Я тяну пронзенную рыбу на борт. Она щелкает и хрипит плотно сжатым круглым ртом. Глаза дико вращаются. Коченеющее шершавое тело может только двигать плавниками в знак протеста. Пища! Склонив голову, стону от восторга: «Еда! У меня есть еда». Разделочная доска из-за обмотанного вокруг нее линя усохла, в ней появился желобок. В этот желоб я заталкиваю спинорога под линь и пытаюсь добить его ракетницей. Это все равно что бить по бетону. И лишь мощные удары ножа пробивают толстую броню спинорога. Глаза его вспыхивают, рыба неистово размахивает плавниками, но разрез на горле становится шире, наконец, мой улов готов. Мои глаза наполняются слезами. Я оплакиваю погибшую рыбу, себя, свое отчаянное положение – а потом поедаю ее горьковатое мясо.
Следуя за мечтой
17 февраля
13-й день
Оказывается, мой спинорог похож более на носорога, чем на морского жителя. Из его спины выступает толстая, похожая на рог кость. Я с силой бью по рыбе острым охотничьим ножом, крепко держа рукоятку, наконец мне удается проткнуть концом ножа кожу, крепкую, как шкура буйвола, с очень жесткой чешуей, похожей на толченое стекло.
Прижимаюсь лицом к сырой, влажной плоти, чтобы всосать буровато-красную кровь. Мой рот наполняется сильной, вызывающей отвращение горечью, и я выплевываю ее. Нерешительно кладу в рот рыбий глаз, растираю его зубами – меня мутит. Неудивительно, что даже акулы сторонятся этой рыбы.
Из-за жесткой шкуры маленького океанского носорога сначала приходится чистить снаружи, а потом внутри: содрать шкуру, отделить мясо от костей, потом выпотрошить. Рву зубами один горький, волокнистый кусок, жесткий, как подметка, а остальные развешиваю, чтобы они сохли. В этой рыбе более или менее съедобны субпродукты, особенно печень. Я думаю об одном киногерое, который в начале фильма является капризным, неприглядным старым хрычом, а в конце, когда обнажилось его нутро, все его поняли и полюбили. Вот и я проник сквозь жесткую и неприглядную оболочку спинорога, обнаружив под ней настоящее вкусное богатство.
Давно, когда я был маленьким мальчиком и жил в Массачусетсе, в наших краях пронесся ураган. Я помню, как толстые дубы качались под ветром словно травинки. Брат построил такой прочный домик в ветвях одного из деревьев, а ураган разнес его на куски. Мощь этого шторма была необычайной, но я слышал и о более значительных силах, в том числе атомных, превосходящих подобные бури. Тогда я положил пять долларов, складной нож, катушку от спиннинга и другие личные вещи в коробку и спрятал ее в ящик письменного стола. Если разразится катастрофа, я буду готов. Если кто-нибудь и выживет, то это точно буду я. Таковы детские фантазии о бессмертии.
От скудной пищи мои кости начинают выступать под атрофирующимися мышцами. Еще хуже – глубокая пустота в моей душе. Я незваный гость в этом мире, плохо приспособленный и к тому же погубивший одного из его обитателей. Смерть может настичь меня быстрее, неожиданнее и куда более естественным образом, чем она настигла рыбу. Мои слабое физическое и перепуганное эмоциональное «я» боятся этого. Сильное рациональное «я» понимает, что это было бы попросту справедливо. Глотая вкусную печень, я высматриваю спасителя в пустынных волнах. Но здесь я совершенно один.
Серое, затянутое облаками небо отражается в спокойном, немного унылом море. Благодаря вчерашнему солнцу опреснитель на солнечной энергии произвел шестьсот миллилитров воды. Сегодня его волшебство будет не столь эффективным. Тучи приглушают палящее полуденное солнце, но не дают получить максимальное количество воды. Вот она, жизнь, полная противоречий! Когда дует сильный ветер, я быстрее продвигаюсь к месту своего назначения, но мне сыро, холодно, страшно, и велик риск перевернуться. Когда стоит штиль, я обсыхаю, раны заживают, куда проще ловить рыбу, но мое путешествие замедляется, а встречи с акулами случаются чаще. На спасательном плоту плохие условия для жизни, невозможно удобно устроиться, чтобы отдохнуть. Здесь может быть только плохо и еще хуже, очень неудобно и так себе.
Я ощущаю быстрые, сильные удары по спине и ногам. Это не акула, а дорада. Я не удивлен. Их толчки становятся более уверенными, почти яростными, как удары боксера. Снова и снова они тычутся туда, где днище плота прогибае