Я провожу все больше времени в размышлениях о еде. Фантазии о кафе или ресторане становятся все более красочными. Я знаю, как должны стоять стулья, что должно быть в меню. Слоеные пирожки с горячей начинкой из тушенных в хересе крабов, на плове из риса и в жареном миндале. На сковородах раздуваются свежие булочки. Растаявшее масло стекает по краям теплого, нарезанного хлеба. Аромат пирогов и шоколадных кексов наполняет воздух. Айсберги мороженого стоят перед моим мысленным взором. Я пытаюсь прогнать эти видения, но голод заставляет меня не спать часами по ночам. Боль от голода злит меня, и даже когда поем, она не утихает.
Значительную часть ежедневной порции воды я сохраняю на десерт. Так как я пополнил свой запас, то могу позволить себе выпивать по чашке воды в течение дня и 450 миллилитров на ужин, при этом у меня остается треть чашки на ночь. Я набираю полный рот воды, медленно катаю ее во рту, пока вода не всосется. Когда я вернусь, то даже мороженое не доставит мне такого удовольствия.
В эти мгновения покоя лишения кажутся своего рода странным подарком. Я добываю еду за пару часов ежедневной рыбалки, нахожу укрытие под резиновым тентом. Насколько неоправданно сложной кажется мне прошлая жизнь. Впервые я ясно вижу огромную разницу между людскими потребностями и людскими желаниями. Перед этим путешествием у меня всегда было то, в чем я нуждался (еда, кров, одежда и общество), при этом я часто был неудовлетворен, не получая всего, чего желал, когда люди не соответствовали моим ожиданиям, когда что-то нарушало мои планы или когда я не мог приобрести какие-либо материальные ценности. Нынешнее тяжелое положение одарило меня особым богатством, самым важным, какое только может быть. Я ценю каждый момент, когда не испытываю боли, отчаяния, голода, жажды или одиночества. Даже здесь меня окружает изобилие. Когда я выглядываю из плота, то вижу лик Бога в тихих волнах, Его милость в плавающих дорадах, чувствую Его дыхание на моих щеках, спускающееся с небес. Я вижу, что все, что существует, сделано по Его подобию. Но, несмотря на Его постоянное присутствие, мне нужно большее. Я нуждаюсь не только в еде и питье. Мне необходимо общество других людей. Мне нужно больше, чем моменты покоя, веры и любви. И судно. Мне все еще нужно судно.
Море стало спокойным. Стоит полный штиль. Я чувствую, как внутри нарастает симфония эмоционального возбуждения, как музыка, которая сначала звучит очень тихо, почти неслышно, потом становится сильнее и сильнее до тех пор, пока не охватывает всех слушателей, чьи сердца начинают биться в едином с ней ритме. Я поднимаюсь, чтобы осмотреть горизонт. Со стороны кормы ветер сгоняет огромные кучи грозовых облаков. Из их плоских черных животов начинает идти дождь. Вверху толстые белоснежные копны вздымаются на огромную высоту, пока их могучие головы не рассыпаются на подобные перышкам ледяные кристаллы. Тучи толкают вперед ярко-голубое небо перед стенами серого дождя, связывающего их с землей. Вдруг невидимая кисть рисует от края до края горизонта четкую радугу. Верхушка ее дуги располагается прямо над головой, на головокружительной высоте в добрые три километра. Бриз ласкает мое лицо, тент плота хлопает. Гладкую, синевато-серую поверхность моря разбивают белые двигающиеся трещины. Вдруг между клубящимися облаками появляется солнце, оно далеко на западе, идет к линии горизонта. По пути оно бросает на восток теплые лучи, согревающие мне спину и заставляющие пылать яркий оранжевый тент. Еще одна невидимая кисть рисует вторую идеальную радугу под первой, немного за ней. Между их красочными дугами стоит темно-серая стена. Меньшая радуга похожа на закрытый рот, хорошо освещенный по краям и обладающий более глубокими оттенками внутри. Мне кажется, что я прохожу по галерее под небесным сводом, поражающим невероятным величием и сияющим невиданными красками. Дорады выпрыгивают из воды высокими дугами, словно пытаются достать до облаков, их сверкающая чешуя отражает лучи садящегося солнца. Я удобно устроился: стою спиной к солнцу, а прохладный дождь брызжет мне на лицо, наполняет чашку и дочиста отмывает мое тело. Далеко на севере и юге концы обеих радуг касаются моря. Четыре конца радуг – и ни одного горшка с золотом, но все равно мне принадлежит сокровище. Может быть, до сих пор я всегда искал не то богатство.
В то время как представление продолжается, я выливаю собранную воду в контейнеры, накрываюсь спальным мешком и закрываю глаза. Тело ноет, но, как ни странно, я умиротворен. Некоторое время я чувствую себя так, словно я сбежал из этой преисподней. Этот спокойный порядок дел продолжается три дня. Но, к лучшему или худшему, ничего не длится вечно.
К ночи 6 марта ветер опять начинает адски завывать. Всю ночь меня швыряет туда-сюда, словно я сплю в аттракционном электромобиле. На следующий день скорость ветра достигает сорока узлов. Большие волны бьют по «Резиновому утенку», и мне интересно, не может ли сильный ветер подхватить нас и донести прямо до Антигуа. О наблюдении не может быть и речи. Вход плотно стянут веревками. Невозможно даже проверить опреснитель. Если бы здесь были окна, то я бы смог посмотреть, что творится снаружи, прежде чем это ворвется вовнутрь. Возможно, я увидел бы судно, которое вытащило бы меня из этой переделки.
6 марта
30-й день
Пережевывая кусок рыбы, терпеливо жду, пока утихнет буря. Шкура дорады слишком прочная, чтобы ее откусить, так что приходится зубами обдирать с нее мясо. Я чувствую во рту нечто твердое, жесткое, похожее на осколок кости. Я выуживаю изо рта этот предмет и вижу, что это кусок пластмассы. Отлетела частичка пломбы, стоящей на одном из передних зубов. В юности у меня несколько раз вылетали пломбы, и я очень хорошо помню, какая жуткая боль отдается в голове от обнаженного нерва. Я чувствую, что часть пломбы до сих пор прикрывает нерв, но она шатается и долго не продержится.
Сквозь тент постоянно просачивается вода. 8 марта «Утенка» вновь заливает волна. Я вычерпываю воду литрами и начинаю выжимать тяжелый ком, который считается спальным мешком. Пломба выпала окончательно, но, как ни странно, зуб совсем не болит. Должно быть, нерв умер. Хвала небесам за это маленькое чудо. Я не спал два дня. Моя кожа побелела и совершенно сморщилась. Волосы мокрые и спутанные. Ко мне прилипла рыбья чешуя, похожая на блестки лака для ногтей. Прибавить сюда щербатый рот… да, я наверняка выгляжу настоящим пугалом. Впрочем, мы, путешественники на плотах, не можем все время быть очаровашками.
Два часа спустя «Утенка» снова захлестывает. Я сижу среди плавающего беспорядка, изнуренный, сдавшийся, и больше не могу сохранять спокойствие. В гневе бью кулаками и кричу: «Проклятый сукин сын океан!» Пять минут я не делаю ничего, только проклинаю ветер и волны. Я теряю самообладание и всхлипываю: «Почему я? Почему это должен быть я? Я просто хочу добраться до дома, вот и все. Почему я не могу просто добраться до дома?» В глубине души я слышу другой голос, который уговаривает меня прекратить вести себя как ребенок. Но я неуправляем. Я кричу самому себе: «Плевать мне на все разумные доводы! Я ранен, голоден, я устал и напуган. Я хочу плакать!» И плачу.
Я и понятия не имею, что в этот самый день, возможно прямо в этот момент, мой отец звонит в Управление береговой охраны США, чтобы уведомить их, что «Наполеон Соло» опаздывает в порт прибытия. А незадолго до этого моей маме приснился кошмар. Она видела, как я барахтаюсь в черной воде, пытаясь выбраться на поверхность. От испуга она проснулась в холодном поту, дрожа, и с тех самых пор напряжение не отпускало ее. Она ждала весточки от меня. Но вестей не было.
Через несколько минут огонь внутри меня затихает. Начинается бесконечная тяжелая работа: вычерпываю воду и выжимаю вещи. Может быть, когда я вернусь, я устрою пикник с друзьями и соседями. Да, я должен вернуться хотя бы для этого. Будет смех, и будут дети, и свежеподстриженный газон, и сосны, и пруды с форелью. Наконец-то я встречусь с ними. Мы устроим огромное барбекю, нарежем горы салатов и сложим пирамиды из мороженого. Меня будут спрашивать, каково это было. Я расскажу, как ненавидел это, ненавидел! Не осталось ни одного мокрого уголка, который не был бы мне отвратителен. Это невозможно полюбить. Ты можешь только делать то, что должен. Я ненавидел волны, грохающие над ухом, как выстрелы, как град барабанившие по мне, снова и снова растравливающие мои раны. Бьющие меня, побеждающие! Постоянный натиск, без сигналов, без перерывов между раундами – неделя за неделей! Я ненавидел даже спасшее мою жизнь снаряжение – этот примитивный плот, по-свински бесцельно дрейфующий, никудышный тент, портящий драгоценную пресную воду! Мне было ненавистно собирать питьевую воду в тот же контейнер, в который испражнялся. Я ненавидел затаскивать на борт этих красивых существ и терзать их плоть, как животное. Я ненавидел считать минуты в течение тридцати двух дней. Я ненавидел… ненавидел… ненавидел…
Я и не знал, что в человеке может быть столько ненависти и столько тоски. Да, я доберусь до дома. Я должен. Ветер в самом деле немного утих, или мне это только кажется?
Нет. Буря продолжается следующие два дня, и жизнь ужасна. Я умудрился поймать еще одного спинорога, уже третьего, и дораду, четвертую. Дорада снова погнула гарпун. Я должен беречь снаряжение. Кто знает, сколько еще дорад потребуется, чтобы сломать мой гарпун так, что починить его будет невозможно? И как долго мне еще придется им пользоваться?
Водосборник дистиллята опреснителя час назад был почти полон. Теперь он висит почти пустой. На одной из его сторон пробита крошечная неровная дыра. Чертов спинорог. Я потерял больше двухсот миллилитров воды. Да, парень, это минус полдня жизни.
10 марта
34-й день
Как тебе нравится тупая идея умереть за полдня до спасения?
К 11 марта море вновь успокоилось, и я более-менее возобновляю заведенный порядок дел. Я примерно на полпути к Вест-Индии. У меня снова появляется время для подсчета милостей судьбы. «Соло» оставался на плаву достаточно долго для того, чтобы я смог спасти все необходимое. Мое снаряжение работает, причем неплохо. Скалолазание, навыки походника, конструктора яхт, плавание под парусами, а также то, что моя семья постоянно учила встречать жизненные трудности с высоко поднятой головой, дали мне достаточно для того, чтобы выживать на этом крошечном плавучем острове. Я продвигаюсь к цели. С этой точки зрения это просто чудесная сказка.