Симона утвердительно кивает.
Оно и заметно: такие красивенькие изящные стежки…
В проеме двери, которая соединяет мастерскую с другими помещениями ателье, на секунду появляется голова Леона, хозяина.
Леон (вопит). Элен, Элен!
Мастерицы все разом подскакивают и взвизгивают от неожиданности. Затем разражаются хохотом. Элен вздыхает. Слышно, как в соседней комнате Леон с кем-то нервно разговаривает — возможно, по телефону. Доносится приглушенный рокот швейных машин. Мадам Лоранс, держась за сердце, укоризненно качает головой. Симона, перепугавшаяся было не на шутку, теперь от души смеется вместе с остальными. Мими рычит и тявкает собачкой. Между тем Элен выходит из мастерской, затворив за собой дверь. Супруги за стенкой о чем-то спорят, затем голоса удаляются.
Жизель. Хорошо денек начинается… Если он уже с утра так голосит, то я… (Не договаривает фразу.)
Мадам Лоранс. Что-то не заладилось…
Симона. Он всегда такой?
Мадам Лоранс. Кто, месье Леон? А вы с ним еще не знакомы? Тогда вам предстоят сюрпризы…
Мими (хриплым, совершенно севшим голосом). Все будет передано.
Мадам Лоранс. Что — все?
Мими. Все будет передано.
Мадам Лоранс. Да что, в конце концов?
Мими (по-прежнему сипло; так она будет говорить до конца этой сцены). То, что вы сейчас сказали про месье Леона. Я ему передам.
Мадам Лоранс (приглашая всех в свидетели). Совсем девица тронулась! Да что я такого сказала? Что?
Мими, не отвечая, растирает себе шею. Мари с трудом сдерживается, чтоб не рассмеяться. Мадам Лоранс кидает на нее испепеляющий взгляд.
А вам смешно, да?
Мари. Да это я из-за голоса… (Заходится от смеха. Обращаясь к Мими.) Это я из-за твоего голоса.
Мими (откашлявшись). Так тебе, значит, смешно? Значит, издеваешься надо мной?
Мари покорно кивает головой. Тем временем Жизель предлагает Симоне пересесть поближе к окну: «Там больше света». Та благодарит и с ее помощью перебирается на новое место — между мадам Лоранс и самой Жизель, напротив Мими. Мими обнаруживает маневр, затем продолжает.
Конечно, дураки всегда веселятся, когда у других несчастье…
Мари сквозь смех мимикой и жестами благодарит ее за «дураков».
Жизель. Смех полезен, он заменяет мясо…
Мими заходится кашлем. Симона роется в сумке и извлекает оттуда железную коробочку с драже. Протягивает Мими.
Симона. От кашля. Очень помогает…
Мими (берет одну конфетку). Спасибо…
Симона обносит коробочкой остальных. Все берут по конфетке. Мари читает, что написано на крышке: «Применять при заболеваниях дыхательных путей… Лечебное драже, успокаивает кашель и освежает дыхание».
Жизель (Симоне). Сразу видно, что у женщины есть дети…
Симона согласно кивает головой.
И сколько?
Симона. Двое.
Жизель. Достается небось…
Мими (оборвав ее). Что-то не припомню, чтоб ты нас когда-нибудь угощала конфетами. А ведь ты тоже мать семейства.
Жизель. У меня и для своих-то детей нет конфет. Не думаешь же ты, что я стану их покупать специально для тебя?
Мими. А почему бы и нет? Мне было бы очень приятно… Никогда ничем не угостишь…
Жизель от изумления теряет дар речи.
Мадам Лоранс (Мими). Вы бы сегодня лучше воздержались, дайте хоть раз передышку вашим органам речи…
Мими ухмыляется и блеет козликом.
Я к вам, кажется обращаюсь! Конечно, если вы считаете, что у вас действительно есть что нам сказать… (Короткая пауза.) Однако же один спокойный денек никому бы не помешал…
Мими тем временем незаметно пододвинула свой табурет поближе к мадам Лоранс, и у той перед глазами теперь снова угрожающе мелькает ее проворная игла, а локоть соседки задевает ее руку. Мадам Лоранс умолкает, отодвигается, затем с большим достоинством осведомляется.
Вас не затруднит оставить мне немного жизненного пространства?
Жизель и Мари (одновременно). Моя дорогая…
Мими. Чего, чего она сказала?
Мадам Лоранс откладывает в сторону только что законченное изделие, встает и выходит из комнаты. Мими хрипит, ни к кому не обращаясь.
Сегодня ее прорвало раньше, чем обычно. Надо срочно вызывать слесаря затыкать пробоину.
У нее окончательно срывается голос, она тщетно пытается прочистить горло и откашляться. Симона снова достает коробочку с лекарством. Мими отказывается.
Жизель (сухо). Поберегите лучше для своих ребятишек.
Мари (бьет Мими по спине). Где тебя угораздило это подцепить?
Мими (пожимая плечами). Не знаю… Вчера ходила на танцы, когда возвращалась, промокла…
Жизель. Разве был дождь?
Мими (отрицательно качает головой). Я упала в сточную канаву.
Мари снова начинает хохотать.
Смейся-смейся… Со мной была Югета, ну, вы знаете, моя приятельница Югета.
Жизель. А, толстушка…
Мими. Не такая уж она толстушка…
Жизель. Как? Разве это не та, которую ты зовешь коровой?
Мими (согласно кивает). Та, но это не значит, что она толстая… Она выглядит толстой… Ну, в общем, значит, были мы на танцульках, и я там разулась: чтоб было удобнее плясать. А собралась уходить, гляжу: туфель нет.
Мари стонет от смеха. Симона тоже начинает тихонько похохатывать.
Жизель. Ты потеряла свои туфли?
Мими. Ну да, у меня их свистнули…
Жизель. А что, теперь принято танцевать босиком?
Мими. Ну это же был свинг, понимаешь?.. Ну, значит, вот, тут как раз двое америкашек подкатились и очень любезно вызвались нас проводить. И один понес меня на руках, чтоб я не запачкала лапки. Не знаю, чего они там несли на своем наречии, в общем, когда один из них меня о чем-то спросил, я толком не поняла и на всякий случай кивнула головой в знак согласия. И подружка моя тоже закивала: «да», «да». А этот тип, который меня нес, тогда безо всяких предупреждений взял и уронил меня прямо в канаву. С меня течет, а америкашки хохочут. И Югета вместе с ними. Ну, тут я на них принялась орать! (Откашливается. Ей все труднее говорить.) Утром проснулась: голос пропал, вообще не могу говорить…
Жизель, Мари и Симона корчатся от смеха.
Мадам Лоранс (входит, возвращается на свое место). Уж не я ли вас так развеселила?
Жизель, Мари и Симона отрицательно мотают головами, приступ смеха усиливается. Мадам Лоранс обращается к Симоне, которая из вежливости старается придать лицу серьезное выражение.
А вы уже успели с ними спеться. Ничего, я привыкла, она всех настраивает против меня.
Симона пытается успокоиться. Смех ее становится все более нервным, она то и дело извиняется.
Жизель (обращаясь к мадам Лоранс). О вас вообще даже не говорили. Ни слова…
Мими (обращаясь к Жизель). Ну зачем? Врать некрасиво. Конечно же, говорили. Особенно вот она… (Указывает на Жизель.)
Симона достала носовой платок, вытирает глаза и после каждого нового приступа смеха бормочет извинения. Мими продолжает прерванный рассказ.
Вот к чему приводит незнание американского. Как мне потом объяснила Югета, я не должна была кивать в знак согласия. (Имитируя американский акцент, произносит какую-то нечленораздельную фразу.)
Мари. Они что, пьяные были?
Жизель. И ты так и пошла домой — босиком и во всем мокром?
Мими (теперь и ее в свою очередь разобрал смех). Юбка прилипла к ногам, сразу скукожилась… Ну и дерьмо же этот ваш новый штапель…
Снова общий хохот. Только мадам Лоранс упрямо продолжает дуться. Постепенно все успокаиваются.
Жизель. Не понимаю, как можно каждый вечер ходить на танцы…
Мими. Я не хожу каждый вечер. Я пошла вчера…
Мари (Симоне). Вы тоже ходите на танцы?
Симона отрицательно качает головой и смеется.
Жизель. Она же сказала, у нее дети.
Мари. Можно подумать, раз дети, то уж и на танцы нельзя пойти.
Жизель неодобрительно трясет головой.
Можно и с собственным мужем, между прочим, сходить…
Симона (желая побыстрее прекратить этот разговор). В последнее время я не хожу.
Жизель. Ну, а я о чем?
Мари. А раньше?
Симона. Иногда.
Мари. Муж, наверное, не любит танцевать?
Симона (после короткой паузы). Его сейчас здесь нет. Он был депортирован.
Все замолкают.
Мими (осипшим голосом продолжает о своем). Как подумаю: до чего мерзкий тип этот америкашка. Сам небось и спер мои корочки…
Жизель. И правильно сделал. В другой раз не будешь их снимать… Вот я, например, никогда в жизни…
Мими (перебивая ее). А ты что, ходила на танцы?
Жизель. Конечно, ходила.
Мими. Нет, серьезно?
Жизель. Когда была молоденькой…
Мими. А ты что, была молоденькой? Нет, серьезно?