В чем дело? Что смешного я сказал? Зачем оставаться одинокой, если можно еще кого-то осчастливить? На свете столько мужчин, которые страдали и которые теперь одиноки… Она нормальная женщина и имеет право жить нормально… в чем дело? И потом, даже если бы она была страшней войны, с трехкомнатной квартирой можно всегда кого-то заинтересовать…
Симона хохочет пуще прежнего.
Ладно, будем считать, что я ничего не говорил…
Симона (успокаиваясь). Простите меня, месье Леон, дело в том, что хоть я и никогда не бывала в «Термометре», но совсем недавно меня познакомили с одним человеком…
Леон. А! А! Вот видишь? Видишь!
Симона снова смеется.
Симона.Он даже приходил к нам домой!
Элен, забросив коробку, подбегает к Симоне и тоже усаживается рядышком.
Элен. Но это же потрясающе! Потрясающе!
Симона. Мои мальчишки устроили ему такой прием, что он сбежал, только я его и видела. Нет, правда, они вели себя с ним отвратительно (Смеется.) И слава Богу, потому что потом женщина, которая нас познакомила, выяснила, что этот тип уже раньше успел жениться второй раз — как раз с помощью той самой мадам Фанни! Но поскольку у новой жены его не очень устраивали жилищные условия, он решил подыскать себе квартиру побольше и таким образом оказался у меня… (Снова смеется.) Знаете, что он сказал, уходя? «Хоть квартира и трехкомнатная, но комнаты маленькие..» Я ни капельки не жалею, мне совершенно этого не хотелось. И даже если бы хотелось, все равно, мне кажется, я просто не смогла бы…
Леон. Это только кажется… Не все такие проходимцы, попадаются порядочные мужчины, которые мечтают встретить…
Симона. Дети уже слишком большие, им было бы тяжело: они привыкли чувствовать себя в доме мужчинами… И потом, вы знаете, ведь когда я выходила за своего мужа, нас тоже сосватали… Надо сказать, мне повезло, я попала на хорошего человека, не на что было жаловаться… Он мне был хорошим мужем… Но если бы сейчас начинать сначала, хотелось бы все иначе. Или уж лучше вообще никак… Когда этот тип явился к нам в дом — до этого я его только один раз встречала у той самой своей знакомой, — когда он явился…
Элен. А что он из себя представлял?
Симона. Физиономия у него была какая-то… перекошенная, а вообще довольно интересный. Это человек, у которого в жизни были несчастья. Много несчастий… Когда он уходил, мне стоило большого труда не расхохотаться ему прямо в лицо… Едва за ним захлопнулась дверь, как у нас у всех троих начался настоящий приступ смеха. Младший стал его изображать: как он осматривает квартиру, какие при этом отпускает замечания… У него был небольшой еврейский акцент, и сын очень точно его уловил. Ой, как же мы смеялись… Да нет, все это слишком сложно, и потом… знаете, меня вполне устраивает все как есть, я свободна… я бы уже не смогла… А, ладно… До свидания… (Выходит.)
Элен. Всего доброго. До завтра…
Пауза.
Леон. Вот видишь, я же говорил…
Элен. Зачем тебе это надо…
Пауза.
Леон. Бог с ней, пошли спать.
Элен (показывая на коробку). Завтра доделаешь?
Леон. Завтра доделаю…
Элен. Надо бы взять коробку побольше…
Леон. Да нет, и эта сгодится…
Элен. А письмо?
Леон. Какое письмо?
Элен. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю…
Леон. Завтра…
Элен. А завтра ты скажешь — послезавтра, а послезавтра — послепослезавтра…
Леон. У меня нет подходящей бумаги.
Элен. Сделай черновик, я перепишу начисто…
Леон. Карандаш у тебя найдется?
Элен протягивает ему карандаш.
(Задумывается.) Так как писать?
Элен. Я тебя умоляю! Мы же обсуждали это тысячу раз…
Леон. Я спрашиваю, как начать, как к ним обращаться? Они-то сами как к нам обращаются?
Элен. «Дорогие кузены».
Леон. Значит, «дорогие кузены и кузины», так?
Элен. Можно так…
Леон. «Дорогие кузены и кузины, а также троюродные племянники и племянницы»?
Элен. Пропусти пока обращение, я потом придумаю что-нибудь сама…
Леон. Может, ты сама все и напишешь?
Элен. Нет, это твой кузен, ты и пиши…
Леон. Мой кузен… Какой он мне кузен — десятая вода на киселе. А ее я вообще ни разу не видел. Да и его я видел от силы два раза в жизни — в детстве, даже лицо не могу вспомнить… Так что…
Элен вздыхает и ничего не говорит в ответ.
Ну хорошо, поехали! «Дорогие дальние кузены и дальние кузины!» Нет, лучше: «Дорогие дальние родственники»… Написал. Что дальше?
Элен (диктует). «Если вы не передумали сюда ехать…»
Леон. Тише, тише, не так быстро… Ты не считаешь, что следовало бы их предупредить, что здесь им тоже придется трудно, еще как трудно. Что надо будет работать?.. Вообще, я не понимаю: на что они рассчитывают, зачем хотят оттуда уезжать?
Элен. Сколько можно об этом говорить? Хотят, потому что там они жить больше не в состоянии…
Леон (качая головой). Не в состоянии… И это серьезное основание для того, чтобы все бросить и явиться к почти незнакомым людям в почти незнакомую страну?
Элен. Ты не хочешь, чтоб они приезжали? Тогда так и напиши, что не хочешь их принять, и точка. Только не морочь мне больше этим голову. Все уже обсуждено тысячу раз!
Леон. Я просто спрашиваю, не следует ли их предупредить, вот и все… Чтоб они представляли, что здесь тоже не мед, что надо работать, не жалея горба. Главное, чтоб они не строили иллюзий…
Элен. Почему ты решил, что они строят иллюзии?
Леон. Ну, я не знаю… может, они считают, что здесь деньги под ногами валяются, достаточно нагнуться, чтоб подобрать…
Элен (вставая). Пиши что хочешь. Я пошла спать.
Леон. Нет, интересно: сама же велишь мне писать, а когда я берусь за карандаш, отправляешься спать.
Элен. Ну хорошо. Пиши: «Дорогие кузены! Добро пожаловать к нам. Мы вас ждем. До скорой встречи. Элен и Леон».
Леон. Если это все, ты можешь обойтись без меня.
Элен. Я хочу, чтобы это было написано твоей рукой!
Леон. Почему?
Элен. Потому что слишком хорошо тебя знаю…
Леон (вздыхая). Ладно. «Дорогие дальние кузены, приезжайте, мы вас ждем…» Нет, не так: «Если вы не передумали приезжать, напишите, когда именно вы планируете здесь быть. Мы постараемся заранее сорганизоваться, чтобы первое время вы смогли пожить у нас…» Так тебя устраивает?
Элен не отвечает.
Тебе не нравится «первое время»?
Элен. Все понятно: ты не хочешь, чтоб они приезжали. Так и напиши: «Не приезжайте»… У меня болит голова…
Леон. Сказать «Не приезжай» моему кузену, который зовет на помощь? После всего, что им пришлось испытать?.. Просто я хочу, чтобы… Мы же берем на себя ответственность, правильно? Что там у них в голове? Почему они хотят уехать из Польши? Почему хотят ехать именно сюда, а не в другое место — мало ли, в Израиль, например?.. Может, они вообразили, что у нас тут огромная фабрика и мы ходим в золоте и бриллиантах…
Элен (выходя из себя). Они коммунисты. Им наплевать на золото и бриллианты, в Израиле у них никого нет, их дети говорят по-французски! Они хотят приехать сюда, во Францию, жить во Франции, работать во Франции!
Леон. Если они коммунисты, почему не остаются у себя: там же сейчас как раз все коммунисты?
Элен. Все, я иду спать.
Леон. Что, разве нельзя спокойно обсудить? Я просто пытаюсь…
Элен (оборвав его). Обсуждай со стенами, а я слишком устала, у меня болит голова, это твои родственники, поступай, как считаешь нужным, пиши, что считаешь нужным…
Леон согласно кивает головой, Элен, плача, выходит.
Леон. Нет, интересно: что я такого сказал? Что я такого сказал? Я что, виноват? Я виноват, да? Я виноват, что везде дерьмово?
Сцена десятаяМакс
1952 год. Конец рабочего дня. Все, кроме Симоны, на своих местах. Мими мурлыкает песенку. В мастерскую, будто спасаясь от кого-то, влетает запыхавшийся, перепуганный Леон. Залезает под гладильный стол и прячется за горой неотутюженных пиджаков. Тем временем из коридора доносится голос Элен.
Элен. Говорю вам, его здесь нет.
Макс. Тогда где он? Где?
Элен. Откуда я знаю, мы не пришиты друг к другу…
Макс. Я хочу получить свой товар, вам понятно? Свой товар! Пока не получу, никуда отсюда не уйду.
Элен. Как только будет готово, сразу…
Макс. Как же, знакомая песня: «сразу погрузим в такси…»
Макс входит в комнату, за ним, пытаясь его успокоить, идет Элен. Видно, что нервы у Макса на пределе. Блуждающим взором он обводит мастерскую, замечает на табурете Симоны груду пиджаков, которые дожидаются мастерицы, и испускает мученический стон.
Но в том-то и дело, что ничего не готово. Ничего…
Элен (с улыбкой). Послушайте, месье Макс, все, что было готово, вы уже получили.
Макс (подбирает и разглядывает валяющиеся на полу изделия, вырывает пиджаки прямо из рук мастериц. Вопит в отчаянии.) Сплошной сорок четвертый. Сплошной сорок четвертый! Мне нужны все размеры, а вы клепаете один сорок четвертый. Что прикажете с ним делать — с сорок четвертым? (