Элен выходит из мастерской.
Макс. Нет, Леон, серьезно…
Леон. Тсс, не при них. (Кивает в сторону мастериц. Пропустив Макса перед собой в дверь, оборачивается и с порога кричит.) Никто отсюда не выйдет до тех пор, пока заказ месье Макса не будет готов. (Гладильщику.) Включая тех, у кого собрание.
Выходит. Слышно, как в коридоре они с Максом о чем-то спорят, потом смеются. Женщины обступают мальчика, перебивая друг друга, расспрашивают его о самочувствии Симоны.
Мальчик (пожимая плечами). Не знаю, наверное, она устала…
Мими. Как же вы одни с братом будете справляться?
Мальчик. С чем справляться?
Мими. С едой, с хозяйством.
Мальчик. Выкрутимся, не страшно! Я умею готовить, а обедаем мы все равно всегда в школьной столовой.
Жан. Она в какой больнице, в «Ларибуазьер»?
Мальчик. Вот, я тут записал название больницы и все остальное. Это в пригороде…
Мими берет из рук мальчика листок.
Жизель. Вот во что нам обходятся наши детки…
Мими. Ты должен очень любить свою маму…
Жизель. Всегда.
Мадам Лоранс. Надеюсь, ты ее не огорчаешь?
Жан. Да отстаньте вы от него…
Жизель. У тебя такое красивое пальто. Скажи, солнышко, это то самое, которое тебе прислали американцы?
Мальчик. Что в нем красивого? Как у девчонки.
Мими. Застежка у него действительно на левую сторону. Но все равно оно тебе очень идет.
Мальчик. А мне оно не нравится… Это девчачье пальто…
Жизель. Добрые, однако же, эти американцы: присылают французским мальчикам пальто…
Мальчик. Я не люблю американцев.
Жизель. Почему, заинька?
Мальчик. Я не заинька. Я люблю русских, а американцы хотят войны.
Работницы прыскают со смеху.
Жан. Вот это молодец! Держи конфету, ты ее заслужил…
Мальчик. Я не люблю конфеты, спасибо, мне пора идти…
Мими. Передай маме, чтобы поскорее выздоравливала, и что мы на днях ее навестим, и что… Поцелуешь нас на прощанье или ты уже слишком большой, чтоб целоваться с дамами?
Мальчик возвращается от двери, целует Мими, та вкладывает ему в ладошку купюру. Мальчик отказывается взять.
Бери, бери, купишь на это чего-нибудь себе и брату.
Другие мастерицы тоже его целуют.
Жизель. На что мамочка жалуется-то?
Мальчик. Она не жалуется, она просто не держится на ногах.
Жизель. Плачет-то она часто, как раньше?
Мальчик. Мама? Она никогда не плачет…
Мадам Лоранс. Ничего, скоро она снова выйдет на работу…
Мальчик (целуя мадам Лоранс). Скоро мы с братом сами начнем работать, и тогда ей больше не нужно будет никогда выходить на работу.
Все кивают в знак согласия. Мальчик снова направляется к двери.
Жан. А я? Мне тоже поцелуй.
Мальчик. Мужчины между собой не целуются.
Выходит. Все энергично берутся за работу. Жизель машинально начинает напевать «Белые розы»[1].
Мими. Да заткнись ты!
Жизель обрывает пение. При полном молчании работа продолжается.
Свободная зонаПьеса в десяти сценахПер. Мария Рунова
Мори
Лея
Мадам Шварц
Морисетта
Анри (Рири)
Симон
Внук Мори
Г-н Апфельбаум
Невестка Мори
Первый жандарм
Второй жандарм
Молодой немец
Пролог
Сумерки. Пока занавес медленно ползет вверх, дверь содрогается под натиском невидимых пока еще людей, потом открывается. Появляется мужчина с двумя лампами «летучая мышь» и ставит их на стол. Вслед за ним входят сразу несколько человек: Лея, женщина лет сорока с чемоданом и дамской сумочкой в руках; ее беременная и уже начавшая заметно полнеть сестра Морисетта. Она ведет под руку мать, мадам Шварц. Следом появляется Анри, племянник Леи и Морисетты и внук мадам Шварц. Ему лет тринадцать-четырнадцать, но выглядит он старше. Пока Симон, глава семьи, сражается на пороге с узлами и чемоданами, Анри постепенно перетаскивает их в комнату. Все одеты по-городскому, но весьма разношерстно. Тот, кто вошел первым, — это Мори, хозяин дома. Он одет так, как крестьяне одеваются на праздник. Поставив лампы на стол, Мори зажигает их, затем, оглядевшись, разводит руками и говорит:
Мори. Вот, если вам подходит… (Толкает рукой деревянный ставень, который хотя и не сразу, но открывается.) Дерево покоробилось, сыро.
Симон. Все замечательно, просто прекрасно, правда?
Все молчат. Мори сдувает со стола пыль, затем рукавом бархатного пиджака принимается вытирать столешницу.
Лея (торопливо). Оставьте, я сама.
Мори (продолжая вытирать). Если б я знал, то попросил бы невестку…
Мать закашлялась. Морисетта осторожно стучит ее по спине. Мать возмущенно отталкивает дочь и спрашивает, вытирая рот платком.
Мать. Зачем мы сюда пришли?
Морисетта. Просто переночевать.
Мать. Здесь?
Морисетта. А куда, по-твоему, нам идти?
Мать. Под землю. В ад. Ты же прекрасно знаешь, что я не выношу пыли.
Мать откашливается. Симон смущен. Он пристально смотрит на женщин, словно желая им что-то сказать, и даже делает к ним шаг. Морисетта отводит мать в сторонку, Симон смущенно улыбается и шепчет стоящему рядом мужчине.
Симон. Извините их, они всегда говорят между собой на эльзасском наречии… Понимаете, привычка…
Мори. Здесь мы тоже говорим, кто как умеет. (Указывает на кровать.) Вот большая кровать, в комнате рядом еще две маленьких. Для мальчишки всегда найдется охапка соломы.
Он смеется… Тем временем Анри дремлет, сидя на чемодане. Он закутался в мужское пальто, которое ему слишком велико. Симон показывает на мальчика, как будто хочет сказать, что солома не понадобится. Морисетта берет одну из двух ламп и уводит мать в соседнюю комнату. Слышен их разговор. Мать все еще кашляет. Мужчина продолжает показывать комнату.
В сундуке кое-что для кухни. Недавно, в сороковом, здесь жили беженцы. С севера Франции.
Симон (торжественно). Дорогой господин… (Мори.) Я хочу выразить вам…
Мори (жестом прерывает его). Мой отец принимал эльзасцев в четырнадцатом году, но не здесь, а в другом доме, там, внизу, возле мэрии.
Симон. А… Замечательно.
Мори. А вы откуда?
Симон. Мы тоже из Эльзаса.
Мори. А откуда из Эльзаса?
Симон. Приехали-то мы из Парижа, но родом из Эльзаса.
Мори. Из Страсбурга?
Симон (махнув рукой). Восточнее.
Мори. Восточнее — Германия!
Симон (смеется). Верно, верно… Вижу, вы хорошо знаете географию… Это редкость… Небольшая деревня, вернее, городок на востоке.
Мужчина поворачивается к Лее, стоящей на пороге соседней комнаты.
Мори. Есть хотите?
Симон (протестует). Нет-нет, что вы.
Лея. Если вас не затруднит… Немного хлеба и чего-нибудь еще для мальчика и…
Показывает на дверь в соседнюю комнату.
Мори. Есть хлеб и яблоки, пойдет?
Симон. Конечно, конечно… Мы с удовольствием поедим яблок, хотя и не голодны.
Мори. Попробую раздобыть вам одеяла.
Выходит. Как только за ним закрывается дверь, Симон бросается в соседнюю комнату и орет.
Симон. Не смейте больше говорить на идише! Сколько раз вам повторять? Не смейте говорить на идише! (Возвращается и с яростью смотрит на Лею, сидящую на чемодане.) Я что, непонятно говорю?
Лея (продолжая сидеть, очень спокойно). Он кажется весьма любезным.
Симон. Конечно, ведь мы из Эльзаса. С эльзасцами все очень любезны… (Расталкивает мальчика, задремавшего на чемодане.) Эй, вставай, приехали.
Анри (сквозь сон). Мы уже перешли границу зоны, дядюшка?
Симон (помогая ему подняться). Да, перешли. Давай забирайся сюда… вот, положи это под голову, ты увидишь во сне Монмартр. (Укладывает мальчика на столе, снимает с него ботинки и укрывает тяжелым мужским пальто.) Ну, теперь баиньки.
Мальчуган озирается вокруг.
Анри. Где мы?
Симон (шепотом, с гордостью). В свободной зоне, в свободной зоне… Спи.
Лея целует Анри и поправляет пальто, которым он укрыт. Ребенок что-то бормочет и сворачивается калачиком под пальто. Его грубые башмаки, лежащие на полу у стола, свидетельствуют о долгом и трудном пути. Лея вздыхает. На сцене темно. Занавес ненадолго опускается. На этот раз на нем изображена карта Франции, разделенная демаркационной линией на две зоны. В самом центре карты — деревня.
Сцена первая
В комнате полумрак. Слышны звуки засыпающей деревни. Грохочет поезд. Кажется, что он проехал совсем рядом с кроватью, на которой лежат Лея и Симон. Симон садится, растерянно оглядывается по сторонам и снова ложится. Он явно чувствует себя не в своей тарелке. Наступает особая, вязкая тишина деревенской ночи, столь непривычная для горожан. Симон и Лея лежат спиной друг к другу и стараются заснуть.