Мори (продолжает сидеть за столом). Иди вперед.
Невестка. Дайте людям поспать. Завтра успеете высосать свою бутылку.
Мори. Иди вперед, тебе сказал! Мне тут поговорить надо.
Пьет.
Невестка (выходя). Оставляю вам таз и простыни. (Показывает на Мори.) Когда бутылка опустеет, вы толкните его, он будет готов.
Мори ухмыляется.
Лея (провожает невестку до порога). Спасибо за все и доброй ночи.
Она неловко подает невестке руку, но та притягивает ее к себе и целует.
Невестка. Ну все, успокоились? А если что-нибудь случится на нашем фронте, не бойтесь, сразу — тук-тук-тук, — я, как курица, сплю одним глазом.
Невестка вышла. Лея, еле сдерживая слезы, возится с простынями и тазом.
Лея. Она такая веселая…
Мори. На людях — да, но дома…
Он наливает себе и Симону, перед которым стоят уже две полные рюмки. Мори пьет. Симон тупо смотрит на свои рюмки. Лея тоже встревоженно смотрит на рюмки Симона. Мори выпил и ждет. Симон смотрит на Лею, на мадам Шварц, дремлющую на стуле, потом снова на Лею.
Симон. Оставь нас, нам надо поговорить.
Лея подходит к мадам Шварц, подает ей руку и помогает встать.
Лея. Мама…
Мать. Который час?
Лея. Почти два, пора спать.
Мать (отталкивает ее и отворачивается). У меня сиеста.
Лея. Какая сиеста, мама, сейчас ночь. Надо ложиться.
Мадам Шварц покорно идет за Леей, но, остановившись на пороге своей комнаты, замечает Мори и показывает на него пальцем.
Мать. Что он здесь делает?
Лея. Ничего, ничего, зашел поздороваться.
Мать (разглядывает Мори). Он немного того, да?
Лея. Нет, с чего ты взяла?
Мать (продолжает внимательно разглядывать Мори). У него вид… Прийти среди ночи просто так… У него что, не все дома? (Идет за Леей в другую комнату, спрашивает.) Где Рири?
Лея (поправляет постель). Рири спит.
Мать. Где?
Лея. У невестки этого самого месье Мори, в деревне, внизу.
Мать. Что за невестка? Какая деревня внизу?
Лея. Идем, идем, ложись. Я немного посижу с тобой.
Снова появляется мать, но уже без шали, очень важная, в одной ночной рубашке. Она направляется прямо к Мори и радостно его приветствует.
Мать. Очень рада с вами познакомиться, господин домовладелец…
Смутившись, Мори встает, не понимая, что происходит.
Симон (тихо). Она говорит вам «здравствуйте».
Мори (торопливо пожимает руку мадам Шварц и смущенно бормочет). Здравствуйте, здравствуйте и доброй ночи, мадам Жирар, доброй ночи.
Мать удаляется, держась с достоинством, потом выходит из комнаты. Слышно, как она спрашивает Лею:
Мать. Почему он все время называет меня мадам Жирар? Он что, немного того, да? (Слышно, как Лея шепчет ей что-то, потом раздается смех мадам Шварц, сопровождаемый шепотом Леи: «Тише, тише». Затем утомленный голос мадам Шварц.) Лея, который час?
Симон ждет. Мори вертит в руках пустую рюмку, словно изучает ее.
Долгое молчание.
Мори. Ну, вот как обстоят дела. В Юсселе, в Коррезе, есть один интернат, я говорил с начальником. Дело в том, что мой тесть, в бытность свою мэром маленького поселка в тех краях, оказал ему уж не знаю какую услугу… короче говоря, этот начальник — он, в общем, славный мужик — обязан моему тестю. И следовательно, мне, раз старика уже нет… сами понимаете. Они больше не принимают пансионеров, особенно в середине учебного года, но, учитывая «особые» обстоятельства… Я сказал, что паренек — эльзасец, а его отец сейчас в заключении, в Дранси. Я правильно сделал? И его мать тоже там, да? (Симон кивает. Мори, помолчав немного.) Так вы не передумали?
Симон (помолчав). Ему там будет хорошо?
Мори. Сможет ли он там учиться? (Поднимает глаза к потолку в знак того, что не знает, потом уточняет.) Что до присмотра, то там за ним приглядят. (Снова наливает себе.)
Симон. Нельзя же, чтобы он дрался со всей округой.
Мори (пьет, потом продолжает). У меня там дела, рядом с Виньолем, я буду справляться раз в две недели. И потом, вы всегда сможете написать ему письмецо. Вы не пьете?
Симон. Пью, пью.
Выпивает одну из своих рюмок и ставит ее на стол.
Мори. Лекарство от всех бед. Голова болит? Рюмашку. Зубы донимают? Рюмашечку. Болит любимая мозоль? Быстренько рюмашечку. Тридцать три растения, собранные, перебранные, вскипяченные и перегнанные по секретному семейному рецепту, передаваемому от отца к сыну со времен… со времен…
Симон. Верцингеторикса?
Мори (кивает, повторяя). Верцингеторикса, именно Верцингеторикса. (Вставая, наполняет пустую рюмку.) Ну… В понедельник я парнишку отвезу. Пометьте его вещи фамилией Мори, кюре сказал, что так будет проще. Новые продуктовые карточки я ему выправлю здесь, в мэрии. Что до оплаты, то я поручился… (Симон кивает. Мори пьет, затем поясняет.) Последнюю, на посошок. Это не значит, что идти далеко, но в такую погоду просто необходимо чуточку выпить, чтобы не сбиться с дороги. Пейте, говорю вам, домашнее винцо прогоняет черные мысли. (Симон пьет.) Ну вот, еще одного боши не получат. Я оставлю вам бутылку… Потребляйте, но не злоупотребляйте. Привет, привет вам.
Мори выходит. Слышно, как, удаляясь, он насвистывает: «Привет, привет вам, бравые солдаты 17-го полка…» Симон отчаянно кашляет.
Появляется Лея.
Симон (между приступами кашля). Налей мне липового чая. (Лея наливает. Симон греет руки о стакан, жалобно смотрит на Лею. Та садится на край кровати.) Ну что?
Лея. Ну что?
Молчание. Она промакивает глаза малюсеньким шелковым носовым платком.
Симон (отодвигает стакан с липовым чаем и наливает себе полную рюмку водки). Возьми простыню, Лея, не пытайся вычерпать Ниагарский водопад своей чайной ложкой, это меня раздражает.
Пауза.
Лея (стараясь казаться спокойной). Что будем делать?
Симон (пьет). С чем? Мы уже нашли славную семинарию для Рири, разве нет? Теперь надо определить твою мать к кармелиткам, Морисетту — в приют Девы Марии, и как можно скорее, а нас двоих сплавить в Швейцарию, в богадельню для нуждающихся стариков…
Лея. А если они сделают из него кюре?
Симон. Чем тебе не работа? Слишком уж сезонная, ты думаешь? (Лея не отвечает.) Но это лучше, чем раввин, разве нет? Особенно для еврея. Никаких забот о детях, тещи нет, конкуренции никакой… Правда, если захочешь завести свое дельце, то уж нетушки, не выйдет.
Пауза.
Лея. Понедельник — это очень скоро. (Симон не отвечает.) Может, подождем немножко, а? (Симон не отвечает.) Чтобы он смог увидеть малыша.
Симон. Лучше так, Лея, гораздо лучше так… И потом, младенец — это всего лишь младенец, ведь так…
Молчание.
Лея (шепотом). А вдруг с Морисеттой что-нибудь случится?
Симон (старается говорить спокойно). Лея, эта женщина — местный специалист по принятию родов на дому. Она все умеет, абсолютно все!
Лея (шепотом). Значит, она все сделает?
Симон. Да нет, лекарь тоже будет.
Лея (помолчав). Тогда почему его не было сегодня вечером?
Симон (помолчав). Лея, просто этот вечер еще не наступил. (Пауза.) Когда он наступит, папаша Мори сходит за лекарем, и он придет раньше младенца, я тебе обещаю.
Лея. Невестка Мори сама будет решать, когда наступит этот вечер?
Симон (ворчливо). Да.
Лея. А если именно в этот вечер доктор будет занят?
Симон. Лея, ну что ты ко мне привязалась? У меня на шее боши, полиция, Виши, Лаваль, а ты, ты… Чего ты, в конце концов, хочешь? Чего ты хочешь? (Пауза.) Все в округе, и звери, и люди, родились сами по себе, и ничего, живы! Живы они или нет?
Молчание.
Лея (продолжает свою мысль). А если отвезти ее в больницу?
Симон (помолчав, с нарочитым спокойствием). Если доктор велит, мы отвезем. Я попрошу Мори держать наготове телегу с соломой на случай, если… Вот так!
Молчание.
Лея (осторожно). А если родится мальчик?
Симон (вздыхает, притворяясь, что не понял). Девочка или мальчик, какая разница? Все вылезают одинаково, разве нет?
Лея (настойчиво). Если родится мальчик, Симон? Что будем делать?
Симон (немного подумав). У меня есть план: назовем его Марией-Терезией, оденем во все розовое и никому ничего не скажем! Вырастет — сам разберется.
Молчание.
Лея. Симон, для мамы это очень важно.
Симон. Поскольку мама, благодарение Богу, не отличает дня от ночи…
Лея. Не беспокойся, она сумеет отличить еврейского мальчика от девочки!
Симон. Намекни ей, что пора бы ей уже позабыть об этом.