Разведчики сообщили, что за этими преградами стоят две большие военные галеры и мощный галеас, принадлежащий военно-морскому флоту испанского короля. Из гавани ведет морской рукав, который отступает и кружным путем уходит назад в то болото, которое, как я уже говорил, непосредственно примыкает к морю.
Картахена, таким образом, надежно стоит на острове, и единственный доступ к ней — по широкой дамбе длиной свыше трехсот ярдов, на городском конце которой находится укрепление, обороняющее подъемный мост, и само дополнительно защищенное тяжелыми пушками форта «. Как думаете, Фульк, я выражаюсь достаточно ясно?
— Да, сэр Френсис, я бы сказал, просто восхитительно. — Фульк воспользовался этой возможностью, чтобы сменить перо, и обмакнул новое в свинцовый пузырек для чернил.
— «Днем 9 февраля я произвел демонстрацию под стенами города, в которой участвовало 25 кораблей всех размеров. Я подошел достаточно близко, чтобы вызвать их орудийный огонь с укреплений, но на их пустую пальбу даже не соизволил ответить».
Дрейк сделал паузу, отпил из оловянной кружки и вытер растрескавшиеся от солнца губы тыльной стороной ладони.
— «Сделав вид, что мы сильно расстроены мощью их укреплений, я отошел назад в море до тех пор, пока не достиг входа в тот самый коварный фарватер, что называется Ла-Бока-Чика.
Благодаря Божьей милости и моему опыту навигатора мне удалось провести свои корабли по этому маленькому проходу — и вот я оказался в водах лагуны Картахены. Развернув свои корабли, я стал на якорь примерно на середине этого тихого водоема, лицом к внутренней гавани.
Сразу же с наступлением темноты я посадил во все пинассы и шлюпки вооруженных людей, которые под командованием генерала Карлейля без малейших потерь высадились на песчаной косе в точке около моря. Этот песчаный полуостров зарос джунглями и кустарником и, по-моему, представлял собой самое слабое место в оборонительной цепи Картахены: эта цепь тянется прямо, в горизонтальной плоскости, примерно три мили и ведет в самые улицы.
Однако с приближением к городу полуостров этот сужается до 140 ярдов и поперек него в этом месте выкопаны полевые укрепления, вооруженные шестью тяжелыми пушками».
Адмирал снова помедлил, проследил за полетом летучих рыб: серебристо-голубые, они выскакивали из длинной сапфирового оттенка волны и, с плеском проносясь по воде, исчезали с таинственной неожиданностью.
— «Об этих защитных сооружениях я узнал из допроса пленных, взятых мною в Санто-Доминго. Тогда мы с превосходным и доблестным генералом Карлейлем решили немного выждать, пока не спадет вода, чтобы ваши солдаты смогли обогнуть эту грозную оборону. В глубокой тьме ваш храбрый генерал, — заметь, Фульк, Карлейль действительно храбр, храбрее его я не встречал никого, — повел своих солдат вдоль вышеупомянутой песчаной косы.
Полевой капрал Симпсон командовал лучниками и пикинерами, а полевой капрал Горинг — еретиками, с которыми шел генерал Карлейль. Позади старший сержант Пауэлл вел четыре роты с пиками — мою главную атакующую силу. Капитан Морган командовал моим арьергардом.
Как только ваша армия обогнула фортификации и пропитанные ядом палки ныряльщиков, генерал Карлейль просигналил мне, что готов штурмовать фортификации, выходящие на песчаную отмель. Тогда я приказал вице-адмиралу Фробишеру плыть вперед и вступить в сражение с фортами, охраняющими плавучее заграждение в виде цепи между двумя гаванями. Это, полагал я, в достаточной степени отвлечет гарнизон от генерала Карлейля, который успешно вел свои войска по низкой воде, при этом земляная насыпь защищала их не только от перекрестного огня двух галер, стоявших в лагуне, но также и от пушек, установленных в траншеях. Наши аркебузиры прокричали «ура!»в честь вашего величества, после чего дали залп и дружно пошли в атаку.
Тут все проходило иначе, чем у стен Санто-Доминго, так как враг с исключительным упорством отстаивал свои позиции, и если бы его солдаты носили стальные кирасы, как наши бойцы, а не простые куртки на вате, наша атака могла бы захлебнуться. Затем последовала очень милая потасовка, закончившаяся повальным бегством испанцев, во время которого полевой капрал Горинг захватил в плен некоего Алонсо Браво, испанского генерала, командующего в Картахене. Капитан Уильям Винтер с лихвой поучаствовал в рукопашной схватке рядом с вашим отличнейшим генералом Карлейлем. Увы, в этом бою полевой капрал Симпсон получил очень тяжелое ранение.
Каждый солдат как одного, так и другого подразделения нес свою службу с такой охотой, что противник не вынес яростного напора.
Ваши войска, всемилостивейшая из всех монархов, следуя моим указаниям, не дали врагу ни малейшей передышки и в тот же момент обрушились сзади на его земляные укрепления. Но лишь тогда сражение стихло, а вскоре и вовсе прекратилось, когда они пробились к центральной рыночной площади Картахены и генерал Карлейль сразил своей собственной шпагой испанского знаменосца. Итак, моя дорогая леди, победа и слава снова увенчали ваше оружие «.
Дрейк вздохнул, повторно глотнул горячего напитка из молока, вина, пряностей и протертой хинной коры, затем снова повернулся, чтобы внимательно оглядеть эскадру, идущую в кильватер за своим флагманом курсом на север. Улыбка воспоминаний тронула его губы, когда он узнал грубоватые очертания «Первоцвета». «Если бы не та попытка его захвата, — подумал вдруг Дрейк, — мне бы здесь век не бывать».
— «Но город, однако, достался нам нелегкой ценой. Не считая раненых, пало свыше двадцати восьми отважных солдат». Бог знает, их было немало, — добавил он. — Сколько, по-вашему, выжило после ранений?
Фульк Гревиль, нахмурившись, почесал ухо.
— Возможно, каждый четвертый, сэр Френсис. Но, уж точно, не больше — ведь такая была жара. — Он макнул перо в чернильницу, ожидая следующих слов адмирала.
— «Наутро я повел свой флот в атаку на форты, охраняющие плавучее заграждение и дамбу. К моей великой радости, они подняли белый флаг и сдались мне без единого выстрела. Вот так была захвачена Картахена, крупный столичный город Филиппа II на Испанском континенте».
Адмирал прервался, встал на ноги и прошагал по залитой солнцем палубе юта туда, где капитан Феннер с буссолью, астролябией и секстантом занимался определением градуса широты. Точному вычислению долготы предстояло еще подождать лет сто. Заметив рядом с собой адмирала, капитан Феннер сунул секстант под мышку и, кланяясь, снял с головы свою низкую широкополую фетровую шляпу, которую он неизменно носил на море.
— И как мы идем, Уилл?
— Идем полным ходом на северо-запад, сэр, но я сомневаюсь, встретим ли мы какие-нибудь суда. С тех пор как мы разграбили Санто-Доминго, достаточно было времени, чтобы встревожилось все Карибское море.
Дрейк приложил ладонь козырьком ко лбу и оглядел небеса.
— Что думаете о погоде на завтра?
Феннер метнул на своего командира хоть и слегка насмешливый, но восхищенный взгляд. Невероятно, как точно Дрейк, похоже, способен почуять назревающий шторм. Недаром он славился на весь мир как совершеннейший штурман и превосходный моряк.
— Ей-богу, сэр Френсис, по мне, она будет вполне приличной.
— Возможно, возможно. Но все равно просигнальте капитанам, чтоб явились ко мне на борт нынче днем, а не завтра.
— Слушаюсь, сэр. Тотчас же просигналю.
Вернувшись на скамью, Дрейк только присел на краешек и наклонился вперед, сомкнув руки и поставив локти на колени. Его явно мало радовало то, что он теперь должен был занести в свое донесение.
— «Когда возник вопрос о выкупе за избавление Картахены от пожара, я настаивал на миллионе дукатов, но, увы, епископ религиозных орденов, предупрежденный о нашем прибытии, сбежал вместе с главными негоциантами и лучшей частью их собственности так далеко в глубь материка, что я не мог их догнать. Поэтому я снизил свои требования до ста тысяч золотых фунтов, но зато забрал у них много хороших товаров: красильное дерево, изысканные одеяния, полотна и шелка.
Чтобы убедить врага в том, что я ревностно служу вашим интересам, моя дорогая леди, я велел спалить несколько богатых районов на окраине города; когда до конца месяца мне не предложили никакого выкупа и поскольку на мои экипажи снова напала сильная лихорадка, я принял в качестве выкупа (и, надеюсь, вы не станете посему обвинять меня в слабости), — Дрейк сделал гримасу, — сумму в сто десять тысяч дукатов, которая в наших деньгах примерно равна тридцати семи тысячам двумстам пятидесяти фунтам. К этому, однако, надо присовокупить тысячу флорентийских крон, приобретенных благодаря тому, что мы пощадили церковное имущество, находящееся за стенами Картахены».
Адмирал вскочил на ноги и, приноравливаясь к заметной килевой качке галиона, заходил взад-вперед по палубе все время поглаживая пальцами украшенный драгоценными камнями кинжал, без которого он никогда не выходил из каюты.
— «Когда мой флот снова был готов к плаванию, я собрал военный совет, так как требовалось обсудить очень серьезные вещи. Во-первых, мои солдаты и моряки выражали резкое недовольство тем, что должны получить столь малую компенсацию за все свои тяготы и труды, при этом как добровольцы не получая никакого жалованья из казны вашего величества. Поэтому я прошу ваше величество оценить то, как обрадовались эти честные воины, узнав, что генерал-лейтенант и главные его офицеры решили отказаться от своей доли выкупа за город, который они так доблестно захватили.
Следуя их примеру, ради наших бедных матросов, точно так же поступили мои капитаны; по правде говоря, мы от всего сердца желали, чтобы поделенные таким образом деньги явились бы достаточным вознаграждением за их преданные труды.
Мы также обсудили целесообразность размещения на стенах Картахены тяжелых орудий и обеспечения города постоянным гарнизоном как для защиты его от врага, так и для выполнения колонизаторских функций с выгодой для вашего величества. Но, увы, наше войско так поредело и снова на моих кораблях свирепствовала лихорадка, что мне показалось, что будет негоже основывать здесь колонию именно в данное время».