кательной, можно сразу же отложить книгу в сторону. Но в данном случае книжка была обернута в библиотечную обложку, поэтому Вексфорд пролистал несколько первых страниц.
Оказалось, что это – третий роман Уэста, после «Ее светлости герцогини Амальфи» и «Жены Ардена». Вступление информировало, что автор вдохновился пьесой Бомонта и Флетчера «Трагедия девушки», драмой яковианской эпохи, действие которой происходило на Родосе. Уэст перенес его в Англию, на милые своему сердцу лужайки и в тенистые садики, превратив древнегреческих царей и их дочерей в английских аристократов семнадцатого века, причем, по мнению издателей, сделал это «изящно и убедительно». Что же, действительно неплохая уловка, может, ее оценили бы даже сами Бомонт и Флетчер, если бы в их времена было модно писать о соотечественниках. В общем, можно было рискнуть почитать. Вексфорд перевернул страницу и окаменел. Потом издал сиплый вздох.
– В чем дело? – встревожилась Дора.
Он ничего не ответил, уставившись на напечатанное курсивом посвящение:
«Роде Комфри, без которой эта книга никогда не появилась бы на свет».
Глава 15
– Наш первый холостой выстрел, – сказал Берден.
– Да, Майк. Только оказалось, он не был холостым. Если это не является доказательством их знакомства, то я уже тогда не знаю, что может быть таким доказательством. Они знали друг друга давным-давно, эта книжка вышла десять лет назад.
День был ясным и свежим. Дождь смыл всю пыль с крыш и дорог, оставив после себя легкий утренний туман. Даже термометр на стене в кабинете Вексфорда взялся за ум и показывал приличествующие этому времени года восемнадцать градусов.
Берден, одетый в строгий костюм, стоял у закрытого окна и с видом бдительного цензора листал «Обезьян в аду».
– Какой-то несусветный бред, – наконец вынес он свой вердикт. – Странно, почему тот редактор, как его там, Хэмптон, не сказал нам о том, что Уэст посвятил одну из своих книг Роде?
– Может, забыл, а может, вообще не знал. Я не разбираюсь в издательском деле, Майк. Хэмптона назвали редактором, но следят ли редакторы за авторскими посвящениями? В любом случае не думаю, что незаинтересованный человек, вроде этого Хэмптона, стал бы скрывать от нас дружбу Уэста и Комфри. К тому же о ней ни словом не упомянули ни литагент Уэста, ни Виктор Вивиан, ни Полли Флиндерс. Нет, Майк. Они просто ничего не знали об этом посвящении.
– А как же тогда быть с бумажником? – помолчав, спросил Берден. – Получается, он сам ей его отдал? Иная версия выглядит совершенно безумной.
– Под иной версией ты подразумеваешь то, что Рода, будучи знакома с Гренвилем, случайно нашла потерянный им бумажник? Нет, конечно, это абсолютно исключено. И все-таки варианты есть: Уэст мог забыть его в доме Роды, а она, зная, что он уехал на месяц, оставила его у себя.
– И стала сама им пользоваться? Нет, не думаю. Не забудь, что обе девушки утверждали, что бумажник Уэст потерял и даже просил Полли написать заявление в полицию.
– А если они врали? Хотя, с другой стороны, зачем?
– Ты должен добиться, чтобы Уэст вернулся в Англию, – сказал Берден.
– Пытаюсь. Уже связался с комиссаром Лакэном из департамента Марсильи. Ты его должен помнить – приятный такой парень.
– Хотел бы я послушать, на каком языке ты с ним разговаривал, – хмыкнул Берден.
– Он прекрасно говорит по-английски, – холодно ответил Вексфорд. – Если Уэст действительно сейчас обретается в Южной Франции, Лакэн его отыщет. Даже если тот непрерывно переезжает из отеля в отель. Это будет совсем нетрудно, ведь при регистрации надо предъявлять паспорт.
Берден задумчиво потер подбородок и мазнул по Вексфорду своим особенным взглядом, означавшим, что он собирается предложить что-то весьма смелое, если не сомнительное.
– Жаль все-таки, что мы не можем обыскать квартиру Уэста, – произнес он.
– Ты с ума сошел?! Хочешь, чтобы я снова предстал перед всеми как детектив из тех дурацких фильмов, которые смотрит Мелина Патель? Бога ради, Майк, я словно воочию вижу, как мы с тобой копаемся в бумагах Уэста, и тут входит он сам, собственной персоной.
– Хорошо-хорошо, я же просто сказал. Ты уверен, что Лакэн сможет отправить Уэста домой? А вдруг тот не захочет возвращаться? Решит, что не стоит прерывать отпуск только потому, что когда-то с кем-то был знаком.
– Лакэн попросит Уэста пройти в комиссариат, а потом позвонит мне, чтобы я мог с ним поговорить. Для начала. А дальше посмотрим. Если Уэст даст мне лондонский адрес Комфри, пусть себе дальше разъезжает по Франции. Увидим, короче. Сам понимаешь, никаких полномочий, чтобы заставить Уэста вернуться в Англию, у нас нет. Преступления он вроде бы никакого не совершал, а английских газет мог там и не читать, раз уж он такой франкофил.
– Как ты думаешь, что означает это посвящение? Почему книга не могла появиться на свет без Роды?
– Думаю, что она всего-навсего как-то помогала ему при написании. Например, работала в библиотеке и занималась какими-нибудь изысканиями. Одно можно сказать с уверенностью: тайны из их дружбы Уэст не делал.
– Ну, будем надеяться. Теперь ты станешь, как приклеенный, сидеть у телефона, да?
– Ни в коем случае! У телефона будешь сидеть ты, а у меня, знаешь ли, дела.
Во-первых, Вексфорду следовало заново допросить обеих девиц, Мелину и Полли, но это могло подождать до вечера, когда те вернутся домой. Во-вторых, нужно было посетить магазин «Силк и Уайтбим» и попытаться разузнать новые подробности насчет бумажника. Или подождать, пока не найдется Уэст и сам все не объяснит? Но у инспектора возникло предчувствие, – не дай бог, о нем узнает начальник полиции! – что отыскать писателя будет не так-то просто.
Он вновь отправил в магазин констебля Лоринга, а констеблю Брайенту приказал обойти все лондонские библиотеки и узнать, не случилось ли так, что какая-то из сотрудниц не вернулась вовремя из отпуска. Сам же Вексфорд отправился на Лесную улицу.
Молодая миссис Паркер держала на коленях ребенка, а пожилая миссис Паркер сноровисто чистила картошку. Обе с сомнением покосились на обложку «Обезьян в аду». Очевидно, в этой семье историческим романам придавалось такое же значение, как и истерическим романсам. Дети и фасоль – вот краеугольные камни, на которых держалось семейство Паркеров. Книги в их число не входили.
– Неужели это написал друг мисс Комфри? – наконец отреагировала Стелла Паркер.
Похоже, у нее совершенно не укладывалось в голове, что кто-то из ее знакомых мог знать человека, ставшего знаменитым, а Гренвиль Уэст был в ее глазах именно знаменитостью, ведь его имя было напечатано на обложке книги.
– Ну надо же! Кто бы мог подумать, друг нашей мисс Комфри! – повторила она тем же удивленным тоном, каким отреагировала бы на сообщение о расщеплении атомного ядра или о том, что картофель теперь идет по пятнадцати пенсов за фунт.
Бабулю Паркер, однако, смутить было не так легко.
– Рода, она всегда шустрая была. Не удивлюсь, если и с самим премьер-министром дружбу водила.
– А вы знали о ее знакомстве с Гренвилем Уэстом?
– Что? Говорите громче!
– Он спрашивает, не слыхала ли ты о нем от Роды, бабуля! – заорала Стелла.
– Я? Откуда? Единственная Уэст, которую я знаю, это – Лилиана.
– Миссис Краун? – подался вперед инспектор.
– Она самая, – закивала старушка. – Это же фамилия ее первого мужа. Когда Лилиана приехала в Кингсмаркхэм к Агнессе, то прозывалась миссис Уэст. И бедняжка Джонни был записан как Уэст. Разве ж я вам, молодой человек, не рассказывала об этом, когда вы спрашивали меня об именах и фамилиях?
– Я вас тогда не расслышал, – промямлил Вексфорд.
Инспектор сидел в машине, ожидая возвращения миссис Краун из паба, и размышлял о том, что Уэст – фамилия слишком распространенная. Если окажется, что Гренвиль и Рода – родственники, большинство неясностей получат свое объяснение. Предположим, они приходились друг другу кузеном и кузиной, тогда становится понятной их встреча и взаимная симпатия. Может быть, Рода сама взяла банальную, но благозвучную фамилию Уэст, предпочтя ее своей редкой – Комфри?
Домой Лилиана Краун явилась под руку с пожилым джентльменом, которого не спешила представить инспектору. Не то чтобы оба были пьяны – они не спотыкались и не заговаривались, – но от Лилианы явственно несло джином, а ее спутник благоухал элем. Они были как в воду опущенные, правда, не только по причине влажной погоды, но и благодаря глубокому погружению в недра пивной.
Миссис Краун попыталась под шумок затащить своего приятеля в дом, но тот в ужасе попятился и замотал головой. Лилиана пожала тощими плечами и скорчила обиженную гримаску.
– Как хочешь, – сказала она и, не попрощавшись с кавалером, гордо промаршировала в дом.
Вексфорду не оставалось ничего иного, как последовать за ней. Зайдя в комнату, он обнаружил Лилиану сидящей на своем заляпанном диване и распечатывающей новую пачку сигарет.
– Ну что у вас на этот раз? – спросила она.
Он понимал, что слишком церемонится с этой чуждой всякого сострадания особой. Но, несмотря на возраст и опыт, ему было трудно поверить, что мать, чей единственный ребенок родился слабоумным, не страдала от этого всю свою жизнь. Вексфорд подозревал, что на любой вопрос о сыне она ответит совершенно равнодушно, но надеялся, что ему не придется задавать подобных вопросов, пусть даже ради самого себя. Он оставался слишком чувствительным к любой бесчеловечности, не важно, с чьей стороны – мужчины или женщины.
– Это правда, что фамилия вашего первого мужа была Уэст?
– Да. Рон, то бишь мистер Уэст, угодил в могилу под Дюнкерком, – ответила Лилиана так, словно муж добровольно подставил лоб под немецкую пулю.
– У него были другие родственники?
– Разумеется. Не в капусте же его нашли. Два брата и сестра.
– Миссис Краун, для расследования смерти вашей племянницы мне необходимо узнать обо всех в вашей семье, кто носил фамилию Уэст. У кого-то из братьев мистера Рона были дети? Может быть, вы знаете, как их найти? – спросил инспектор, почти не рассчитывая на ответ. Если уж Лилиана не знала даже адреса племянницы… Впрочем, другие родственники могли быть не столь скрытными, сколь была Рода.