Достаточно близко стоял уличный фонарь, поэтому она могла увидеть то, что он оставил в этот раз. Остатки мужского тела, голого и окровавленного. Но только часть него.
Ниже пупка осталась лишь ужасно искромсанная плоть и изрезанные внутренние органы.
Слишком поздно. Райли опоздала. Опять. И вкус крови до сих пор во рту.
«Снова упустила, не так ли? Но не волнуйся, малышка. У тебя будет еще шанс. Увидимся в Мобиле[6]».
Она могла поклясться, что слышала эхо насмешливого хохота, но оно было не в легком ветерке, который обдувал ее.
Он был внутри ее головы.
И в этот раз она знала — это не ее воображение.
Наши дни
— Мы не знаем, что это он. По крайней мере, наверняка, — сказал Бишоп.
Райли села в свою машину возле полицейского управления, прижала к уху сотовый телефон, и она изо всех сил старалась говорить ровно и спокойно.
— Он оставляет монеты, верно? Блестящие, новенькие монеты внутри жертв?
— Это не должно было просочиться в прессу.
— Это не просочилось ранее, мы оба знаем это. И это означает, что убийца — не подражатель.
В спокойный голос Бишопа выражал именно то, чего так не хватало Райли, и даже более того.
— Мы оба знаем, что сотни людей работали над предыдущими расследованиями, поэтому мы не можем быть уверены, что информация не просочилась, несмотря на то, что ее не было в газетах.
— Он мертв, Бишоп. Я убила его.
— Я верю, что ты сделала это.
Райли поняла, что свободной рукой осторожно потирает ожоги на шее, и заставила себя остановиться.
— Один из нас должен посмотреть, что у них есть. Будь уверен. Я могу…
Он не позволил ей закончить.
— Райли, нас не приглашали. И так как наше прошлое расследование официально закрыто, и наш убийца официально снят с учета, все происходящее сейчас в Чарлстоне рассматривается как абсолютно новое дело. И скорей всего в деле о подражателе.
— Полноценный серийный убийца просто появляется из ниоткуда? Если его ритуал укоренившийся, тогда он убивал и ранее.
— Да. Именно поэтому я связался с полицейским — моим другом в Чарлстоне. Он делает мне копии отчетов для неофициального психологического портрета. Я узнаю очень скоро, если это кто-то, кого мы встречали ранее.
— Ты хочешь сказать, что мы скоро узнаем, промахнулась ли я.
У нее во рту был горьковатый привкус, но не привкус крови, который она ощущала в Новом Орлеане.
— Ты не промахнулась. Ты никогда не промахиваешься. Ты выстрелила из своего оружия и попала в Джона Генри Прайса по меньшей мере трижды, и все пули попали прямо в грудь. И он ушел ко дну.
— Они так и не нашли тела.
— Та река никогда не отдает своих мертвецов.
Она сделала вдох и медленно выдохнула.
— Очень удобно, не так ли? Если он просто упал в реку, после того, как я выстрелила в него. Если он выплыл на тот причал и незаметно проделал весь путь до конца, мимо привязанных лодок. Бишоп, что если он планировал все? Он мог бы. Мы оба знаем, что он был достаточно умен. Что если он просто хотел остановиться на некоторое время, скинуть нас со своего следа, чтобы мы перестали дышать ему в затылок? И он знал, единственный способ сделать это — если мы решим, что он умер.
— Райли…
— Ты появился там позже, никого из телепатов или медиумов там не было, чтобы сказать нам точно, что он умер. Одна я. И все, что я могла чувствовать, все, что я смогла ощущать тогда, это — ужас, потому что он подобрался чертовски близко. Потому что я знала, это он лазил в моей голове, а не наоборот.
— Такое случается иногда, когда у хищника, на которого мы охотимся, есть действующая или неактивная способность.
— И ты предупреждал меня. Я знаю.
— Прошло почти два с половиной года, — тихо сказал Бишоп. — Если он был жив, он бы убивал.
— Он мог бы стать более осторожным. Выбирать жертв, пропажу которых не обнаружат. Прятать или уничтожать тела, когда закончил с ними. Ты сам сказал тогда — придание гласности тем способом и тогда, когда он хотел, оставляя тела для того, чтобы их нашли, все это произошло потому, что ему захотелось испытания, для него все стало слишком простым. Он хотел, чтобы мир наблюдал за ним, чтобы все увидели, как он умен. Может быть, сейчас его задача заключается в том, чтобы убедить всех, что он не тот убийца, на которого мы так долго охотились. Может поэтому, он предпочитает убивать туристов, а не местных.
— Может быть, — в конце концов, сказал Бишоп. — Но у нас есть некоторое время, этот убийца, очевидно, работает по расписанию раз в месяц, а его последняя жертва была обнаружена всего несколько дней назад.
— Он убивает одного человека в месяц?
— В последние шесть месяцев. Полиция поняла это раньше, из-за особого почерка — монеты, но смогла скрыть эту часть информации от прессы до тех пор, пока не произошло последнее убийство на прошлой неделе. Решение, принятое по политическим соображениям.
— Не хотели навредить развитию туризма.
— Точно. Но сейчас все известно, и им приходиться отбивать огромное количество нападок из-за того, что они не предупреждали приезжих. В истории, это — не лучшее проявление южного гостеприимства.
— Да уж.
Райли нахмурилась.
— Если на них совершаются нападки…
— …тогда есть шансы на то, что они вызовут помощь раньше, а не позже. Да. Я рассчитываю на это. А что касается того, является ли этот убийца действительно кем-то, с кем мы встречались ранее, — я не узнаю ничего до того, как не увижу те отчеты. А пока, у тебя достаточно проблем там, где ты находишься.
Он был прав, и Райли знала это. Она старалась сфокусироваться, выкинуть того убийцу из головы, но это было практически невозможно. Она ни разу за свою жизнь не чувствовала себя более уязвимой, и даже маленькая вероятность того, что Джон Генри Принц был все еще жив и охотился не далее, чем в 50 милях от нее, превращала неприятное чувство под ложечкой во все нарастающий страх.
И даже находясь на другом конце сотовой связи, Бишоп не упустил это.
— Райли, что еще происходит? Ситуация ухудшилась?
Она не хотела отвечать, но знала — у нее нет выбора, поэтому доложила сухим тоном. Она рассказала ему об убийстве и о доказательстве, которое свидетельствовало о нападении на нее, возможно, с намерением убить.
И до того, как он смог сказать хотя бы слово, она закончила фразой:
— Не отзывай меня, Бишоп.
— Черт, почему нет?
Его тон был непреклонным.
— Райли, я не имею ни малейшего представления, что может сделать прямой удар электричества с мозгами экстрасенса, тем более при этих условиях. Но я могу с определенной уверенностью сказать, что у тебя немного шансов на возвращение того, чему был нанесен ущерб.
— Ты хочешь сказать, я могу никогда не восстановить свои воспоминания. Никогда не смогу вернуть свои чувства, ни одно из них.
— Именно это я и имею в виду. Это не просто шанс, Райли. Это вероятность. Электрическая энергия воздействует на нас. Она может усилить наши способности, изменить их или разрушить.
Она вдохнула, а затем ответила:
— Тем более мне следует остаться здесь. Слушай, я знаю, это звучит абсурдно. Но все мои инстинкты, говорят мне, что если я уеду, то случившиеся станет постоянным. Что я никогда не смогу вернуть потерянное время или потерянные чувства.
— Райли…
— Бишоп, пожалуйста. Сейчас это не просто очередное дело. Кто-то напал на меня, даже, вероятно, старался убить. И этот человек скорее всего убил мужчину в ту же ночь. Расчленил и обезглавил его. Возможно, именно его кровь была на мне, и я даже не знаю его имени, пока не знаю. Я должна остаться здесь. Я должна заняться этим расследованием. Все ответы, которые только можно обнаружить, я найду здесь, а не в Квантико, вместе с психологами изучая их карточки с чернильными кляксами.
Он молчал минуту, а затем попросил:
— Скажи мне, что ты просишь остаться не для того, чтобы быть поближе к Чарлстону. На всякий случай.
— Я не могу, — призналась она. — Частично и поэтому. Потому что если это — Прайс, я единственная, кто раньше подобрался к нему близко. Я — та, кого бы ты послал, если бы они попросили нашей помощи.
— Прошлый раз практически уничтожил тебя, Райли. А тогда твои чувства и память были в норме.
— Я знаю. И не ищу повторения, поверь мне. Я не нуждаюсь в профайлере, чтобы он сказал мне, что убийца будет действительно зол на всех, кто отвлек его от игры, пусть даже и временно. Вне себя от злости и стремления отомстить. Такова была его природа, верно? Мстительность?
— Одна из многих его черт.
Райли не хотела думать об этих остальных вещах.
— Значит, мы оба надеемся, что в Чарлстоне имитатор. Но придется ли мне столкнуться с худшей вероятностью или нет, в том случае, если я не смогу вернуть то, что нарушил этот ублюдок с шокером, я разочаруюсь в себе и буду не достаточно хороша для ООП.
— И это — еще одна причина для того, чтобы вернуться в Квантико.
Райли не хотела, но все-таки закончила спор обычной фразой, который никто из них не смог бы оспорить, потому что они оба были полицейскими.
— Воспоминания или нет, я сделала что-то ночью в воскресенье, в результате чего я оказалась вся покрыта кровью. Может быть, это была кровь убитого мужчины. До тех пор пока мы не узнаем точно, я не могу уехать.
Глава 9
Ли Уэллс хотела быть полицейским с тех пор, как ей исполнилось восемь лет. Может даже и раньше, но она помнила свое желание лишь с восьми лет. Ли превратила свой кукольный домик в тюрьму, заключив туда трех кукол, двух плюшевых мишек и куклу ниндзя, которую она позаимствовала у брата, когда он не видел.
Ниндзя совершил самое отвратительное преступление — он похитил Барби Малибу и требовал за нее выкуп. Борьба за освобождение заложницы и захвата преступника была напряженной.
Мать Ли была несколько поражена всем этим, справедливо опасаясь, что детские игры являются предвестниками менее традиционной жизни, чем та, на которую она, по крайней мере, надеялась. Но Ли вместо того, чтобы в свои студенческие годы вступить в женское общество и получить диплом по детской психологии или чему-то подобному, изучала уголовную психологию и криминалистику