[7], стажируясь в бюро расследований штата.
Но если мать и была разочарована выбором будущей карьеры, сделанным дочерью, сама Ли растеряла все иллюзии, проведя пять лет в полиции в Колумбии; она поняла, что ей не нравится быть полицейским в большом городе. Слишком много насилия. Слишком много тягостных ситуаций с трагичным, несчастным концом.
Гордон сказал, что она выбрала неправильную карьеру для женщины, которая верила, что истории должны заканчиваться на нотке «жили долго и счастливо», но Ли по большей части любила свою работу — вот в чем была правда. Ей нравилось помогать людям. Поэтому когда Колумбия стала слишком гнетущим местом для нее, Ли решила, что прибрежный район будет, несомненно, более радостным, менее жестоким местом. И, кроме того, он обеспечит отличные дополнительные выгоды.
Особенно, учитывая тот факт, что она — редкий тип рыжеволосой девушки, чья кожа не изобиловала веснушками, а была смуглой.
Она прибыла в Управление шерифа округа Хазард благодаря булавке. Перед ней лежал список правоохранительных органов по всему южному побережью, которым требовались опытные офицеры, она закрыла глаза и вонзила в лист открытую английскую булавку.
И попала в округ Хазард.
Может это и глупый способ планировать карьеру, не говоря о планировании всей жизни, но для Ли он сработал очень хорошо. Потому что сейчас ей нравилась как ее работа, так и стиль жизни пляжного сообщества. А кроме того у нее был мужчина, по которому Ли сходила с ума. Все просто замечательно.
— И сейчас, — сказала она Райли, рассказывая свою историю, при этом ее голос звучал огорченно, — приходит какой-то кровожадный дьявол и разрушает рай.
— Да, кровожадные дьяволы действительно могут испортить тебе жизнь, — серьезно согласилась Райли. Она сидела на углу стола для переговоров, лениво покачивая одной ногой. Она ждала, когда их встретит шериф Баллард с отчетом о вскрытии. А пока, Райли слушала речь Ли, у нее появился один или два простых вопроса к себе.
Ли вздохнула.
— О, ты знаешь, что я имею в виду. Не то, чтобы я легкомысленно относилась к этому убийце. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу того бедного парня, висящего там, в лесу. Мне становится плохо. И страшно. Потому что если маньяк, который убил его, не приехал сюда на лето, он — тот, кого я знаю.
Райли еще раз откусила кусочек энергетического батончика, а затем сказала:
— Не знаю, насколько это важно, но я бы очень удивилась, если бы этот убийца оказался просто человеком, приехавшим сюда на лето.
— Черт. Почему?
— Потому что если он или они практикуют настоящие сатанинские ритуалы, это — не то, что ты обычно берешь с собой в дорогу на отдых. Во всяком случае, не особо жестокие ритуалы. Кроме того, конфиденциальность — действительно важный фактор, а то место на виду.
— Так значит, это могло быть — что? Не настоящий ритуал?
— Может быть, эта была лишь завеса. Чтобы спрятать настоящий мотив убийства. А если дело в этом, если кто-то использует оккультные атрибуты, чтобы сбить нас со следа, тогда задача состоит скорее всего в том, чтобы отвлечь внимание от кого-то, кто был бы логическим подозреваемым при расследовании обычного убийства этого мужчины.
Ли задумалась над этим.
— Но мы не можем знать, были ли у него здесь враги до тех пор, пока не узнаем, кто он. Вернее, кем он был.
— Да. Поэтому установление его личности должно стать задачей номер один.
— Так и есть. Но пока — ничего. Доктор, который здесь выполняет функции судебно-медицинского эксперта, предоставил нам предварительный отчет прошлым вечером; он не нашел каких-либо отличительных знаков на теле. Ни старых шрамов, ни татуировок, ни родимых пятен. Мы проверили отпечатки его пальцев во второй раз, чтобы знать наверняка, но все равно — ничего.
— Я бы не ожидала, что его отпечатки пальцев будут в базе данных, — сказала Райли.
— У тебя есть какая-то особая причина для этого?
Аккуратно сворачивая пустую обертку от энергетического батончика, превращая ее в полоску, сужающуюся с каждым разом, Райли произнесла:
— Потому что его голова была отделена от тела.
Ли не смогла удержать гримасу, но сказала:
— И?
— И потому, что я никогда не слышала об оккультном ритуале, в котором отделялась бы голова жертвы, а затем куда-то убиралась. И я не вижу ни одной причины для этого, за исключением стремления отложить установление личности. В том случае, если убийца считал бы, что отпечатки жертвы есть в базе данных, и очевидно, будучи не из брезгливых, он мог бы просто уничтожить кончики пальцев. Отрезать их или, возможно, использовать паяльную лампу.
Ли прочистила горло.
— Тот мир, в котором ты живешь, не очень-то приятный, не так ли?
Райли выглядела слегка удивленной, а затем улыбнулась с легкой печалью.
— Думаю, нет. Большую часть времени я не думаю на эту тему, тем более с подобной точки зрения.
— Это просто работа?
— Ну… более или менее. Я встречаю отличных людей во время работы. Приобретаю интересные впечатления, и не все они негативны. Я много путешествую. Я делаю важную работу, я это чувствую.
— О, на этот счет я не сомневаюсь.
Ли слегка понизила голос, несмотря на то, что они были вдвоем в конференц-зале.
— И у тебя есть способ использовать все эти экстрасенсорные штучки там, где это действительно что-то значит, вместо того, чтобы работать на карнавальном шоу или на так называемых горячих линиях экстрасенсов.
— Одна из наиболее удивительных экстрасенсов, которых я знаю, провела годы на ярмарке, предсказывая людям их судьбу.
— Я не хотела…
Райли отмахнулась.
— О, я знаю. Но ты права — для некоторых экстрасенсов, возможно даже для большинства, существует немного возможностей получить отличную жизнь, используя эти способности. И это, учитывая, что ты хотя бы можешь использовать свои способности, а многие не способны даже на это.
— Ты имеешь в виду, не могут контролировать свои способности?
— Большинство из нас не могут их контролировать или, по крайней мере, не полностью. Мой босс говорит, что если когда-нибудь появится экстрасенс, который сможет контролировать его или ее способности, изменится весь мир. Он, вероятно, прав насчет этого.
— Но этот экстрасенс не будет тобой, не так ли?
— Да, это буду не я. Я использовала свои способности очень долго — с тех самых пор, как помню себя, но все равно контроль — дело случая. Даже если моя концентрация идеальна и уровень энергии оптимальный, я могу не уловить ничего. В другое время я даже не стараюсь и буквально слепну под наплывом информации и эмоций.
— Ты улавливаешь эмоции? Эмоции других людей?
Ли не намеревалась говорить подозрительным тоном, но так или иначе это прозвучало в ее голосе.
Райли, нахмурившись, посмотрела на пустую обертку, которая сейчас была тонкой, свернутой полоской, а затем ловко завязала ее в узел.
— Иногда. Не так, как сделал бы это эмпат — он чувствует то, что чувствуют другие. Это просто знание, что человек зол или огорчен или испытывает еще что-то. Даже если это все запрятано внутри и человек никому не показывает свои чувства.
Ли внимательно изучала другую женщину, спрашивая себя каково это — иметь подобную лазейку к другим людям. Впрочем, она не хотела узнать это на собственном опыте; ей и так нелегко разобраться со своими мыслями и эмоциями, не говоря уж о чужих.
Но казалось, это не беспокоило Райли. Она была удивительно спокойной женщиной, как думала Ли. Даже вчера в лесу, стоя в центре этого ужасающего места преступления, ее поведение было спокойным и профессиональным. И сегодня кобура с пистолетом была одета так же свободно, как и джинсы с легким летним топиком.
Она не выглядела агентом ФБР. И Ли могла представить Райли в армейской форме только потому, что у Гордона было несколько совместных фотографий с ней.
— Не позволяй этим большим глазам и сладкому голосу одурачить себя, — с усмешкой предупреждал ее Гордон. — В ее теле нет ни малейшей невинной частички. Она пережила битву и видела мир, и она может позаботиться о себе в любой его части — там, куда судьба посчитает нужным послать ее. Черт, я бы не хотел связываться с ней, и не важно, был бы я вооружен или нет.
«Это — то, что надо запомнить», — подумала Ли.
— То, что ты экстрасенс, помогает? — спросила она. — Я имею в виду в расследовании.
Райли завязала обертку на второй узел, и, нахмурившись, посмотрела на него так, будто спрашивая, зачем сделала это. А после бросила обертку в пепельницу, стоящую на столе позади нее.
— Иногда.
Она помедлила, затем встретила взгляд женщины и сказала:
— Но может быть не в этот раз. Просто чтобы ты знала, я сейчас более чем не в форме.
— Дело в Эше? — предположила Ли.
Райли удивилась.
— Почему ты подумала так?
— Полагаю, потому что это знакомо мне.
Ли засмеялась.
— Когда мне нравился Гордон, я пришла на работу, одев два разных ботинка. Я думала, парни никогда не позволят мне об этом забыть.
Райли улыбнулась, но ее взгляд оставался настойчивым, вопросительным.
«Интересуется, насколько очевидно он выражен», — подумала Ли. Этот молчаливый вопрос. На самом деле Ли не намеревалась делать это, но вдруг осознала, что отвечает.
— Эш — очень эмоциональный мужчина, все знают это. Я просто подумала, что он куда более эмоционален за закрытыми дверьми, так сказать.
— Он — немного… непреодолимый, — сказала Райли с осторожностью.
— Уверена, что так и есть. Ходят слухи, что он ушел с поста окружного прокурора в Атланте, потому что не смог контролировать свой характер.
— Правда?
Ли пожала плечами.
— О, ты же знаешь слухи. Я лично никогда не видела даже намека на что-то подобное. Но сложно не заметить его… эмоциональность. Я продолжаю возвращаться к этому слову, но кажется, оно подходит, так?
— Да. Да, оно подходит.
Покачивая головой, Ли сказала: