— Не бойся, паренек, я тебя не трону.
Рабалин, поморгав, узнал старика с топором, зарубившего четырех кавалеристов. Вблизи он казался еще более устрашающим из-за холодных светло-серых глаз. Рабалин хорошо разглядел черную, прошитую серебром бороду, черный кожаный колет с серебряными накладками на плечах и круглый черный шлем с серебряной эмблемой. Потом его взгляд упал на топор с лезвиями, расходящимися, как крылья бабочки, на черное, с серебряными рунами топорище.
— Что у тебя с головой? — спросил воин, опускаясь на колени и кладя топор на землю.
— С коня упал.
— Дай погляжу. — Воин потрогал рану. — Череп вроде бы цел — похоже на скользящий удар, только кожа порвана. А друзья твои где?
— Не знаю. Мой конь понес, когда звери напали. — Страх вернулся, и Рабалин встал. — Надо скорее лезть на дерево. Они близко.
— Спокойно, парень. Кто это «они»?
Рабалин рассказал, как страшный зверь разодрал живот его коню.
— Может быть, и друзья мои тоже погибли.
— Все может быть, но не думаю, что тот, с мечами, даст себя прикончить. Он показался мне ловким малым. — Посмотрев на темнеющее небо, воин тоже встал. — Давай-ка поищем место для ночлега. Разведем костер, и ты отдохнешь. Они либо придут, либо нет — тут уж я ничего не могу поделать. Пошли. — Воин взял топор и направился в лес, Рабалин за ним. Вскоре они набрели на полянку, частично загороженную с запада двумя толстыми упавшими деревьями. Воин расчистил сапогом место для костра, велел Рабалину собрать хворост, достал огниво и запалил огонь.
Темнота сгущалась. Рабалина еще слегка подташнивало, но голова стала проходить.
— Брат Лантерн сказал, вы служили в Бессмертных.
— Брат Лантерн?
— Воин с мечами, который пришел вам на помощь.
— А-а. Да, было дело, служил.
— Зачем вы напали на тех солдат?
— То есть как зачем?
— Я сначала подумал, что вы защищаете своих родных или друзей, но вы путешествуете один. Зачем же вам это было нужно?
— Хороший вопрос. Тебя как звать-то?
— Рабалин.
— А для чего ты направляешься в Мелликан?
Рабалин рассказал ему о пожаре и о смерти тети Аталы.
Под конец он сознался, что убил Тодхе и что ему очень из-за этого стыдно.
— Он сам виноват, — сказал воин. — Не стоит тебе терзаться по этому поводу. Каждый поступок влечет за собой последствия. Раньше я, бывало, все спорил со своим другом. Он всегда толковал о возможностях человека, о том, что даже самые дурные люди способны делать добро. Говорил про искупление и прочее такое. Может, он и прав был, но я такими мыслями голову не забиваю.
— Вы много народу убили?
— Много, — подтвердил воин.
— И все они были плохие?
— Нет, отчего же. Большей частью это были солдаты, и дрались они за дело, которое считали правым. А я дрался за свое. Этот мир суров, Рабалин. Ложись-ка спать, утром тебе станет лучше.
— Вы так и не сказали, почему напали на тех солдат.
— Верно, не сказал.
Рабалин растянулся на земле, глядя на грозную фигуру у костра. Сам воин смотрел не в огонь, а на темный лес.
— Вы думаете, они придут?
— Если придут, то пожалеют. Спи.
Некоторое время Рабалин боролся со сном. Воин в мигающем свете костра казался ему еще старше. В глубоких складках на его лице лежала тень. Своей огромной рукой он взялся за топорище, и Рабалин спросил:
— Вам хоть когда-нибудь бывало страшно?
— Да, пару раз. У моей жены было слабое сердце, и у нее случались приступы. Тогда я узнал, что такое страх.
— Но теперь вы не боитесь?
— Тут нечего бояться, паренек. Мы живем, и мы умираем. Один мудрый человек сказал мне, что даже солнце со временем погаснет, и все погрузится во мрак. Ничто не вечно. Смерть не так уж важна, важно то, как ты живешь.
— Что стало с вашей женой теперь?
— Ее уже пять лет нет на свете, парень. — Воин подбросил в огонь полено, встал и замер, не шевелясь. — А теперь, похоже, самое время лезть на дерево. Вон на то. — Он указал на высокий дуб. — Давай!
Рабалин бросился к дубу, кое-как вскарабкался до развилки и сел. Воин все так же стоял с топором в руке. Рабалин не видел ничего, кроме освещенного луной леса. Потом перед ним промелькнули две темные фигуры — одна справа, другая слева. Его проняла дрожь. Что, если они тоже умеют лазить по деревьям?
Вслед за страхом пришел стыд. Хорош, нечего сказать — засел на дереве, а старика бросил на съедение зверям. Он пожалел, что у него нет оружия — иначе бы он помог воину. Тот между тем поднял топор над головой и поводил им из стороны в сторону, разминая мускулы.
Все было тихо, только сердце Рабалина стучало, как барабан. Чувствуя легкое головокружение, он крепко держался за ветку. Луна скрылась за облаком, и почти всю поляну покрыла тьма. Рабалин различал воина только по слабому блеску его топора и шлема, отражающих пламя костра. Потом хрустнула ветка, и кто-то зарычал. Черная тень упала на воина — теперь Рабалин совсем ничего не видел. Раздался сдавленный крик, что-то рухнуло в костер, раскидывая искры, и стало еще темнее. Кто-то, тяжело дыша, пробирался через подлесок.
Яркий серебряный свет снова залил поляну. Воин стоял на том же месте, а поперек костра лежал труп громадного зверя. До Рабалина донесся запах паленой шерсти и горелого мяса. Другой зверь перескочил через поваленное дерево и бросился на воина. Тот повернулся на каблуках и рубанул зверя по шее. Зверь стал падать, а воин выдернул топор и ударил еще раз, глубоко рассадив плечо. Еще два зверя выскочили на поляну. Воин повернулся к ним лицом. Они обходили его с боков, окружая. Один сунулся вперед, но отскочил от поднятого топора. Другой взглянул на небо. Там снова собирались облака. Они ждут, когда луна скроется, понял Рабалин.
Воин двинулся к первому зверю, но тот отступил. Чем бы ему помочь, размышлял Рабалин? Надо отвлечь их, вот что. Он набрал воздуха и завопил что есть мочи. Один зверь повернул к нему голову, и воин тут же разнес ему ребра топором. Зверь с визгом рухнул навзничь, вырвав оружие из рук старика. Второй тут же взвился в воздух. Воин встретил его кулачным ударом в челюсть, и оба, сцепившись, покатились по земле. Рабалин слез с дерева, подбежал к убитому зверю и обеими руками ухватился за рукоять, пытаясь вытащить топор.
Оказалось, что зверь еще не умер. Он раскрыл свои желтые глазища и взревел. Рабалин всем телом рванулся назад, и топор освободился. Зверь, испустив душераздирающий вопль, привстал и обмяк, истекая кровью. Топор был тяжелее, чем представлялось Рабалину. Мальчик взвалил его на плечо и двинулся к месту схватки человека со зверем. Шлем слетел с головы старика, из раны на голове текла кровь. Левая рука сжимала горло зверя, сдерживая пасть с оскаленными клыками, правая вцепилась в левую лапу чудовища. Рабалин высоко, обеими руками поднял топор. Тот перевешивал его, оттягивая назад. Рабалин с силой опустил оружие, и топор врезался зверю между лопатками. Зверь с отвратительным визгом выгнулся, увлекая за собой человека. Воин отпустил лапу и двинул его кулаком по голове. Рабалин тем временем попытался вытащить топор. Зверь, обернувшись, взмахнул когтистой лапой, ударил Рабалина в грудь и отшвырнул прочь. Рабалин грохнулся оземь и кое-как встал на колени. Старик уже снова завладел топором. Зверь, пятясь, удрал в лес.
Воин проводил его взглядом и помог Рабалину подняться на ноги.
— Да ты, я вижу, парень хоть куда.
— А вы-то! Целых трех уложили! Прямо не верится.
— Старею, — усмехнулся воин. — В былое время я с этакой мелочью и без топора бы управился.
— Нет, правда?
— Шучу, парень, шучу. Это мне никогда почему-то не удавалось. — Он поднял с земли свой шлем, вытер его ободок и нахлобучил на голову. Один из зверей зарычал, дергая задними лапами. Воин прикончил его, саданув по шее, и протянул Рабалину руку. — Меня зовут Друсс. Спасибо тебе за помощь. Я что-то завозился с этим последним.
— Рад был вам помочь. — Рабалин, распираемый гордостью, пожал старику руку.
— А теперь полезай-ка опять на дерево.
— Они придут еще, да?
— Не знаю, но мне придется оставить тебя ненадолго. Ты не волнуйся, я скоро приду.
Рабалин взобрался на прежнее место. Все его страхи вернулись, как только Друсс ушел. А вдруг старик его бросил? Рабалин отогнал от себя эту мысль. Он мало знал воина, но чувствовал, что тот не солгал, сказав, что придет. Время шло, небо стало светлеть. Рабалин задремал в своей развилке и проснулся от вкусного запаха жареного мяса.
Воин уже убрал мертвых зверей с поляны, заново разжег костер и сидел, поджаривая что-то на палке. Рабалин спустился к нему. От аппетитного запаха голова шла кругом. Рабалин присел на корточки, и его поразила внезапная мысль.
— Это ведь не звериное, нет?
— Нет, хотя я так голоден, что и от него бы не отказался. Вкусно пахнет, а?
— Очень. Чье же это мясо?
— Лошадиное.
— От моего коня? — ужаснулся Рабалин.
— Других убитых лошадей тут нет, парень.
— Не стану я есть своего коня.
— Это всего лишь мясо, — вздохнул воин и усмехнулся. — Зибен наверняка сказал бы, что конь твой теперь бегает в другом мире. Небо там голубое, трава зеленая. А то, что от него осталось, — всего лишь плащ, который он здесь носил.
— Вы в это верите?
— Этот конь унес тебя от опасности, хотя был смертельно ранен. Некоторые народы верят, что когда ты ешь мясо храброго животного, его качества переходят к тебе.
— По-вашему, это правда?
— Правда в том, что я голоден, — пожал плечами Друсс, — а то, что не съем я, сожрут лисы и черви. Дело твое, Рабалин: хочешь ешь, хочешь нет. Принуждать тебя я не собираюсь.
— Может быть, ваш друг был прав и он теперь бегает в другом мире.
— Может быть.
— Я, пожалуй, тоже поем.
— На вот, подержи. — Друсс вручил ему палочку, на которой жарилось мясо, и отсек топором с ближайшего дерева большой кусок коры. — Это будет вместо тарелок.
Когда они поели, Рабалин улегся на траву. Желудок у него был полным, голова легкой. Он побывал в схватке с чудовищами, и у костра рядом с ним сидел могучий воин.