— Положим, что мне просто приятно твое общество.
— Это само собой, а теперь говори правду.
— Бораниус убил моих друзей и угрожал убить женщину, которую я люблю.
— Что еще?
— Чего тебе больше? Ты хочешь отомстить Бораниусу за… — Скилганнон помолчал, не находя слов для того, что случилось с Орасисом, — за гибель своего друга. Ну а я мщу за своих.
— Это веская причина, не спорю. Но я чувствую, что есть и другая, поглубже.
Скилганнон помолчал еще немного.
— Ты любишь прикидываться простаком, Друсс, но ты куда тоньше и проницательнее, чем хочешь казаться. Хорошо, вот тебе вся правда. Он меня пугает. Доволен теперь? Скилганнон Проклятый признается, что ему страшно.
— Умереть ты не боишься, это я видел. Что же в этом твоем Бораниусе внушает тебе такой ужас?
И тогда Скилганнон рассказал Друссу, что сотворил Бораниус со Сперианом и Молаирой.
— Даже самого сильного мужчину пытки способны превратить в беспомощного плачущего младенца. Жертва Бораниуса заканчивает свою жизнь как безвольный, сломленный, окровавленный кусок мяса. Все мое существо кричит мне: беги! Беги и предоставь Бораниуса собственной судьбе.
— Любого человека можно сломать, это верно. Но ты, если повезет, сойдешься с ним в поединке. Ты, пожалуй, лучший боец из всех, кого я видел.
— Бораниус лучше меня, сильнее и быстрее — по крайней мере был таким в нашем последнем бою. Он убил бы меня, если б кто-то из моих солдат не бросил в него копье. Оно не пробило доспехи, но он отвлекся. И даже тогда сумел увернуться от моего первого удара.
— Так оставь его мне, паренек. Снага мигом научит его уму-разуму.
— Так я, пожалуй, и сделаю, — кивнул Скилганнон. Они посидели с Рабалином еще немного, но мальчик не просыпался.
— Доброе утро, — с поклоном сказал им вошедший Вельди. — Надеюсь, вы хорошо спали. Госпожа Устарте просит вас к себе, — добавил он, обращаясь к Скилганнону. — Пойдемте, я провожу вас.
— Я побуду еще с парнем, — сказал Друсс. — Вдруг он проснется?
— Спасибо тебе, Друсс. — Скилганнон протянул ему руку. — А знаешь, из тебя вышел бы хороший отец.
Они обменялись воинским рукопожатием, стиснув друг другу запястья, и Друсс сказал:
— Сомневаюсь. Для отца главное быть на месте, когда дитя б нем нуждается, а я нигде не задерживаюсь подолгу.
Скилганнон поднялся с Вельди во вчерашнюю зеленую комнату. Устарте ждала его на балконе. При ярком утреннем солнце он разглядел за ее красотой усталость и немалые годы. На прекрасном лице жрицы лежала сеть тончайших морщинок. Она встретила Скилганнона улыбкой.
— Вы посылали за мной, госпожа?
— Да, воин. Я хотела пригласить тебя с собой. В крепость.
— Прямо сейчас?
— Если ты пожелаешь.
— Значит, вы едете с нами?
— Нет. Мы отправимся туда вдвоем, Олек. Это займет всего несколько минут.
— Как так? — растерялся Скилганнон.
— Сядь вот сюда, на стул, — и ни о чем не беспокойся. Я отведу туда твой дух.
Скилганнон, недоумевая, снял с себя ножны и сел, прислонясь головой к высокой спинке. Прошуршало платье жрицы, теплая рука легла ему на лоб, и он мгновенно уснул.
Кто-то вел его за руку из уютного мрака к яркому свету. Сначала он почему-то подумал, что это Молаира, и не мог взять в толк, куда они идут. Потом он вспомнил, что Молаиры больше нет, и его охватила паника.
— Не бойся, — прошептал у него в голове голос Устарте. — Не надо сопротивляться, иначе ты проснешься раньше времени. Доверься мне.
Он увидел, что находится выше облаков, а свет шел от солнца, пылающего на невероятно чистом небе, Внизу простирались знакомые ему красные горы, и блестящая река змеилась к далекому морю. Невидимая рука увлекала его на северо-запад, прочь от восходящего солнца. Под ним мелькали хутора, деревушки и даже пара городков, один из которых стоял на перекрестке четырех дорог. Сразу же за ним показалась крепость. Древняя четырехугольная стена окружала участок шириной с милю. Среди различных построек высился круглый замок в четыре яруса вышиной, крытый деревянным куполом.
— Ее построили много веков назад для охраны торговых дорог, — сказала Устарте, — но после падения Пелюсидского королевства она пришла в запустение. Одно время она служила пристанищем разбойникам, бравшим мзду с караванов, которые шли с побережья. Готирские шелка, намибские пряности, золото и серебро с западных рудников. Около года назад крепость занял Железная Маска — якобы для того, чтобы открыть свободный доступ товаров в Тантрию.
Скилганнон приблизился к замку, и жрица сказала:
— Как видишь, он еще крепок и может выдержать осаду. Но за внешнею стену небольшой отряд мог бы проникнуть незамеченным.
— Разве надирский шаман не поднимет тревогу?
— Прошлой ночью Старуха спалила его заживо. Он хотел выброситься из окна, чтобы избежать мучений, но она удержала его на месте своими чарами. Она, как Бораниус, любит смотреть на чужие страдания. Поглядим теперь, что там внутри.
Их духи проникли в цитадель. Скилганнон отмечал в уме расположение комнат, дверей и коридоров. Наконец они оказались в каморке на самом верху, где не было ничего, кроме кровати и ветхого деревянного шкафа.
— Что здесь такое? — спросил Скилганнон.
— Здесь обитают печаль и боль, горше которых нет на свете, — ответила Устарте, и Скилганнон сквозь тонкую дверцу увидел сидящую в шкафу белокурую девочку. Обняв колени, она раскачивалась из стороны в сторону. — Вот ребенок, которого хочет спасти Друсс. Теперь взгляни на то, что лежит рядом с кроватью.
Скилганнон увидел почерневшие, кишащие насекомыми человеческие пальцы.
— Пальцы ее матери. Бораниус отрубил их, — прежде чем убить женщину, и принес девочке поиграть.
— После этого она никогда не оправится, — сказал Скилганнон. — Он отнял у нее будущее.
— Возможно, но о таких вещах не стоит судить поспешно. Дитя, гонимое ужасом, укрылось от мира. Надо найти ее и успокоить, а потом уж спасать. Она должна знать, что помощь близка. Должна знать, что ее кто-то любит.
— Но как это сделать?
— Я могу провести тебя к ней, Олек.
— Я плохой утешитель, Устарте. Будет лучше, если ты пойдешь к ней сама.
— Если к ней приду я, она увидит женщину-тигрицу с желтой шерстью и острыми когтями. Здесь нужен человек, Олек.
— Давай вернемся обратно, и ты отведешь к ней Друсса, которого она знает.
— Да, это было бы хорошо. Один вид Друсса сразу помог бы девочке. Но его дух для меня недоступен. Ночью, когда вы все спали, я проникла в ваши сны. Джаред придавлен горем — он, несмотря на все тепло своей души, не сможет дать девочке то, в чем она нуждается. А душа Друсса напоминает замок, который он обороняет всеми средствами. Попытавшись войти туда, я натолкнулась на стену гнева и отступила. Диагорас слишком боится меня, как и всех, кого считает моими сородичами. Он не доверился бы мне так, как ты. Рано или поздно он обратился бы в бегство, и его душа пропала бы безвозвратно. В запутанный, полный криками лабиринт разума Гарианны я даже войти не решилась — это грозило гибелью мне самой. Остаешься только ты.
— Что я должен делать?
— Девочка скрывается в собственном, придуманном ею мире. На пути к ней тебе придется преодолеть много препон, а возможно, и опасностей.
— Опасность грозит только мне?
— Вам обоим. Не надо внушать ей ложных надежд. Они, при всей своей мнимой привлекательности, сделают возвращение невозможным. Не говори ей, что Орасис жив. Будь честен, но обращайся с ней бережно. Это все, что я могу тебе посоветовать.
— Не гожусь я для таких дел, Устарте.
— Верно, не годишься — но больше у меня никого нет.
— Хорошо. Проводи меня к ней.
Перед Скилганноном выросла непроходимая стена колючего терновника. Небо над головой переливалось всевозможными красками — лиловыми, зелеными, желтыми и алыми. По земле, как змеи, ползли живые длинные корни.
Устарте предупредила его, что мир, в котором он окажется, будет населен тем, что создала в своем воображении восьмилетняя Эланин. «Это ее последний оплот перед ужасами нашего мира», — сказала жрица. «Как мне вести себя там?» — «Изменить что-либо не в твоей власти. Ты можешь только приспосабливаться. Если ты встретишь там ручей, можно напиться из него или выкупаться в нем. Если встретишь льва, с ним можно сразиться либо убежать от него. Я не смогу помочь тебе там, Олек. Если ты не найдешь девочку или окажешься в опасности, позови меня, и я заберу тебя оттуда».
Пятясь от ползущих корней, Скилганнон думал, не прорубить ли ему дорогу через терновник своими мечами. Мысль эта представлялась вполне разумной, но он отказался от нее.
Он обнаружил позади плоские камни и сел, не сводя глаз с колючей стены. Шипы на толстых побегах напоминали кривые пантийские кинжалы. Скилганнон пригляделся и увидел, что это и в самом деле кинжалы.
Как же тут быть? Девочка воздвигла эту стену в качестве защиты. Если он примется рубить терновник, он только еще больше напугает ее. Он сложил ножны с мечами на камень, снял колет и рубашку и, осторожно пробираясь между корнями, дошел до терновой стены. Стена тоже шевелилась.
— Я твой друг, Эланин, — сказал он. — Мне надо поговорить с тобой.
Поднялся ветер, и шипы грозно закачались.
— Я пройду через тернии, — сказал Скилганнон. Он двинулся вглубь, и шип-кинжал больно полоснул его по плечу. — Ты делаешь мне больно, Эланин, — мягко проговорил он. — Меня зовут брат Лантерн. Я монах из города Скептии и не сделаю тебе ничего дурного.
Стараясь сохранять спокойствие, он потихоньку пробирался все дальше. Один шип поранил ему бедро, другой вонзился в руку.
— Я пришел, чтобы помочь тебе. Не надо меня ранить.
Он выдернул шип из руки. Боль разожгла в нем гнев, но Скилганнон поборол его. Что-то ударило в спину, и Скилганнон увидел, что кинжал, пройдя навылет, торчит из его живота. Смертельная рана! Он хотел позвать Устарте, но заметил, что глубокий порез на руке уже затянулся.