— Нет, не чушь. Скилганнон мне все объяснил. Древние умели творить чудеса, которые нам теперь непонятны. Не важно, как работает эта магия, главное, что она работает. Вот послушай. Машины древних долго оставались мертвыми и вдруг ожили. Что-то их пробудило, вдохнуло в них жизнь, и это что-то находится в храме. А сама жизнь, по преданию, исходит от небесного серебряного орла.
— Серебряные птички, — фыркнул мужчина.
— Это не настоящая птица. Древние запустили в небо машину, умеющую летать. Сила, идущая от нее, питала другие машины, а потом вдруг почему-то остановилась. Машины затихли... заснули, если так можно сказать. Прошло время, и случилось еще что-то, от чего сила вернулась в них. Понимаешь?
— У меня голова разболелась от этих премудростей.
— Вот представь себе: стоит чаша. Она пустая, и пользы от нее никакой. Потом кто-то идет к колодцу и наполняет ее водой. Теперь из нее можно пить.
— Значит, источник силы — это некто с кувшином?
— Да нет же, глупый! Сама вода. Это она делает чашу полезной. В храме есть что-то, наполняющее машины силой. Мы уничтожим это, и от них больше не будет пользы. Не станет Возрожденных и джиамадов. Не станет Вечной. Она состарится и умрет, как и все мы.
— Хорошо. Положим, все это правда. Но как вы найдете несуществующий храм?
— Он должен быть там, Стави, раз сила по-прежнему действует. Если бы он в самом деле пропал, машины давно бы остановились.
— Все это прекрасно. — Он взял ее за руку. — Но я буду лучше соображать, если ты прогуляешься со мной по лесу.
— Не будешь. Ты просто уснешь, улыбаясь во весь рот.
— Как и ты.
— И то верно.
Рука об руку они пробрались мимо спящих джиамадов и скрылись в лесу.
Мемнон не стал за ними следить. Он уже не раз видел, как люди совокупляются.
Вместо этого он полетел назад, во дворец. Ему требовалось о многом подумать и составить новые планы.
Джиане не раз казалось, что единственная неизменная величина в ее долгой жизни — это скука. Интриги давно утратили интерес, который она испытывала к ним в молодости, только что сделавшись королевой. Тогда она с юношеским пылом училась манипулировать, уговаривать, соблазнять, и каждую маленькую победу хотелось отпраздновать. За последние сто лет она отточила все эти искусства до такого совершенства, что могла бы гордиться, но из удовольствия они превратились в повинность. Было время, когда она интересовалась мужчинами — теперь они в лучшем случае лишь развлекали ее. Их нужды и их достоинства оставались все теми же, и до чего же легко было ими управлять, используя как сильные, так и слабые их стороны.
Скилганнона она помнила по одной причине. По той же причине она так долго искала его могилу. Пророчество не имело к этому отношения. Она уже потеряла счет пророчествам о самой себе, которые с годами оказывались несостоятельными. Не то чтобы все эти провидцы были такими уж бездарными, просто в их видениях желаемое заслоняло действительное. Скилганнон — единственный из всех мужчин, кого она знала, — любил ее так сильно, что сумел уйти от нее. Даже спустя все эти годы потрясение, испытанное ею после его ухода, надрывало ей сердце.
Он порадовался бы, узнав о победе, которую она только что одержала.
Агриас, уступавший ей, судя по всему, числом и силой, стал отходить к руинам древнего города. Армия Джианы преследовала отступающего врага по узкой долине между холмами. Это оказалось ловушкой, умело подстроенной. Агриас оставил в засаде три полка — два людских, один джиамадский. Звери атаковали с холмов на западе, пехота — с холмов на востоке. Третий полк, уланский, зашел сзади, замкнув круг. Этот маневр доставил Джиане истинное наслаждение. К несчастью для Агриаса, она предвидела его заранее и потому оставила в резерве свою Вечную Гвардию, лучших в мире бойцов. Превосходно обученные и безупречно дисциплинированные, они обрушились на неприятельских улан и разметали их. На вражеских зверей она двинула своих собственных. Окружение оказалось единственным весомым оружием в арсенале Агриаса. Когда оно провалилось, дух его войска был сломлен. Какое-то время они еще дрались, но потом побежали. Солдаты Вечной, идя за ними, убили тысячи человек.
Самого Агриаса взяли в плен, и таким образом война на севере была выиграна всего за двенадцать дней. Очаги сопротивления еще оставались, в основном на западе, в дренайских краях, но справиться с этим будет сравнительно просто. У Легендарных несколько тысяч хороших бойцов, но нет ни джиамадов, ни каких-либо солидных резервов.
Откинув полотнище, Джиана вышла из шатра. Светила луна. Двое часовых отсалютовали ей. Снаружи ждали несколько ее генералов, и Унваллис шел через лагерь к шатру. Отставка, которую она ему дала, задела его за живое — но с чего он, собственно, взял, что станет ее постоянным любовником? Он стар и давно перестал быть неутомимым жеребчиком, когда-то доставлявшим ей удовольствие. Больше она своей ошибки не повторит и в постель с ним не ляжет.
Взгляд Джианы упал на Агриппона, командующего ее гвардией. Он поклонился. Джиане нравился этот воин. Несколько лет назад она пыталась его соблазнить, но он оказался на удивление верным мужем. Еще немного усилий, и она наверняка сломила бы его сопротивление, ведь он явно был без ума от нее, но его порядочность и старание сохранить верность пришлись ей по душе. Она отступилась и с тех пор обращалась с ним, как сестра с нежно любимым братом. Сейчас она жестом пригласила его в шатер, приказав часовым не пускать пока никого другого.
— Садись, Агриппон. Потери уже подсчитали?
— У нас всего тысяча убитыми, а у врага одиннадцать тысяч, не считая зверей.
— А моя гвардия?
— Мы потеряли шестьдесят семь человек, триста получили легкие раны.
— Превосходно.
— Благодаря превосходному плану вашего величества. — Комплимент не слишком изящный, зато искренний. Агриппон, как известно, не мастер говорить комплименты.
Быть может, он не прочь вернуться к прежнему и стать для нее не только братом? Битва взбудоражила Джиану, и ей требовалась разрядка. Под ее взглядом он почувствовал себя неловко и встал.
— Могу я идти, ваше величество?
— Да, Агриппон. Спасибо. Поздравь от меня своих офицеров и не сочти за труд позвать ко мне Унваллиса.
— Разумеется, ваше величество. Военачальник вышел, и вошел государственный муж.
— Как тебе понравился твой первый бой? — спросила она. Во время битвы Унваллис находился вместе с ней в центре войска, немного смешной в позолоченном панцире и слишком большом шлеме.
— Это было ужасно, ваше величество, но теперь, задним числом, я скажу, что не пропустил бы такого случая за все вина Лент-рии. Я уж думал, мы попали в ловушку.
— Чтобы поймать меня, нужен человек поумнее Агриаса, — засмеялась она.
— Да, ваше величество. Могу я узнать, как вы намерены с ним поступить? Я думал, что...
— Что я прикажу убить его без промедления.
— Да, именно так. Он столько лет был занозой у нас в боку.
— Он сейчас тоже наверняка гадает, что его ждет. Так пусть же гадает подольше.
— Жестокое решение, ваше величество, — вздохнул Унваллис. — Каких только ужасов он не навоображает себе.
— Вот-вот. Ты хотел меня видеть — есть новости?
— Мы допросили кое-кого из пленных офицеров. Похоже, что Легендарные, бывшие на службе у Агриаса — около трех сотен, — покинули его две недели назад. Один из них часто бывал у некой женщины в их лагере, которую посещал также один офицер из числа допрошенных...
— Во имя здравого смысла, — оборвала Джиана, — обойдемся без всех этих «посещал». Я не девственница при храме. Эта шлюха валялась с ними и еще с парой десятков других. Что она говорит?
— Что командир Легендарных нашел некие таинственные доспехи, имеющие для них большое значение. Бронзовые. И что потусторонний голос призвал его покинуть Агриаса и следовать за воином с двумя мечами.
— Бронзовые Доспехи... Даже в мое время они уже были легендой. — Джиана внезапно вздрогнула. — Не нравится мне это, Унваллис. Слишком много дурных предзнаменований. Возрожденный Друсс-Легенда со своим топором, возвращение Скил-ганнона, а теперь еще и Бронзовые Доспехи. Быть может, это треклятое пророчество не настолько уж лживо.
— Посланные вами гвардейцы должны быть уже недалеко от пропавшего храма. С ними двести джиамадов — из недавних, мощнее прочих. Скилганнон, даже с парой сотен Легендарных, обречен на поражение.
— В таком случае оно станет для него первым. Оставь меня теперь, Унваллис, мне надо подумать.
— Да, ваше величество. — Он отвесил низкий поклон и вдруг улыбнулся. — Могу я сказать?
— Только будь краток, — вздохнула она.
— Теперь я стал мыслить более ясно и прошу прощения за то, что вел себя... глупо. Ваш дар для меня драгоценен, но я чувствую, что позднейшее мое поведение создало холодок между нами. Мне хочется растопить этот лед. Я снова Унваллис, ваш преданный друг, и только.
Это тронуло Джиану, и на душе у нее стало легче.
— Добрый друг, — сказала она, поцеловав его в щеку.
Он покраснел, поклонился еще раз и вышел. Джиана открыла ларец из резной кости и достала старый, позеленевший бронзовый амулет. Зажав его в руке, она произнесла имя Мемнона.
Ответ она получила не сразу. Затем в шатре как будто ветром повеяло, хотя лампы светили по-прежнему, не мигая. Джиана поежилась от внезапного холода. Тень легла на белую шелковую подкладку шатра и превратилась в бледный, мерцающий образ Мемнона.
— Что-то случилось, ваше величество?
— Скилганнон идет к храму с небольшим войском.
— Я знаю, ваше величество. Легендарные и пятьдесят джиа-мадов. Нет нужды беспокоиться.
— Не пора ли привести наш план в исполнение?
— Нет, ваше величество. Здесь крайне важно — жизненно важно — правильно выбрать время. Все будет так, как вы пожелали. Когда к вам прибудет мой гонец, покиньте лагерь и следуйте за ним. Я вам явлюсь и позабочусь о том, чтобы все прошло хорошо.