Вдова Кетиля, нестарая ещё женщина с ребёнком на руках, родичей здесь, в Бейстаде, не имела, постоянно плакала и почти не выходила из дому, и что-то мне подсказывало, что судьба её ждёт незавидная. Дом и одаль Кетиля Стрелы — слишком лакомый кусок, чтобы оставлять их какой-то пришлой, и даже ребёнок Кетиля, который и был законным наследником, пока слишком мал и глуп. Охотников за таким лакомым куском земли найдётся целая уйма.
Меня это не волновало. Моя судьба не здесь. Куда важнее для меня было то, кто поведёт «Морского сокола». Раз уж мы купили его вскладчину, то и принадлежал драккар нам всем поровну, а не кому-то одному, как, например, затонувшая «Чайка».
Поэтому я спустя некоторое время собрал всех участников того похода у себя дома. Он с трудом вмещал шестнадцать человек, сидеть приходилось едва ли не на головах друг у друга, но матушка постаралась проявить гостеприимство и выставила на стол все запасы эля и мёда, что имелись в закромах. Ничто по сравнению с пиром у братьев Рагнарсонов, но важнее сам факт угощения.
— И зачем мы здесь? — хмуро спросил Асмунд, неприязненно глядя на скромное убранство нашего жилища.
Жила семья Бранда очень и очень небогато. Неудивительно, что парень сорвался в викинги в столь юном возрасте.
— Решить, что делать с «Морским соколом», — сказал я.
— Если вы не возражаете, то я бы… — подал голос Эйрик.
— Тебя никто не спрашивал, — перебил его Сигстейн.
Эйрик пока жил у меня, и присутствовал лишь потому, что я это позволил. Но влиять на решения он всё же не мог.
— Мы можем его продать и поделить деньги, — предложил Вестгейр. — В Хоммельвике есть на него покупатель.
— Я бы им и рыбьи потроха продавать не стал, даже за золото, — фыркнул Лейф. — Хер им моржовый, а не наш драккар.
— Я того же мнения, — поддакнул Хальвдан.
Остальные молча цедили эль, опустошая мои запасы.
— Нам нужен вождь, — сказал я. — Теперь уже точно. И новые люди.
— Или мы можем присоединиться к кому-нибудь из соседей, — сказал Фридгейр Девять Пальцев.
— Даже в самые трудные времена Бейстад справлялся сам, — сказал Гуннстейн. — Думаю, так будет и впредь.
— Мы всё равно будем в составе армии, вместе с остальными. Можем обратиться к ярлу, он назначит кого-нибудь из своих людей, — пожал плечами Фридгейр. — В этом нет урона чести.
— И мы снова будем на побегушках у чужаков, — покачал головой Кнут.
Асмунд вдруг поставил недопитый эль на стол, тряхнул гривой волос, окинул всех задумчивым взглядом.
— Если больше никто не желает, то я готов, — произнёс он. — Тором клянусь, я буду хорошим вождём.
И если бы этого средневекового Кена занимало хоть что-нибудь ещё, кроме его волос, бороды, средств для умывания и баб, то можно было бы и подумать над его кандидатурой, но я бы ни за что не доверил ему вести команду в бой. Асмунд был храбр, этого не отнять, но личной храбрости недостаточно, чтобы успешно командовать отрядом, даже таким маленьким, как наш.
Для этого нужна хитрость, нужна гибкость, нужна сообразительность. Умение быстро решать возникающие проблемы в постоянно меняющихся условиях. Умение договариваться с людьми, умение видеть их сильные и слабые стороны. Асмунд ничем из этих качеств не обладал.
— Поднимем руки, кто готов проголосовать за Асмунда, — сказал я.
Вверх поднялась только одна рука. Это был Токи, но он тут же опустил её обратно, видя, что никто больше такое решение не поддерживает.
— Нам нужен удачливый вождь, — сказал Торбьерн. — Как я, например.
— То, что ты не споткнулся утром и не разбил себе башку, ещё не делает тебя удачливым, — проворчал Рагнвальд.
— Зато я прославлю нас всех! — возразил кузен.
— Скорее, ославишь, — тихо буркнул Олаф.
— Нужен кто-то опытный, вот кто нам нужен, — сказал Вестгейр. — Я вот ходил в викинг, когда многие из вас ещё пешком под стол гуляли. И выжил! А значит, знаю, что и как нужно делать.
— Я тоже, и что? — сказал Гуннстейн.
— Ну, тебе-то кроме моря и паруса ничего больше неинтересно, Гуннстейн, — сказал Вестгейр. — Тебе в хёвдинги не надо.
— А тебе что ли надо? — спросил Лейф.
— Ну, могу, — приосанился Вестгейр.
— Давайте, что ли, руки поднимем, — снова сказал я.
На этот раз голосов в его пользу оказалось чуть больше. С его кандидатурой согласились всего четверо. И меня в их числе не было. Да, Вестгейр был одним из самых опытных, да, он побывал во многих морях и ступил на многие земли, но он, скажем так, не любил рисковать. Возможно, именно поэтому он дожил до седых волос, да и обвинить его в трусости прямо в лицо мало кто осмелился бы, потому как драться он всё-таки умел, но идти на риск, неизбежный в таком деле, Вестгейр не хотел, избегая его всеми возможными способами. Даже в клине, в стене щитов он предпочитал работать копьём из-за чужих спин.
— Не быть тебе вождём, Вестгейр, — проскрипел Кнут, который демонстративно сидел со скрещенными руками во время голосования.
— Значит, не судьба, — пожал плечами он.
Мы условились о том, что хёвдингом станет тот, за кого проголосует больше половины команды, а все остальные безропотно должны будут этот результат принять, даже если с ним не согласны, а если кто-то не пожелает ходить под командованием избранного вождя, то остальные выкупят его долю.
Эль постепенно доводил норманнов до кондиции, я специально потребовал у матери выставить всё, что было в запасах, даже «зимний» эль, самый крепкий из тех, что можно получить без перегонки. Всё чаще звучали шуточки и смех, хотя разговор вроде как предполагал быть серьёзным, мужчины бахвалились и мерились совершёнными подвигами. Мне же похвастать было особо нечем, но даже у меня имелось несколько козырей в рукаве. Я всерьёз вознамерился стать вождём этих людей, и не гнушался использовать даже немного жульнические способы. Насколько я уже понимал местные обычаи, никто не гнушался.
— Раз уж никто не желает, то я мог бы, это самое… В вожди, — произнёс Сигстейн.
В шуме голосов его никто не услышал, и ему пришлось повторить это ещё раз.
— Ну уж нет, Жадина! — расхохотался Кнут. — Я лучше пойду горному троллю в ноги поклонюсь, он и то будет щедрее тебя!
— Да что ты⁈ У меня нюх на добычу! — вскинулся Сигстейн. — Мы все разбогатеем! Тем более в Англии! Я запомнил все монастыри и церкви, мимо которых мы прошагали! А они битком набиты золотом, я знаю! У меня нюх!
За Сигстейна не проголосовал никто, как бы он ни пытался убедить команду в том, что под его руководством их ждёт процветание и богатая добыча. Никому не хотелось питаться в походах одними сухарями и копчёной селёдкой, а ходить в обносках, потому что их вождь слишком жаден, чтобы обеспечить свою команду всем необходимым.
— Так вы никогда не выберете себе хёвдинга, — протянул вдруг Эйрик скучающим тоном. — Вы лаетесь между собой, как на базаре.
— Заткнись, трэлль, — произнёс Сигстейн.
Эйрик тут же вскочил со своего места, хватаясь за нож, тут же началась суета, гул, все начали подниматься, глядя то на одного, то на другого.
— Тихо! — рявкнул я поставленным командным голосом. — Никаких драк в моём доме!
Норманны притихли. Я был в своём праве.
— У этого пузыря слишком длинный язык, его следует укоротить, — произнёс Эйрик. — Такое оскорбление смоется только его кровью.
— Потом! — прорычал я. — Сейчас не время!
В воздухе повисло напряжённое молчание, прерываемое лишь треском дров в очаге и шумным дыханием пьяных норманнов. Трезвым оставался только я, лишь делая вид, что пью.
Обстановку требовалось разрядить, причём немедленно.
— Сигстейн, извинись, — потребовал я. — Это мой гость, и оскорбляя его, ты оскорбляешь и меня.
Жадина нахмурился, поиграл желваками. Торбьерн толкнул его под руку и что-то шепнул на ухо.
— Гм… Да, я прошу прощения, — выдавил Сигстейн. — У тебя, Бранд, и у тебя, Эйрик Гудредсон. За меня говорил выпитый эль.
Эйрик медленно вернул нож в ножны и степенно кивнул. Пока что всё вернулось в норму, но рано или поздно эта язва в нашем коллективе воспалится снова.
— Хёвдингом буду я, — заявил я, как только все немного успокоились и вернулись на свои места.
Я ожидал любой реакции, горячих возражений, споров, угроз, недоумевающих взглядов, насмешек, но ответом стало молчание. Молчание, которое, как известно, знак согласия.
— Ты молодой ещё, — неуверенно протянул Торбьерн. — Потянешь?
— Потянет, — вместо меня ответил Рагнвальд. — Так тому и быть.
— Проголосуем? — спросил Хальвдан.
Норманны стали поднимать руки один за другим, и я внимательно следил за каждым. Не только за тем, кто голосует за или против, но и за тем, как они это делают, с каким выражением лица, кто на кого смотрит, пытаясь уловить возможную реакцию, кто давит авторитетом, а кто следует за остальными. Девять человек из пятнадцати, имеющих право голоса, проголосовали за меня, и я запомнил выбор каждого.
Так я стал хёвдингом. Пожалуй, самым молодым по эту сторону Северного моря.
— За это следует выпить, друзья, — сказал я, и на этот раз выпил вместе со всеми остальными.
Глава 15
Команда «Морского сокола» пополнилась ещё двумя десятками человек, в основном, молодёжью, грезящей о славных победах, и для них моё положение стало огромным сюрпризом. Как же, ещё вчера мы вместе играли в навозе, но я ушёл в вик, а они нет, и теперь я стал хёвдингом, а они так и остались деревенскими лоботрясами. Это одновременно их и злило, и мотивировало.
К тому же, Торбьерн приложил все усилия для нашей пиар-кампании, на каждом шагу рассказывая о нашем походе, о гибели Рагнара и нашей пьянке с его сыновьями, превратив стычку на берегу в эпическое побоище против целой армии саксов, а мой разговор с Лодброксонами в дерзкую перебранку.
«Морского сокола» привели в полный порядок, законопатили и подготовили к новому выходу в море. Вырезали недостающие вёсла, починили парус, обновили носовую фигуру, Рагнвальд украсил мачту и рулевое весло рунами. Скамьи гребцов теперь были заполнены полностью, шестнадцать пар тяжёлых еловых вёсел готовы были вновь взбивать морскую воду.